Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия - Омар Хайям

* * *

Раз Нуширвана вынес конь на луг.Там старец был, согбенный, слойно лук.Сажал деревья он вблизи арыка.«Ты бел, как молоко, – сказал владыка. –Твой смертный час теперь уж недалек.Сажать деревья – что тебе за прок?»Старик сказал: «Не о себе забота.Ведь посадил для нас деревья кто-то,Сегодня с них снимаем мы плоды.Другим я отдаю свои труды.Ведь путь добра для душ достойных сладок,Есть в каждом деле собственный порядок».Пришелся шаху по душе ответ,Дал старцу горсть он золотых монет.Вскричал старик: «Я, деревца сажая,От них не ждал так скоро урожая!Восьмой десяток мне, великий шах.Но погляди – деревья-то в плодах!Хоть ни одно в земле не укрепилось,А золота немало уродилось!»Понравился царю мудрец седой,Ему ту землю отдал он с водой.Твори сегодня ты дела благие –У лежебок поля стоят нагие.

* * *

Был сын у шаха тополя стройней.Был лик его луной в силке кудрей.Все люди красоте его дивились,И взгляды всех сердец к нему стремились.Он чудом был всех девяти небес,Чудеснейшим из всех земных чудес.Две брови, словно занавес айвана,Скрывали вход в покой души султана.Кто видел стрелы тонкие ресниц,Пронзенный, падал перед ними ниц.Два ряда ярких перлов прятал рот,В уста рубины закрывали вход.Как подпись шаха, волоски на кожеВлюбленных казни обрекали тоже.А подбородок низвергал миры,Мячом он для любовной был игры.И сердце некой женщины любовьюЗажглось к красавцу, обливаясь кровью.Спокойствия и счастья лишена,Его увидеть жаждала она.В жестоком пламени тоски сгорала,И ложем ей зола отныне стала.Звала того, кто сердце ей зажег,Стенала, слез лила кровавый ток.Когда он ехал в мяч играть порою,Она кидалась вслед ему стрелою.Летела пред конем быстрей мяча,Как клюшки, косы по земле влача,Глядела на него влюбленным взглядом,Катились в пыль дороги слезы градом.Хоть часто слуги плеть пускали в ход,Ее от боли не кривился рот.Все люди той несчастной удивлялись,Над ней повсюду громко издевались,Показывали пальцем ей вослед.Но для любви подобной страха нет.О ней давно твердила вся столица,Царевич этим начал тяготиться.Отцу сказал он: «До каких же порМне от бесстыдницы сносить позор?»Великий шах решил не медлить болеИ повелел: «Ее сведите в поле,За косы привяжите к скакуну,И пусть искупит тяжкую вину.Когда земля порвет ей в клочья тело,То люди позабудут это дело».На поле для игры поехал шах,Там собралась толпа людей в слезах.От слез кровавых из-за той несчастнойЗемля, как сад гранатный, стала красной.Вот подвели к коню бедняжку ту,Чтоб за волосы привязать к хвосту.Тогда она к ногам склонилась шаха,О милости моля его без страха:«Коль решено мои окончить дни,Последней просьбы ты не отклони!»Сказал ей шах: «Коль просишь о прощеньи,Знай – непреклонен я в своем решеньи.Коль способ казни просишь изменить,Знай – только так хочу тебя казнить.Отсрочки ль просишь ты, полна боязни?Знай – ни на миг не отложу я казни.Иль чтоб царевич снизошел к тебе?Знай – откажу я и в такой мольбе».Она в ответ: «Мне не нужна пощада,Великий царь, отсрочки мне не надо.

Просить не стану, государь благой,Чтоб казни предал ты меня другой.Коль, справедливый, дашь мне разрешенье,То не о том услышишь ты моленье.Сверши, о чем молю з свой смертный час!)И шах сказал: «Ты слышала приказ.О сказанном просить я запрещаю,Все прочее исполнить обещаю».«Коль в униженьи, – молвила она, –Конем я быть затоптана должна,Я об одном молить тебя хотела –Пусть конь его мое растопчет тело!Возлюбленный пускай казнит меня,Пусть вскачь погонит своего коня;Коль он меня растопчет в униженьи,Я буду жить в моем к нему стремленьи,И в смерти буду счастлива стократ,Огнем любви я вспыхну меж Плеяд.Я – женщина и сердцем не смела.Мне кажется, уже я умерла.Но все ж была я подданной твоею:О жалости тебя молить я смею!»Смягчился шах от горести такой,Да что там! Слезы проливал рекой.От этих слез пыль превратилась в глину.Он женщину простил и отдал сыну.Коль ты мне друг, рассказ мой, может быть,Тебя научит, как должны любить.

Шахид Балхи

Об авторе

Шахид Балхи (ум. в 936 г.) – как свидетельствует его имя, происходил из города Балха (на территории современного Афганистана). Писал стихи на арабском и персидском языках, ему принадлежат также сочинения по философии. Сохранившиеся стихи Балхи проникнуты глубокими раздумьями о смысле жизни.

Стихи

Перевод В. Левика

Видно, знанье и богатство – то же, что нарцисс  и роза,И одно с другим в соседстве никогда  не расцветало.Кто богатствами владеет, у того на грош  познаний,Кто познаньями владеет, у того богатства мало.

* * *

Когда бы дым валил от горя, как от костра лесного,Лишился б мир, закрытый дымом, сияния дневного,Скитаясь, этот мир прошел я от края и до края,Но видеть мудреца счастливым, увы, мне было б ново.

* * *

Бродил я меж развалин Туса, среди обломков и травы.Где прежде я встречал павлинов, там увидал гнездо совы.Спросил я мудрую: «Что скажешь об этих горестных останках?»Она ответила печально: «Скажу одно – увы, увы»!

* * *

Есть два ремесленника в мире, у каждого своя забота,Один орудует иглою, другой меж тем прилежно ткет.Великолепные уборы изготовляет шахам этот,И только черные паласы готовит неимущим тот.

Абульхасан Фаррухи

Об авторе

Абульхасан Фаррухи (ум. в 1038 г.) – придворный поэт Махмуда Газневида, автор многочисленных касыд. Фаррухн – признанный мастер пейзажа.

Стихи

* * *

Так свежа земля родная, так душиста зелень  луга,Так вино мое прозрачно, так светла моя  подруга:Первая подобна раю, с бурной страстью схож  второй,Третье – с Балхом розоструйным и четвертая –  с весной.Мир – от влаги поднебесной, луговина – от рейхана,Ветвь – от прелести зеленой, лес – от чашечек тюльпана:Первый – шелк, вторая – амбра, третья – юная жена,А четвертый – взгляд подруги, чье лицо – сама весна.Алый выводок фазаний, треугольник журавлиный,Стадо нежных робких ланей, грозный рык из пасти львиной:Первый спит, вторые правят свой заоблачный полет,Третье знает, убегая: смерть четвертый им несет.Соловью приснилась радость, горлинке приснилось горе,Слышно иволги рыданье, стон скворца в пернатом хоре:Роза – первому подруга, ива скорбная – второй,Третьей – пихта, а четвертой – ветвь чинары молодой.

* * *

Когда в переливы атласа оденется луг молодойИ пышно покроются горы сквозной семицветной фатой, –Земля, словно царственный мускус, бесценный струит аромат,И пестрой семьей попугаев блестящие ивы стоят.Вчерашний предутренний воздух поведал о близкой весне.Хвала тебе, северный ветер, за радость, врученную мне!Развеянной мускусной пылью ты снова затеял играть,А сад – цветоносных красавиц повсюду расставил опять.Чубучника белые бусы вновь блещут из влажных долин,И вновь на иудином древе горит бадахшанский рубин.И розы, как рдяные чаши, приподняты в светлую рань,И тянет к земле сикомора свою пятилапую длань.На ветках стоцветные перстни, в стоцветных покровах сады,Жемчужины – в ливнях небесных, жемчужины – в струях  воды.И нежными красками неба стоцветно пылающий мирПодобен почетным одеждам, что дал нам великий эмир.И стан пробужденный эмира готов к выжиганью тавра.Любви, песнопений и хмеля настала благая пора.Как звезды средь чистого неба, сверкая в шелку луговом,Войска развернулись на воле и встали шатер за шатром.Ты скажешь: в любой из палаток влюбленная дремлет чета,И каждая в поле травинка любовной игрой занята.Звучат среди зелени струны, все поле напевов полно,И звонко сдвигаются чаши, и кравчие цедят вино.Смущенных красавиц упреки, объятья, любовные сны,Певцами разбуженный воздух несет дуновенье весны.Зеленая степь необъятна, как некий второй небосвод,Ее травяная равнина – пространство безбрежное вод.В том море виднеется судно, но дышит оно и бежит!А в небе звезда полыхает и по небу мчаться спешит.Гора ль повстречается – судно возносится на гору ту,А встретится солнце – набросит звезда свою тень на лету.Ужели не чудо природы, что солнце закрыто звездой?Ужели не чудо и судно, что степью плывет, как водой?Костры, словно желтые солнца, горят у широких ворот,Ведущих к шатру золотому, где шах многославный живет.Мирьядом светящихся копий щетинится пламя костров:Червонным текучим расплавом то пламя назвать я готов.Орудья тавра багрянеют, в огне раскалившись давно:Так в пламенно-зрелом гранате багряно пылает зерно.Вот – дикие кони степные: не мыслят они о тавре.Вот – юношей зорких отряды: дивлюсь их отважной игре.

Но им ли соперничать с шахом? Хвалю его доблестный жар:Он скачет с петлей наготове, как юноша Исфандиар.Петля изгибается, вьется, подобно прекрасным кудрям.Но помни: крепка ль ее хватка – ты скоро изведаешь сам.Всечасно иные изгибы в искусной петле узнаю:Как будто жезлом Моисея ее превратили в змею.Она, исхпщренная, краше девических юных кудрейИ крепче испытанной дружбы старинных и верных друзей.Коня за конем приводили, готовясь им выжечь тавро,И наземь валили ретивых, арканом опутав хитро.На каждом коне ожерелье, как горлицы дикой убор, –Аркан венценосца, который над миром державу простер.Кто б ни был веревкой охвачен, петлей перекручен вдвойне,Носить ему знак падишаха на лбу, на плече, на спине!

* * *