Алчность - Дмитрий Иванович Живодворов

Два дня в Калуге не дали никакого результата. Вечером он лег на кровать в гостинице, что–то не сходилось в его действиях. Он еще раз достал лист бумаги со скопированными записями и рисунками со стены запечья. Начал опять изучать наизусть вызубренные записи:

Москва крест, дом, 4

Киев крест

Калуга крест

Все тоже самое, ничего нового. Везде крест стоит – везде могилы, но только в Калуге нет могилы Ипатова. Вдруг он обратил внимание на одну маленькую деталь, коей раньше не придавал значения. В Москве и Киеве кресты были одинаковые, а в Калуге крест шел не на одной ножке, а на трех, которые образовывали подобие бугорка. Казалось, что крест стоит на треноге или треугольнике. Что это могло значить, Бруслов не знал. Он устал и уснул. Как ни странно, почему крест стоит на треугольнике знал Лев Петрович. Он сел в фирменный поезд Киев–Москва. Оплатил до Калуги. Попросил чай с модным лимоном и спокойно ждал наступления следующего дня. Он знал куда ехал, что искал и почему крест города Калуга отличается от крестов других городов из списка Ипатова.

21

– Это же надо, как может жизнь менять твою судьбу и твою душу. Вечером я был Иван Одинцов сын дьяка, а утром я уже монах Дионисий.

Игнат ухмыльнулся. Прошло уже пять дней, как он покинул Киев и ехал под именем Дионисия, в его одежде, на его повозке с его четками и монашеским знаком. Игнат не думал никогда о том, какие он совершил поступки. Поступки были результатом событий и были полностью оправданы обстоятельствами.

– Ежели б, мои действия были плохи, то Бог покарал бы меня. Но – Бог помогал ему в его действиях. И значить так было правильно.

Эту простую истину Игнат принял для себя давно. Поэтому он искренне молился об убиенных людях. О себе же никогда. Поэтому доехав со своей поклажей до города Калуги, который он и выбрал раньше, он искал, где ему остановиться. Проезжего монаха всегда встречали с радостью и почтением. Люди верят в то, что видят, понял Игнат. Он пользовался своим монашеским видом и принимал и еду и ночлег с безропотной обреченностью, с которой истинный монах должен принимать жизнь, по крайней мере, так ему казалось. Остановившись у купца Шутова по приглашению последнего, он узнал, что в городе есть тоже настоящий монах с Сергиевой Лавры и что с его появлением в городе стали происходить чудеса. К примеру, пошли дожди после его молитвы, вылечил слепого ребенка. Поэтому князь города предложил ему остаться и тот пока задержался. А раз и второй монах из Киевской Лавры в город приехал то в городе теперь будет благоденствие и процветание. Так думала основная масса жителей. Игнат сказал, что не является чудотворцем, а только смиренный служитель господа. Шутов же сказал:

– А отец Георгий (так звали чудесного монаха) – чудотворец! Правду говорю! Он, как коснется человека, так о нем все, что было, сказать может.

– Брехня это! Не может, – твердо и уверенно сказал Игнат.

–Право слово, людей спросите отче, – выпучив глаза, говорил купец.

–И тебе тоже сказывал, чего было? – усмехнувшись, спросил Игнат.

– И мне, – тихо ответил купец. – Он не только что было, сказывает, но и что будет.

– И что же у тебя будет, – отпивая квас, спросил Игнат.

–А вот ты батюшка не смейся, с ужасом в глазах сказал купец, – никому не говорил, а тебе человеку божьему скажу. Он перешел на шепот. – Когда он коснулся меня, он сказал, что смерть ходит рядом, сказал, что ангел в черном воткнет мне нож в горло. И чтобы я опасался человека с прозвищем зверя.

Игнат рассмеялся: – и это ты называешь предсказанием? Так тебе любая бабка нашепчет. Чушь все это купец. Будешь жить 100 лет.

Купец радостно выдохнул и стер пот со лба.

– Благодарствуйте отец Дионисий, а то я уж всякого нового человека как увижу в черном платье, душа разом в пятки опускается. Вот и вас как увидел в первой испужался. Вы ведь в черном весь. А потом узнал, что вас Дионисием зовут, ну страх и прошел. Главное чтоб не Игнатом звали, – сказал купец и допил квас. Монах уставился на Шутова:

– Почему не Игнатом?

– Так отец Георгий сказал, будут звать человека с прозвищем зверя – от него погибель идет. Поэтому все дворовые знают, ежели постучится человек и назовется Игнатом – то бить его до смерти.

Монах поглядел с интересом на купца: – И это тоже тебе сказал Сергиевский монах? Убить он тоже посоветовал?

–Нет, прости Господи. Это я по трусости душевной.

Монах Дионисий отвернул голову в сторону окошка.

–Интересный этот отец Георгий. Познакомь нас.

Купец кивнул:

–А сам не бойся, – монах посмотрел на купца, – не будет тебе зла от черного человека Игната. Это точно говорю! Считай что вижу.

Купец кинулся целовать руку монаху, но тот отдернул руку и сказал: – Веди меня к нему.

Отец Георгий стоял возле сарая и рубил дрова. Игната сразу привлекло, как он это делал. Судя по ударам, это был крепкий, сноровистый, привыкший к труду ручному, а может, и ратному, человек. Игнат шел и думал: – Зачем я иду к нему? А ну, как и вправду может видеть прошлое и будущее? И увидит кто Игнат на самом деле? Та не! Брехня, – ответил он сам себе. То, что купец сказал совпадение не более. Баламут этот монах и пройдоха, а может и не монах вовсе, вона как рубит, как рубит…Кроме прочего, когда купец рассказывал историю, Игнат струхнул, а страхов он не переносил. Страх порождение души мелкой, слабой, ничтожной. С детства все свои страхи борол, и не было у него такого страха, который бы он не мог усмирить. Вот и сейчас решил идти страху навстречу.

Рубил дрова отец Георгий лихо, споро, даже для лесоруба. Но одна особенность попала на глаза Игнату. Топор каждый раз рубил с одним и тем же наклоном. Поленья при этом кололись скошено и разлетались на мелкие щепы и толстые куски, которые приходилось снова рубить. – Этак в деревнях не рубят! – подумал Игнат.

– Отец Георгий познакомьтесь с отцом Дионисием с Киево–Печерской лавры, – сказал купец. Монах обернулся. Лицо сильное, спокойное, волевое. Повернулся на голос он тоже не как простой человек, он сделал шаг вперед и повернулся правым боком. Игнат уловил это сразу. Так как сам так же оборачивался на зов. Так обернется любой воин с