Мистер Х - Рубенс

постоянно наблюдающих за ними людей изредка приходили ещё несколько человек, явно непохожих на простых контролёров. Эти никому не известные люди приносили с собой металлический чемоданчик и уединялись вместе с руководителем научной группы в отдельном кабинете. Так как двери и перегородки в лаборатории в основном были сделаны из стекла, Эдуард Константинович имел возможность наблюдать за их действиями.

Каждый раз, когда инородные научному сообществу люди появлялись в лаборатории, заведующий лабораторией Хананий Витальевич Зильберг начинал как-то неестественно себя вести, и Эдуард Константинович это заметил. Зильберг, обычно человек спокойный и уравновешенный, уже немолодой мужчина с темпераментом сангвиника, начинал нервничать и, стараясь не подавать виду, искоса наблюдал за тем, как руководитель научной группы вместе с пришедшими проводил непонятные манипуляции в одной из комнат лаборатории, в которую вход персонала был запрещён. Даже ему, человеку, который по долгу своей работы нёс ответственность за деятельность лаборатории, запрещалось посещать эту злополучную комнату. Нужно сказать, что Хананий Витальевич тоже был выходцем из Советского Союза, однако эмигрировал в США ещё в семидесятые годы, значительно раньше, нежели началось повальное бегство из СССР. Он хорошо себя зарекомендовал и смог получить достойную работу, приносящую ему не только хороший доход, но и что немаловажно, удовлетворение, созерцая плоды своего труда. Хананий Витальевич был ярым ненавистником коммунистического режима и всего, что с этим связано, однако он никогда не позволял себе пренебрежительно относиться к людям, сбежавшим из СССР в поисках лучшей жизни. А к учёным-эмигрантам относился с уважением и всячески пытался им помочь, поэтому и к Эдуарду Константиновичу он проявлял симпатию, тем более что Эдуард Константинович был человек, как говорится, «со светлой головой», и тот факт, что он хромал на правую ногу и пользовался тростью, заставлял всех окружающих с большим трепетом относиться к нему. Поэтому иногда после окончания работы он подвозил Эдуарда Константиновича до ближайшей станции метро на своём автомобиле, а по дороге они разговаривали на разные темы, как правило, ностальгируя о прошлом, вспоминая то, что происходило в то время, когда они ещё жили в стране Советов.

И вот в очередной раз, когда рабочий день был окончен и работники лаборатории уже начали собираться, чтобы отправиться домой, Хананий Витальевич предложил Эдуарду подвезти его до метро. На улице шёл дождь, и Эдуард с удовольствием согласился. Когда Эдуард Константинович переоделся и вышел из здания лаборатории, Хананий Витальевич уже ждал его в заведённом автомобиле. Они поехали по привычному маршруту, первым заговорил Хананий Витальевич. Он вдруг спросил:

– Вы знаете, Эдуард, что наша работа приносит пользу человечеству?

– Конечно, Хананий Витальевич, поэтому я и работаю в лаборатории, зная, что мы с вами создаём нужные человечеству лекарственные препараты, это для меня принципиально важно.

– По этой же причине и я в своё время выбрал эту работу и уверен, что наш труд, как и труд многих других учёных, должен приносить пользу, – своей интонацией Хананий Витальевич как бы дал понять, что чем-то возмущён и хочет о чём-то рассказать. Эдуард это понял и задал наводящий вопрос:

– Что же Вас тревожит?

– Слово тревожит не совсем правильное. Меня возмущает то, с какой неприкрытой наглостью люди, не имеющие отношение к медицине, диктуют нам, учёным, что и как нужно делать! – он глубоко вздохнул и добавил: – Это мне начинает напоминать тоталитарный режим, от которого я в своё время бежал в эту свободную, как мне тогда казалось, страну.

– Я не понимаю, о чём Вы? – пытаясь разобраться, о чём говорит Хананий Витальевич, удивлённо спросил Эдуард.

– Как же Вы не понимаете? Я говорю о тех людях, которые приходят в нашу лабораторию, хотя к медицине не имеют абсолютно никакого отношения. Один из них, который лысый, он из Пентагона, а остальные вроде бы из госдепа. Вот я и спрашиваю, во что превращается наша демократия, где же теперь наши идеалы свободы? Уже и в медицину свои щупальца засовывают.

Эта информация показалась Эдуарду Константиновичу важной, однако такие откровения могли быть и хитроумной проверкой со стороны Ханания Витальевича. Ведь Эдуард совсем недавно пришёл в их коллектив. Поэтому, не зная, как отреагировать в такой ситуации, Эдуард решил не показывать свой интерес к услышанному.

– Не думаю, что эти люди как-то связаны с нашей работой, ведь мы занимаемся разработкой вакцин, возможно, Вы просто излишне взволнованы? Для меня лично важно, чтобы моя работа была результативной и полезной. А эти люди мне абсолютно не мешают!

– Напрасно Вы их недооцениваете, я раньше тоже не обращал на них никакого внимания, однако такая секретность меня просто удивляет. Даже мне, руководителю всей лаборатории, не позволяют входить в помещение, где проводятся опыты с веществами, которые они приносят с собой. Но скажу Вам по секрету, что вся их конспирация и яйца выеденного не стоит. Мне было интересно, и я всё разузнал, – в этот момент глаза Ханания Витальевича блеснули, и он уже готов был поведать, что же ему удалось выяснить. Но тут вдруг в лобовое стекло попал небольшой камень от проезжающей встречной машины, и момент был упущен.

– Вот чёрт, ещё этого не хватало. Вроде обошлось. Эдуард, Вы не видите трещины?

– Нет, не вижу, вроде бы обошлось.

– Ну и хорошо, так о чём я говорил? А, да, про злодеев, которые хотят лишить нас свободы, – тут Хананий Витальевич сделал паузу, а потом продолжил: – Ну да ладно, не будем о грустном. Тем более что мы уже подъезжаем.

Автомобиль плавно свернул направо и остановился напротив станции метро. Дождь шёл, не прекращаясь. Эдуард накинул на голову капюшон, поблагодарил Ханания Витальевича и, попрощавшись с ним, вышел из машины. Всю дорогу до дома он думал о том, что недавно услышал. Анализируя фразы, слетевшие с уст старого еврея, Эдуард пришёл к выводу, что это была не проверка, скорее всего, это была своего рода ответная реакция на недоверие и вытекающее из этого унижение, которое испытывал Хананий Витальевич. Нужно понимать, что он искренне поддерживал и сам пропагандировал американский образ жизни. Всегда стремился подчеркнуть, как важно быть свободным человеком и как эта свобода исключительно положительно сказывается на всём американском обществе, которое, по его глубокому убеждению, является олицетворением передового человечества. А ему, получается, не доверяют.

Можно было по-разному относиться к идеалам этого человека, но не верить в его искренность по отношению к своей стране, куда он эмигрировал из ненавистного ему СССР, было большой ошибкой. Ведь Хананий Витальевич потратил чуть ли не всю свою сознательную жизнь на то, чтобы бороться с несправедливостью и отстаивать демократические идеалы. По этой причине в СССР он был не угоден, его вольнодумие расценивалось как угроза, а научная деятельность всячески притеснялась.