Искатель. 1967. Выпуск №6 - Виталий Меньшиков

Артур медленно проехал мимо двух постов охраны, которые взыскательно проверили его документы, и остановился на мощеной площадке перед служебными помещениями.

Было уже довольно поздно. Заключенных только что пригнали с работ, и все лагерное начальство ушло на аппельплац, где проходила вечерняя перекличка, В служебном корпусе остались только технические работники — писари, машинистки, учетчики и прочая тыловая шушера, укрывавшаяся здесь от фронта, — все те, кого солдаты-фронтовики презрительно называли «дрюккебергер».

Миновав еще одного часового, стоявшего у входа в здание, Артур неторопливо пошел по длинному коридору, внимательно читая прикрепленные на дверях таблички с фамилиями.

У одной из дверей он остановился и, не постучавшись, вошел в небольшую комнату. Сидевший за письменным столом пожилой грузный фельдфебель быстро вскочил и замер, вытянув руки по швам.

— Фельдфебель Клемпнер при исполнении служебных обязанностей, — четко доложил этот, судя по всему, видавший виды старый армейский чиновник.

— Хайль Гитлер! Садитесь, — приказал Артур.

Артур протянул фельдфебелю тоненький листок папиросной бумаги. Клемпнер несколько раз прочитал содержание листка и тут же сжег его в пепельнице. После этого он встал, открыл сейф, достал оттуда небольшой конверт и передал его Артуру.

— Здесь списки, которые вас интересуют, и донесение одного новенького, — сказал фельдфебель и, заметив неодобрительный взгляд Артура, добавил: — Конверт находится в сейфе только пятнадцать минут. Я ждал вас сегодня вечером, а до этого все хранил в тайнике.

— Спасибо. Дальнейшая связь как обычно, — Артур встал, крепко пожал руку Клемпнеру и вышел в коридор.

Сергей СНЕГОВ

ВТОРОЙ ПОСЛЕ БОГА

— В английском морском уставе записано, что на судне в плавании капитан — второй после бога, — сказал мне матерый морской волк Виктор Николаевич Гордин, безбородый, невысокий, подвижной человек лет чуть поболе тридцати. — А так как, естественно, в бога я не верю, то делайте отсюда сами вывод, кто есть я на судне. А говоря конкретно, каков капитан в рейсе, я впервые понял не так давно, в феврале шестьдесят шестого у скалистого мыса Фанзи-Несс, на который меня несло в бурю.

Мы сидели с Виктором в первом салоне, потягивая после обеда крепчайший кофе, специально для нас сваренный буфетчицей Галочкой, или Галиной Фоминичной, как мы ее называли в глаза, ибо ей недавно исполнилось двадцать два года и она обижалась, если не замечала должного к себе почтения.

Я рассматривал Виктора, стараясь это делать так, чтобы его не беспокоил мой взгляд. Вначале Гордин, ныне старпом на плавучей рыбоперерабатывающей базе «Северная Слава», показался мне разбитным парнем, весельчаком и кинопоклонником, «травилой», старающимся задурить мне голову страшными морскими россказнями, столь же правдивыми, как и охотничьи. После первого разговора я даже решил, что интересного в этом человеке не найду, слишком уж весь он был на поверхности. Второй разговор меня заинтересовал больше, третий увлек. Теперь я старался ловить каждую возможность, чтоб потолковать с Гординым о том, о сем, а чаще всего ни о чем. Меня интересовали не столько его истории, сколько он сам. Он был подобен айсбергу — поверхность открыта любому обзору, очень красочный вид, ничего не скажешь, но, кроме красот пейзажа, есть еще и темная глубина и в той подспудной глубине — девять десятых содержания.

Лицо его во время разговора быстро менялось, и так временами выражения были одно на другое не похожи, словно не один, а два человека разговаривали с тобой: добрый, насмешливый паренек, выглядевший до неприличия моложе своих лет, вдруг превращался в жесткого, сурового моряка, властного и быстрого; салатного цвета глаза темнели, он впивался ими так пронзительно, что не всегда я выносил их блеск, хотя в общем виноват перед ним не был и выговоры мне не грозили. Увлеченный, он уже не видел меня, он не просто передавал подробности происшествия, «снабжал информацией», как говорят газетчики и кибернетики, а сам заново переживал пережитое — события разворачивались перед ним живой картиной. В эти минуты я скорее ощущением, чем мыслью, понимал, почему этого человека в двадцать четыре года назначили капитаном и выпустили в океан, хотя, очевидно, многие анкетно-инструкционные рогатки стояли на этом его океанском пути, и почему в трудовой его книжке взысканий пока не имеется, а благодарностей — не одна.

— С шестидесятого по шестьдесят четвертый год я капитанил на танкере «Весьегонск», есть такой старенький водолей. Мотался на нем по всей Атлантике, снабжая суда водой. Назову Юго-Западную Африку, Джорджес-Банку, неподалеку от Нью-Йорка, Большую Ньюфаундлендскую банку, Норвежское море — это все районы, где промышляют наши суда, — так начал он свой рассказ. — А в шестьдесят четвертом меня переводят на «Буран», производственный рефрижератор, строили в Штральзунде, отличный, между прочим, пароход, водоизмещение 3200 тонн, грузоподъемность 1000 тонн, морозилка на 80 тонн в сутки, все механизировано, многое автоматизировано, бытовые условия отличные — можно и поработать крепенько и отдохнуть прилично. Жаль, что в серию было заложено всего два судна такого типа, им бы бегать и бегать по морям.

За год плавания на «Буране» один недостаток все же нашли — цилиндрические втулки у главного двигателя оказались неважные, вскоре потребовалось их менять. Вначале на берегу решили, что молодой капитан придирается. Штральзунд — фирма, мол, солидная, брака у них не бывает. Но я стою на своем, задание в дальний рейс не принимаю, хоть списывайте меня немедленно с корабля. Начальник управления успокоил — заказали новые втулки, месяца через два прибудут, не раньше, а пока сбегай в Бремен, отвезешь заказанную кормовую муку, а кстати кое-что закупишь у нашего агента, надо разжиться там запчастями для судов. Я прикидываю — рейс коротенький, за пару недель обернусь туда и обратно, погод скверных пока не предвидится, а набежит циклон — портов и укрытий навалом, на берегу отстоимся. В общем побежали в Бремен.

А в Бременгафене — рождество, все магазины закрыты, гавань замерла, и религиозные и неверующие — все под хмельком, и ничего от них не добьешься. Делать нечего, подождали, потом разгружаемся, кое-что прикупаем из заказанного и спешим назад в Приморск. В дороге меня настигает радиограмма с берега: из Норвежского моря сигналы тревоги — рыбы невпроворот, а баз не хватает, сутками простаивают промысловики. Как там у вас с цилиндрами, запрашивает начальство, не помогли бы товарищам, если, конечно, есть такая возможность? Посовещались на партбюро, потолковали с командой, механики между собой раскинули мозгами — есть, отвечаем, такая возможность, поможем товарищам, тем более втулки в Приморск еще не пришли, а стоять на приколе в самую горячую промысловую пору обидно, И тут же, на выходе из Везера, заворачиваем на север.