Проснитесь, сэр! - Джонатан Эймс

1) Без выпивки жизнь становится лучше – подобная мысль вдохновляет; если подумать, это вроде бы правда, особенно если выпивка постоянно приводит к затмению, отключению, сломанному носу и прочим несчастьям.

2) Определенно кажется, что в результате физической аллергии к спиртному я не могу регулировать потребляемое количество. Почти никогда не мог выпить просто пару рюмок, разве что больше пить было нечего – в высшей степени огорчительное обстоятельство.

3) Если не сделаешь первый глоток – не напьешься. Я еще пополоскал в мозгах эту мысль, ибо она представлялась жизненно важной. Ладно, Блэр, сказал я себе, просто не пей первую рюмку, и ты не попадешь в неудобное положение здесь, в Колонии Роз.

Только все это высшая математика. Некая физика поведения. Если не сделаешь первый глоток – не напьешься. А как уклониться от той самой первой рюмки?

Не припомню, чтоб эта проблема обсуждалась на каком-то собрании. Я старательно искал ответ. Безусловно, он должен быть у АА. Это главный вопрос. В памяти ничего не возникло. Я пропустил самый важный урок: не усвоил, как удержаться от первой рюмки! Кошмар. Страшный сон, в котором сдаешь экзамен, забыв посещать занятия на протяжении всего семестра, хуже того – уже даже не учишься в колледже и по безумной логике сна считаешь полученный годы назад диплом подложным, что лишь подтверждает укоренившееся глубоко в душе мнение о себе как о прирожденном шарлатане.

Я закрыл лицо мокрыми руками с маленькими, как у ребенка, пальцами. И фактически превратился в ребенка, жалкого, слабого, инфантильного из-за собственной глупости. Не имею понятия, как удержаться от выпивки… Хоть бы кто-нибудь помог. Я погрузился в дикое отчаяние и замешательство.

И вдруг мне полегчало, пришло неожиданное решение: надо просто отказаться от первой рюмки и сразу перейти ко второй. Или просто назвать первую рюмку второй. Переименовать. Я писатель, мне дозволено играть словами. В конце концов, АА говорят: «Не пей первую рюмку», – а насчет второй умалчивают. Или можно выпить обе вместе, проглотить одновременно. Тогда я не пойду против их совета.

Я опять сбился с толку. Видите, до чего дошел? Подлые мысли! Сначала старался твердо решиться не пить, теперь планирую напиться. Безумие! Но у безумия есть свой корень: как предстать перед людьми в Колонии Роз и не выпить? Я потерплю полный крах:

1) Буду скучным.

2) Не сумею поддерживать разговор.

3) Не впишусь в общество.

4) Все увидят во мне безобразного тупицу.

Если же выпью, буду вовсе не скучным, а обаятельным и привлекательным – по крайней мере, так уверял меня поврежденный рассудок. И у поврежденного рассудка был порох в пороховнице: я в самом деле безобразен. Сломанный нос, оба подбитых глаза… Ведь там будут женщины! Может быть, даже девушка-сон.

Ну, я определенно расстроился. Положение выглядит совсем мрачно. Мысли разошлись: выпить хочется, а нельзя. Подобный конфликт смертельно неприятен.

Я вылез из ванны, затрусил к себе в комнату, завернутый в полотенце. Дживс разложил на кровати одежду: клетчатый спортивный пиджак, светло-зеленую рубашку от «Братьев Брукс», синий галстук с колибри, брюки цвета хаки.

– Великолепный ансамбль, Дживс, – сказал я, стараясь храбро держать фронт.

– Благодарю вас, сэр.

Я влез в костюм, слегка воспрянув духом. Видимо, галстук с колибри пропитан антидепрессантами. Вдобавок хорошо повязанный галстук сокращает приток крови к мозгу, нередко поднимая настроение.

Я довел узел до идеала, расположив его точно в центре, приготовившись смело броситься вперед. И не смог. Галстук не совсем перекрыл приток крови. Мозг еще работал. Я сел на кровать и сказал:

– Не хочу идти, Дживс.

– Почему, сэр?

– Не совсем уверен в себе.

– Очень жаль, сэр.

– Мне захочется выпить. По-моему, не удастся общаться с людьми без спиртного.

– Думаю, сэр, очень важно, чтобы вы не пили. Мы пришли к подобному заключению после инцидента в Шарон-Спрингс.

– Знаю, Дживс, но это нелегко. Я до ужаса неуверенно себя чувствую.

– Прискорбно слышать, сэр.

– Понимаете, Дживс, не умею вести себя в обществе. Один на один с кем-нибудь вполне справлюсь, но стоит добавить еще несколько человек, чтобы образовалось некое подобие компании, и я сразу на куски разваливаюсь. Не знаю, какую роль играть, только хотелось бы, чтобы это была роль с акцентом, как по-французски: rфle. Вот это мне нравится. Ведущий эротический герой европейского типа… Хотя я не знаю, как ее получить… Поэтому боюсь, что напьюсь. По крайней мере, напившись, сумею с людьми разговаривать… Ох, Дживс, мы снова вляпались в жуткую кашу. Я вижу!

– Вам вовсе незачем пить, сэр. В том нет ни малейшей необходимости.

– Да ведь я им не понравлюсь!

– Если позволите посоветовать, сэр, не лучше ли вам вести себя высокомерно, надменно? Постарайтесь увидеть свое превосходство над всеми, с кем нынче вечером встретитесь.

– По-вашему, это разумно, Дживс? Чужое превосходство не всегда приятно окружающим.

– Если позволите, сэр, надеюсь направить вас к золотой середине. Сознание своего превосходства компенсирует низкую самооценку, и, возможно, вы себя почувствуете, в сущности, равным окружающим, не более и не менее достойным.

– Нечто вроде приводной системы, Дживс? Поднимать презрительную самооценку с помощью чувства собственной значительности, пока она не перевесит чувство полного унижения?

– Совершенно верно, сэр.

– Вы просто чудо. Знаете это, Дживс?

– Просто стараюсь помочь вам, сэр.

– Что ж, если никто не говорил вам об этом в последнее время: вы чудо, Дживс. Хотелось бы подарить вам ощущение отделения души от тела в день рождения, когда б он ни был. Впрочем, знаю, вам этого не хочется. Значит, надо придумать что-нибудь другое… Электрический амортизатор для башмаков?… В любом случае вы мне очень помогли. Блестящая мысль о приводной системе! Сейчас я спущусь и встречусь с людьми. Буду считать себя выше их, тайно зная, что я ниже, и сойду за симпатичного парня. В результате: никакой выпивки, приличный ужин, разговоры с художниками, а как только все кончится, вернусь сюда, почитаю Энтони Пауэлла, может быть, Хэммета, Реймонда Чандлера – у меня с собой есть одна его книга – и рано лягу спать. Завтра снова возьмусь за работу. Роман – вот что главное! Я должен жить ради романа. А все прочее несущественно.

– Очень хорошо, сэр.

– Ну, тогда я пошел. – Я поднялся с кровати. – Ох, спасибо, Дживс. – Он протянул мне темные очки и мягкую шляпу от «Вулворта». – Без этого не обойтись. По словам Маррина, они придают мне загадочность. Пожалуй, и к лучшему.

– Еще одно, сэр.

– Что, Дживс?

– Ваши усы, сэр, с каждым днем выглядят лучше.

– Благодарю вас, Дживс! Очень любезное замечание с вашей стороны. Оно мне, безусловно, поможет надменно и высокомерно держаться. Я уподобил бы свои усы Эйфелевой башне, которая произвела сначала отталкивающее впечатление, а потом заслужила признание.

– Согласен, сэр.

– Ну как всегда, спасибо, Дживс, за моральную поддержку.

– Пожалуйста, сэр.

– Теперь плыву вперед. Как считаете, Плывущая Вперед – неплохой сценический псевдоним для актрисы?

– Победоносный, сэр.

– Верно. Если я когда-нибудь встречу актрису с некрасивым именем, предложу ей назваться Плывущей Вперед. И любой другой женщине с некрасивым именем. Необязательно актрисе.

– Очень хорошо, сэр.

Глава 16

Меня отлавливает Маррин, высказывая благоприятное замечание. Мы выходим в центральный холл, поражающий музейным великолепием. Я встречаю пару поэтов, став свидетелем мускулистого поцелуя. Меня всем представляют, в том числе трем пожилым гражданам и писателю, произведениями которого я восхищался, случайно напоминающему пирата в открытом море. Меня манит девушка, я повинуюсь призыву

Я проплыл всю дорогу до нижней ступеньки весь трясясь, собираясь уплыть назад, броситься в объятия Дживса, предложить улизнуть и поужинать в городе, но у подножия лестницы меня поджидал крошка Маррин.

– Как раз шел за вами на случай, если чересчур оробели, – объявил он с электрическим светом в светло-голубых глазах, пока не привыкнешь к подобному блеску. – Первый вечер здесь всегда самый трудный, как практически и все прочее в жизни.

Я не понял, что это за тон – фигуральный или игривый, – однако дипломатично предложил собственный афоризм.

– Благодарю за заботу, – сказал я, хоть в душе его проклял за то, что он меня подкараулил. Невозможно стерпеть первый вечер с выпивкой и ужином. Уже слишком трудно оперировать приводной системой Дживса: я никогда не испытывал склонность к механике.

– Просто хотел убедиться, – объяснил Маррин, – что не слишком нервничаете. Люди всегда страшно боятся первого вечера. Но тут у нас никто не кусается. А вы прекрасно смотритесь в шляпе и в темных очках. Хотя я раньше этого не говорил, мне усы ваши нравятся. Давно не видел таких тоненьких усиков.