Иисус. Надежда постмодернистского мира - Том Райт

Подводя итоги сказанного во вступительной главе, позволю себе заметить следующее. После двадцати лет исследований личности «исторического Иисуса» я с не меньшей искренностью повторяю христианские символы веры. Однако я вкладываю в них, и в частности в само слово «Бог», совершенно иной смысл. Старый портрет преобразился. В самом сердце этого понятия, coгласно Писанию, нашему взору открывается человеческое лицо в обрамлении тернового венца. Замысел Божий в отношении Израиля ocyществился. Иудеи жаждали спасения и получили его из рук своего Царя. Верность Бога завету, заключенному с народом, явилась в благочестии Иисуса Христа, даруя спасение всей Вселенной.

Особенность достоверных изображений Бога заключается в том, что рано или поздно они превращаются в иконы. Иными словами, они располагают не только к бесстрастной оценке, — хотя в восприятии Бога должны быть задействованы как сердце, так и разум, — но и к поклонению. Это вполне справедливо, ведь наш Бог достоин самого глубокого и искреннего поклонения. Но, как и в случае с некоторыми иконами (со знаменитой Рублевской «Троицей», к примеру), в центре внимания находится скорее зритель, нежели само изображение. Как только нам удается уловить истинный образ Божий, на нас ложится ответственность отражать его в собственной жизни и в жизни своей общины. Познавшие Иисуса призваны не только следовать за ним в любви и поклонении, но и преображать окружающий мир, отражая его славу.

Суть миссионерского служения Церкви, о котором мы будем говорить в двух заключительных главах, можно выразить двумя словами: «отраженная слава». Размышляя над вопросами христологии, пристально взирая на Иисуса и сверяя с его образом свое представление о Боге, мы учимся отражать его славу. Однако все это не должно превращаться в бесстрастные интеллектуальные изыскания, а находиться в самом сердце нашего поклонения, наших молитв, мыслей, проповедей и самой жизни. Когда мы, по словам Павла, видим славу Божью в лике Иисуса Христа и заново открываем для себя бесконечную глубину этого понятия, его слава сияет в нас и через нас, освещая путь миру, лежащему во тьме смертной тени.

6 Воскресение Иисуса

Вступление

Вопрос о воскресении Иисуса находится в самом сердце христианского вероучения. Нам не известна ни одна форма раннего христианства — хотя некоторые изобретательные богословы предложили несколько своих вариантов, — которая не утверждала бы, в конечном итоге, что после постыдной смерти Иисуса на кресте Бог вернул его к жизни. Уже во времена Павла, оставившего самые ранние письменные свидетельства, воскресение Иисуса представляло собой нечто большее, чем обособленный артикул веры. Оно незримо вплелось в образ жизни и мышления христиан, придавая смысл ( помимо всего прочего) крещению, оправданию, нравственности и надежде на будущее как для каждого человека, так и для всей Вселенной.

В частности, воскресение является ответом, который раннее христианство давало на четвертый из перечисленных в начале этой книги вопросов. Наряду с вопросами об отношении Иисуса к иудаизму, его целях и причине его смерти, любой историк, вне зависимости от своих убеждений, неизбежно задается вопросом: «Как возникло христианство? Каким образом оно обрело свою форму?» Сами ранние христиане отвечали: «Своим существованием мы обязаны воскресению Иисуса». Потому перед учеными стоит задача исследовать точный смысл этих слов и предложить историческое толкование имеющего первостепенное значение догмата веры.

Я не случайно подчеркиваю важность исторического подхода. Многие утверждают и даже настаивают, что воскресение Иисуса, как бы его ни воспринимали, не поддается историческому анализу. Доминик Кроссан, говоря об изучении личности Иисуса вообще, писал, что одни считают его невозможным, другие — недопустимым, а третьи говорят первое, хотя имеют в виду последнего Проникновение в соль подобных возражений и подробное их рассмотрение в пределах одной главы уведет нас слишком далеко от темы. Замечу лишь, что историки не только имеют право, но и обязаны изучать воскресение Иисуса. В противном случае, каковы бы ни были исходные предположения того или иного историка, в самом корне нашего представления об истории первого века имелась бы изрядная прореха.

Конечно, исследуя данный вопрос на популярном уровне, многие становились на ложный путь.

Барбара Тиринг, например, когда–то высказала предположение, что Иисус и распятые с ним разбойники выжили, несмотря на то что последним были переломаны ноги. Одним из них, по ее мнению, был врачеватель Симон Волхв. При свое у него было некое целительное средство, с помощью которого он оживил Иисуса в гробнице, после чего тот продолжил свою деятельность, скитаясь вместе с Павлом и другими апостолами. Помимо всего прочего, он еще обзавелся женой и детьми. Столь невероятные идеи лишь придают новое звучание старой истории о том, что Иисус, якобы, не умер на кресте. Однако римляне не раз доказывали свое умение убивать. Появление раненого, измученного Иисуса едва ли смогло бы внушить его последователям веру в то, что он по–настоящему умер и так же по–настоящему ожил — что–то, о чем они никогда до этого не задумывались.

Не меньшее количество сторонников нашлось и у всевозможных теорий, предполагающих, что Иисус так и остался в гробнице.

В середине 1990–х годов на канале Би–Би–Си вышла в свет документальная передача, посвященная одной археологической находке в Иерусалиме. Ученые обнаружили могилу с надписью «Иисус, сын Иосифам Рядом покоились останки Иосифа, двух женщин по имени Мария, Матфея и Иуды, названного «сыном Иисуса». Неудивительно, что все эти находки не произвели никакого впечатления на израильских археологов. Ведь они–то знали, насколько распространены были эти имена в первом веке. Такое же «открытие» мог бы сделать человек, обнаруживший имена Джона и Салли Смит в лондонском телефонном справочнике.

Летом 1996 года два отчаянных исследователя опубликовали материалы захватывающего расследования, включающего в себя средневековых рыцарей–тамплиеров, розенкрейцеров, масонов, гностиков и тайные коды, скрытые в средневековых полотнах. Все это должно было служить доказательством того, что останки Иисуса захоронены где–то на юго–западе Франции, а суть Евангелия заключается в призыве к благочестивой жизни и стремлении к духовному, а не телесному воскресению. По утверждению авторов, ранняя Церковь использовала учение о телесном воскресении в политических и экономических целях. Книга вышла под названием «Гробница Бога». Ирония, однако, состояла в том, что если Иисус действительно похоронен во Франции, нет никаких причин считать его Богом. Тем же, кто видит в догмате о воскресении путь к богатству и власти, я бы посоветовал перечитать Новый Завет и как следует задуматься.

Эти образцы популярной псевдо–историографии свидетельствуют, по крайней мере, о следующем: интерес к вопросу о воскресении Иисуса не угасает, и это в определенном смысле неплохо. Но они указывают также и на бесконечный поток ложной информации, сопровождающий данную тему. Одна из рецензий на «Гробницу Бога» начиналась словами о том, что согласно христианскому учению, воскресение Иисуса означает его посмертное вознесение на небеса. Однако христианство традиционно учит, что после смерти души верующих «попадают в рай», оставляя тела в могиле. Посему подобные заявления лишь вводят читателей в заблуждение. Им начинает казаться, будто произошедшее с Иисусом ожидает после смерти каждого верующего, тогда как первые христиане утверждали нечто совсем иное. Тем не менее, для многих выражение «Иисус воскрес из мертвых» до сих пор означает примерно то же, что «после смерти Иисус попал в рай».

На более серьезном академическом уровне также не утихают дебаты по поводу воскресения. Однако они переместились в область философии и систематического богословия. Особого внимания заслуживают труды Юргена Мольтмана, Вольфхарта Панненберга, Эдуарда Шиллебеека и Джеральда О'Коллинза, а из представителей Южного полушария — Пертского архиепископа Питера Карали. Практически все исследователи Нового Завета, в последнее время писавшие о воскресении, принадлежат к немецкой исторической школе традиционизма. Подвергая тщательному анализу Евангелия и известный отрывок 1 Кор. 15, они пытаются установить происхождение традиций, стоящих за этими местами Писания. Особо можно заметить труды Вилли Марксена и нашего современника Герда Людемана, а также крупную работу американского учеоного Фимы Перкинс. Все трое (а особенно первые два) дробят традицию на самые ранние из ее предполагаемых фрагментов. Как и у многих сторонников традиционными, у них в итоге остается не меньше вопросов, чем было в начале. И среди всего этого обилия научных трудов не хватает серьезного исторического анализа, автор которого обладал бы глубокими познаниями истории иудаизма первого века нашей эры.