Великая кошачья революция - Андрей Анатольевич Горбунов

– Я не Марфуша! Я Мурка!

– Ну, я и говорю, Мурка… Знаешь, с нашей последней встречи ты стала еще краше, – Пушок подошел к рыжей кошке и уже хотел поцеловать, но та выставила вперед лапу.

– Прекрати! Меня хотя бы не держи за дуру!

– Что, прости? И вообще, не кричи на меня! Мне и так тяжело! Между прочим, я воскрес сегодня!

– Хватит! Неужели ты правда думаешь, что я не отличу собственного жениха от какого-то самозванца? – поморщилась Мурка. – Самому еще не надоело?

– Э-э-э… Мр-р-р-мр-р-р… Ну… – Пушок совершенно не знал, что сказать. – Но если ты сразу поняла, что я не Лазарюшка, почему не выдала меня?

– Подать на смерть.

– Что, прости?

– Перестань переспрашивать! Ты что, глухой?! – не выдержала миудейка и окончательно перешла на крик. Но в гневе стала еще прекрасней. – Император объявил подать на смерть. За то что Лазарюшка умер, деревня должна заплатить в мурскую казну сто сребреников. А откуда у нас такая сумма? Котовифания и так бедствует. Вот я и подумала: кота моего все равно уже не вернуть, а деревне помочь еще можно. В общем, слушай меня, самозванец! Я расскажу тебе о Лазарюшке всё: все его жесты, привычки, интонации; всю его недолгую жизнь, – Мурка смахнула слезу. – Для миудев и имперских вояк ты станешь самым настоящим Лазарюшкой. Но мы-то с тобой прекрасно знаем, что никакой ты не Лазарюшка. Поэтому ради своего же здоровья держи свои лапы и слюнявый рот подальше от меня! Тебе все понятно?

Пушок старательно закивал.

– Тогда давай начнем с главного – похороним по-кошачьи моего Лазарюшку, – Мурка нежно посмотрела на «мургипетского дядюшку», продолжающего «спать» в углу на табуретке.

Когда с погребением было покончено, у Пушка началась новая жизнь. Только не совсем по тому плану, который наметила Мурка. Да, она провела шарлатана по всем закоулкам биографии Лазарюшки (плотник еще котенком остался сиротой, поэтому опасения беляка, что его не признают мама с папой, развеялись сами собой). Она научила незнакомца двигаться и говорить как бывший жених. Миудейка даже показала Пушку азы столярного ремесла. Но вот наделить кота многочисленными Лазарюшкиными талантами – это было Мурке не по силам.

С каждым новым днем радостные возгласы по поводу воскрешения плотника раздавались все тише. Пока не смолкли совсем. У Пушка была тотальная несовместимость с деревом. Древесина будто бы ненавидела кота. Она так и норовила треснуть у него в лапах или, того хуже, отскочить по носу. Увы, Лазарюшка был единственным мастером в деревне, поэтому у местных жителей не оставалось другого выхода, кроме как делать у воскрешенного все новые и новые заказы. Но на выходе они неизменно получали даже не халтуру и не брак, а совершенно непригодные изделия. В такие моменты Пушок ожидал одного – что его раскусят. Однако местным жителям мысль о подмене ни разу так и не пришла в голову. Катастрофический упадок качества труда они связывали исключительно с неудачным воскрешением.

Мурка между тем прониклась к беляку симпатией. Она планировала во всеуслышание объявить о своем разрыве с Лазарюшкой через неделю после воскрешения. Мол, прошла любовь, жених слишком изменился: где это видано, чтобы кот не мог забить гвоздь! Но в первые дни, чтобы не вызвать подозрений у вояк, которые без устали рыскали по деревне, Пушок и Мурка проводили время исключительно вместе. Самозванец рассказал миудейке обо всех своих скитаниях-приключениях, о несчастной любви к Черной Красавице и даже об убийстве Ученого Кота. К удивлению беляка, Мурка не стала упрекать его. Напротив, она заявила «жениху», что тот не виноват в смерти умника.

– Это было трагическое стечение обстоятельств. Во всем виновата валерьянка. Но ты смог победить зависимость! И своим чувством вины ты уже наказал себя. Ты стал лучше САМ. Без помощи этого своего Хозяина, – повторяла новому приятелю кошка. Она уже не считала экс-фараона жалким шарлатаном. В какой-то момент первая краса деревни даже заметила:

– Как хорошо, что ты выдал себя за Лазарюшку! Ведь эти ужасные солдаты могли тебя убить. Или того хуже – мы могли с тобой вообще не познакомиться!

Казалось бы, взаимная симпатия только-только проскользнула между ними, но этого хватило, чтобы кошачья любовь накрыла их с ушами. Вместо того чтобы расстаться с новым Лазарюшкой, Мурка переехала к нему жить. Каждое утро она вставала с рассветом, чтобы испачкать Пушка сажей и мукой и сделать из него «плотника». Но в мастерской дилетант был сплошным комком нервов, готовым загрызть любого, кто усомнится в его таланте. Поэтому в столярную лучше было вообще не заглядывать. Во время работы любимец Хозяина рычал, шипел, вымещал злобу на ни в чем не повинных брусках и швырял инструменты в стену.

Ученики как раз стали свидетелями одной из таких сцен. Когда с расспросами и ответами было покончено, Петруша нетерпеливо протараторил:

– Давайте собирайтесь, учитель! Сейчас, в обличии плотника, вас никто не узнает и не арестует. Я все спланировал. Нам нужно пойти на Нагорную гору! Это самое высокое место в Миудее. С вершины Хозяин точно нас заметит. Он увидит, какую праведную жизнь мы ведем, и заберет к себе в пентхаус.

– Ты не понял, Петруша, – улыбаясь, покачал головой Пушок. – Я уже не хочу возвращаться к Хозяину. Зачем мне его дом, если там нет Мурки? Мой пентхаус здесь, рядом с ней. Вы даже не представляете, какая она! Она замечательная. Хотя нет, не то… Она великолепная. Опять не то… В общем, Мурка – идеал. Она лучше всех нас вместе взятых. Она даже лучше Хозяина. Эта кошка для меня – всё! Я себя так сказочно не чувствовал, даже когда первый раз попробовал валерьянку!

Петрушу всего затрясло. От услышанного он готов был расплакаться. А Пушок, казалось, даже не заметил этого.

– Сколько можно рассказывать о Мурке? – хлопнул себя по лбу учитель. – Давайте я вас лучше познакомлю! И вы все поймете сами!

7

Все то время, что Пушок проводил в мастерской, его ненаглядная Мурка рыбачила. «Чем еще заняться дочери рыбака?» – любила повторять обоим женихам миудейка. Не стал исключением и этот день. На полпути к озеру Матфеюшка спохватился, что забыл в мастерской свою котомку. Он попросил друзей подождать его прямо на тропинке, но Пушку уж больно не терпелось поцеловать невесту, поэтому к берегу плотник повел одного понурого Петрушу. Посреди огромного озера виднелась маленькая точка: это рыбачила Мурка.

– Ну-ка, давай выберем нам лодку посимпатичней, – предложил любимец Хозяина. Петруша с опаской оглядел дюжину невразумительных бортов, сиротливо уткнувшихся в землю. Каждое суденышко тянуло на звание самой кривой лодки во всей Миудее и являлось бесспорным фаворитом в соревнованиях на скорейшую встречу со