Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Измозик Владлен Семенович

Свои сводки два раза в месяц, согласно приказу ВЧК от 2 августа 1919 года, готовили районные транспортные ЧК, направлявшие их в ТО ВЧК. Схема такой сводки (по железным дорогам) предполагала освещение следующих вопросов: общее политическое положение (настроение рабочих и служащих дороги), забастовки; контрреволюционные явления, включая шпионаж; продовольственное снабжение; хищения грузов; работа управления и административные службы; организация и состояние движения по железным дорогам; состояние путей и работа службы тяги; состояние связи, а также электрическое обслуживание; обеспеченность дорог топливом и лесоматериалами; работа финансовой службы и отделов сборов; врачебно-санитарная служба; деятельность агрономических служб и отдельных советских хозяйств, включая отношение железнодорожников к агрономическим и коммунальным хозяйствам; железнодорожная милиция, уголовный розыск, охрана и оборона дороги; деятельность комендантской службы, где помимо настроений ее работников и их отношения к Красной армии и к компартии, как главное, выделялась организация посадки пассажиров; работа железнодорожной инспекции.

Раздел сводки, обозначенный как «информационные сведения вне полосы отчуждения», нацеливал транспортных чекистов на освещение настроений населения (крестьян, кулаков, середняков и сельской интеллигенции), в особенности их отношения к советской власти и компартии. При этом требовалось сообщать о контактах железнодорожных учреждений с местными волисполкомами, посевкомами и Советами, а также о недостатках в работе кооперативов [300]. Понятно, что качественно готовить такую сводку каждые две недели было, конечно, невозможно. Все виды сводок ВЧК направлялись руководителям государства: В. И. Ленину, Л. Д. Троцкому, А. И. Рыкову и др. — и обязательно в ЦК РКП(б).

Необходимо подчеркнуть, что именно здесь, в ЦК РКП(б), было сосредоточено руководство всей работой по организации политического контроля. Сюда поступали все виды информационных сводок, просьбы о направлении работников в соответствующие учреждения, предложения о лучшей организации тех или иных учреждений политического контроля. В январе 1920 года Особый отдел ВЧК просил «откомандировать в его распоряжение пять партийных товарищей для работы в информационном отделе» [301].

В отдельных случаях, особенно когда дело касалось занимающих достаточно высокие посты, в ЦК направлялись меморандумы перлюстрированных писем с информацией о правонарушениях последних. Так, в июне 1920 года Отдел военной цензуры переслал сюда запрос Самарского губернского военно-цензурного отделения, перехватившего письмо Я. Г. Горина, начальника Особого отдела 4‑й армии, в Москву с просьбой прислать знакомого с подложным удостоверением для вызова приготовленных 20 пудов муки. ВЦО Самарской губернии просило от своего начальства «дать соответствующие разъяснения на случай, если в дальнейшем будут таковые повторяться с лицами, каковыми являются отправители письма».

Отдел военной цензуры тоже не стал принимать самостоятельного решения, а передал все в ЦК РКП(б). Здесь появилась резолюция: «Послать копию всей переписки [в] Особый отдел ВЧК» [302]. Судя по дальнейшей биографии Я. Г. Горина, никакого наказания не последовало.

В сентябре 1919 года новый начальник Регистрационного (Разведывательного) управления РВСР Т. П. Самсонов направил в ЦК РКП(б) доклад о положении в подведомственном ему учреждении. Давая характеристику задач военной цензуры, он отмечал, что она «безусловно, является по своему смыслу органом розыскным», и предлагал отделить ее от Региструпра, придать или Особым отделам, или выделить в самостоятельное ведомство [303]. Вслед за этим Оргбюро ЦК дважды, 10 и 13 октября 1919 года, обсуждало вопрос о военной цензуре.

В результате было решено «укрепить» руководство столь важным органом. Начальником отдела военной цензуры стал Н. Н. Батурин, остававшийся одновременно заведующим подотделом печати ЦК [304]. В некоторых случаях аппарат ЦК выступал как непосредственный организатор политического сыска. В октябре 1920 года управляющая делами ЦК Г. К. Флаксерман направила в Политуправление РВСР выписку из информационного бюллетеня Петроградской ЧК о том, что кандидат в члены партии, командир отдельного батальона ВОХР Мартынец «определенный противник Соввласти», со ссылкой на его разговоры для расследования [305].

Особые отношения в эти годы начинают складываться в деле политического контроля за населением между ЦК РКП(б) и ВЧК. В 1918 году партийное руководство первоначально пыталось не допустить переплетения функций партийного комитета и ЧК. Когда партийный коллектив при Владимирском пороховом заводе решил поселить коммунистов «в квартиры обывателей с целью следить за политическим направлением», Секретариат ЦК писал им, «что это дело исключительно ЧК, а не партийного комитета» [306]. Но одновременно в связи с критикой деятельности органов ЧК в советской печати Бюро ЦК 19 декабря 1918 года постановило, что «на страницах партийной и советской печати не может иметь место злостная критика советских учреждений, как это имело место в некоторых статьях о деятельности ВЧК, работы которой протекают в особо тяжелых условиях» [307].

Естественно, что особое значение придавалось слежке внутри Красной армии. В частности, в связи с преобразованием ряда частей в «трудовые армии» 19 февраля 1920 года появился приказ ВЧК «О чекистском обслуживании трудовых частей», в котором предлагалось «усилить наблюдение <…> поставив на должную высоту агентуру и информацию» [308].

Особенно показательна в этом плане принятая 25 декабря 1919 года резолюция конференции начальников Особых отделов армий и фронтов совместно с Коллегией ВЧК по докладу первого заместителя начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновского «Текущий момент в розыскной работе и задачи Особых отделов». На этой конференции говорилось, что необходимо «усовершенствовать до максимума аппарат информации путем организации широкой сети осведомителей и привлечения к систематической и постоянной информации Особотделов всего института политических комиссаров рот и батальонов до членов Реввоенсоветов включительно». Далее шли конкретные предложения для ЦК партии по организации такой работы [309]. Все они практически дословно вошли в циркулярное письмо ЦК РКП(б) «О широкой партийной помощи ВЧК и Особым отделам», направленное губкомам и политотделам армии и флота 2 марта 1920 года. В нем отмечалось, что «особенное внимание контрреволюционеры направляют на Красную Армию». Далее говорилось: «Для более быстрого и радикального уничтожения контрреволюции и в этой области, ЦК, во-первых, вменяет в обязанность всем комиссарам и коммунистам, работающим в армии, быть постоянными осведомителями особотделов. Во-вторых, предлагает всем политотделам армии и фронта, а также Политуправлению республики и крупным партийным организациям для работы в Особотделе командировать наиболее ответственных, испытанных и старых партийных работников» [310]. Как видим, ЦК партии пошел дальше пожеланий начальников Особотделов, обязав быть осведомителями всех коммунистов, находившихся в армии.

В свою очередь работники Особого отдела ВЧК интерпретировали циркулярное письмо ЦК весьма широко. В собственном циркулярном письме 10 марта 1920 года Особым отделам армий, фронтов и губернским ЧК в первую очередь напоминалось, что «альфой и омегой нашей работы является информация, к сожалению, еще до сих пор слабо поставленная». Далее предлагалось руководителям информационных служб получить списки коммунистов. После этого членам партии следовало разъяснить следующее: