Мушкетер - Даниэль Клугер

Не знаю, часто ли происходит такое перерождение влюбленности в добросердечные родственные отношения. Не знаю также, случилась ли такая спасительная метаморфоза лишь со мною, или же и Рашель пережила нечто подобное. Впоследствии я понял, что чувство к девушке, принятое мною за любовь, было, скорее, желанием любви. Именно поэтому оно столь быстро ушло, оставив ощущение теплое, но не более того. Я по-прежнему находил удовольствие в обществе Рашели, меня по-прежнему восхищали острота ее ума и глубина переживаний. Но сердце все чаще оставалось спокойным, когда моя рука случайно соприкасалась с ее рукой, а мой взгляд пересекался с ее взглядом.

Мне кажется, что родители девушки вскоре заметили некоторое охлаждение между дочерью и постоянным их гостем. Было ли это для них облегчением, или, напротив, относясь неодобрительно к нашему недавнему сближению, они в действительности желали его? Не знаю, скорее всего, справедливо и то и другое.

Внешне они вели себя так, словно ничего не видели. Я оставался прежним желанным субботним гостем; г-н Лакедем постоянно снабжал меня деньгами – притом, что я ни разу не обратился к нему с просьбой; г-жа Лакедем непременно справлялась о здоровье и сетовала на тяготы военной службы, из-за которых я выглядел «очень утомленным». Последнее нисколько не соответствовало действительности – обладая от природы прекрасным здоровьем и наделенный изрядной физической силой, я если и тяготился чем-либо, так это отсутствием приключений. Я жаждал подвигов и славы, а вместо этого нес караульную службу во внешней охране Лувра, и монотонность моего существования скрашивали лишь состязания в силе и ловкости с сослуживцами и время от времени случавшиеся стычки с телохранителями его высокопреосвященства. И конечно же посещения господ Лакедем (господ душ Барруш, как я именовал их про себя). Все больше прелести я находил в субботнем пиршестве, слушая негромкую молитву, которую произносил глава семьи, и принимая после этого из его рук ломоть хлеба и бокал с красным сладким вином.

Но однажды всему пришел конец – и монотонности гвардейской службы, и моим визитам. В первых числах апреля 1624 года я привычно навестил семейство Лакедем и нашел Исаака весьма встревоженным. Мне неловко было спрашивать его о причинах. Тем более что во время обеда г-н Лакедем всячески старался скрыть свое состояние, весело беседуя и со мною, и с супругой, и с юной Рашелью. Но когда мы, оставив дам, поднялись в памятную мне комнату с укрытой шторою страшной картиной, ростовщик немедленно расстался с веселостью. Плотно прикрыв дверь и убедившись, что нас никто не слышит, он приблизился ко мне и сказал еле слышно:

– Он здесь.

Я, разумеется, тотчас понял, что речь идет о доне Жаиме. Исаак Лакедем некоторое время молчал, глядя на меня расширенными глазами, затем отошел и тяжело опустился – вернее, упал – в кресло. Поза его выражала отчаяние. Он ссутулился так, что голова словно ушла в плечи, и закрыл лицо руками. Я же, напротив, почувствовал себя охотником, наконец-то вышедшим на след крупного зверя. Я был готов немедленно броситься за убийцей отца – только бы г-н Лакедем указал мне дорогу.

Он выпрямился, бросил короткий взгляд и, увидев на моем лице нетерпение, сообщил:

– Я видел его вчера утром. Можете себе это представить? Боже мой, господин Портос, ведь я столкнулся с ним нос к носу! Мы были ближе, чем сейчас с вами!

– Он вас узнал? – спросил я.

– Еще бы! – ответил ростовщик со вздохом. – Видели бы вы, какой мстительной радостью загорелись его глаза, когда в прохожем, идущем навстречу, он узнал своего старого врага Карлуша душ Барруша! Но что это я, – спохватился г-н Лакедем, постепенно приходя в себя. – Даже не предложил вам сесть. Садитесь, господин Портос, прошу вас! Я заранее приказал принести сюда вина и печенья, позаботьтесь о себе, у меня дрожат руки… – Словно пытаясь унять действительно заметную дрожь, г-н Лакедем обхватил себя за плечи. – Прошу вас, – повторил он, – налейте вина себе… и мне тоже.

Я наполнил стаканы, подал ему один. Подождав, пока он сделает несколько глотков, я спросил:

– Как и где произошла ваша встреча?

Он с шумом втянул воздух, медленно выдохнул. После этого ответил – успокаиваясь по мере собственного рассказа:

– Вчера я ходил по делам и оказался недалеко от Пале-Кардиналь. Я вам говорил, что его преосвященство – один из моих должников. Нет-нет, я не собирался требовать возвращения предоставленных займов, я прекрасно знаю, как обстоят денежные дела у высокопоставленных господ! Мой визит касался исключительно изменения некоторых сроков оплаты и замены гарантийных обязательств. К сожалению, его высокопреосвященство был столь занят, что не смог найти для меня ни одной минуты. Он перепоручил меня отцу Жозефу. Своему помощнику, которого называют Серым Кардиналом. Вы, конечно, знаете этого могущественного человека.

Я кивнул. Разумеется, я много слышал об отце Жозефе, монахе-капуцине, человеке редкого ума и почти неограниченного влияния.

– Мы поговорили с отцом Жозефом, – продолжил Исаак Лакедем. – Я люблю иметь с ним дело, он разумный человек, к тому же великолепно разбирается в финансовых вопросах. Разговор с ним мне очень понравился. Мы изменили даты в некоторых документов, после чего я попрощался и направился было к двери его кабинета. И вот тут, когда я уже потянулся к ручке, дверь сама распахнулась, и на пороге возник – кто бы вы думали?

– Дон Жаиме душ Сантуш, – медленно произнес я.

– Дон Жаиме душ Сантуш, – повторил ростовщик. – Да, это был он. Его сопровождал господин Монсель, если вам что-то говорит это имя.

– Лейтенант роты?

– И еще один мой должник, – добавил г-н Лакедем с кривой усмешкой. – Как, впрочем, некоторые другие мушкетеры его преосвященства… Да. Жаиме, несомненно, меня узнал. Видели бы вы выражение его лица, сударь! Я отступил на шаг, словно из учтивости уступив ему дорогу. Но он все не входил в кабинет, продолжал смотреть мне в глаза. И он улыбался! – вскричал ростовщик. – Боже мой, сударь, видели бы вы его улыбку! Так мы стояли неподвижно несколько минут, чем удивили и отца Жозефа, и лейтенанта Монселя, наблюдавших за этой сценой. Затем, отвернувшись и напустив на себя равнодушный вид, Жаиме проследовал к столу, за которым сидел Серый Кардинал. Я же поспешил скрыться. Боюсь, я даже не попрощался с отцом Жозефом, и он мог счесть это невежливым. – Исаак Лакедем закончил свой рассказ, сокрушенно качая головой. Я нетерпеливо отмахнулся от его сожаления.

– Полагаете, он следил за вами? – спросил я.

– Уверен, что нет, – решительно ответил г-н Лакедем. – Это была случайная встреча. Что ничуть не облегчает мое положение, господин Портос.

– В таком случае вы, скорее всего, ошибаетесь, – сказал я со всей возможной убедительностью (притом, что не верил собственным словам). – Если бы это был тот человек, о котором вы говорите, и если он настолько обуреваем желанием погубить вас, он непременно последовал бы за вами и осуществил это свое желание. Конечно, он не мог убить вас во дворце кардинала, в присутствии Монселя и отца Жозефа, но, узнав у них, где вы живете, прямиком отправился бы сюда, чтобы довершить свою месть! Тем не менее, – я ободряюще улыбнулся и даже поднял свой стакан с вином, к которому пока не прикасался, – его здесь не было, хотя прошло немало времени, мы с вами имеем возможность спокойно беседовать. Так не резонно ли будет предположить, что вы ошиблись и приняли за дона Жаиме душ Сантуша какого-то другого господина? Тем более что самого Жаиме вы видели давным-давно, в пору вашей – и его – молодости?

Исаак Лакедем глубоко задумался. Судя по выражению его лица, ему очень хотелось, чтобы услышанное оказалось правдой.

– Да… – произнес он нерешительно. – Может быть, вы и правы. Когда я его видел, он был моложе вас, Исаак, ему было всего-навсего пятнадцать лет… – Он вновь задумался, сделал глоток, отставил стакан. – Действительно, прошло столько лет! Я конечно же мог ошибиться.

– Вспомните, – продолжал я успокаивать собеседника, – вспомните: когда Жаиме отыскал моего отца, то не медлил ни одного мгновения!

– Вы действительно думаете, что мне только показалось? – с надеждой спросил ростовшик.

– Уверен, – я ободряюще улыбнулся, а сам лихорадочно пытался понять, как же мне отыскать объявившегося в Париже врага как можно скорее.

– Какая жалость… – пробормотал он. – Какая жалость – я так быстро ушел, а ведь мог немного задержаться и точно узнать, как зовут посетителя отца Жозефа… – Он замолчал, потом медленно покачал головой. Лицо его вновь помрачнело. – Нет, – сказал он безнадежно. – Вы ошибаетесь. Это в самом деле был Жаиме. Мне ничего не показалось, он узнал меня, а я – его, несмотря на то что мы не видели друг друга много лет. Он не позволил себе забыть меня, я же – его. Уверяю вас, люди редко изменяются до неузнаваемости, особенно в случаях, подобных этому. Ваш отец сразу же узнал его…