Все на продажу - Кэндес Бушнелл

А поскольку она не работала и позволяла Диггеру ее содержать, ее не покидала тревога, не заслуживает ли она нравственного осуждения как шлюха.

С самого детства Патти неосознанно отторгала мысль о «традиционном браке». Ее удивляло, почему остальной мир не клеймит женщину, цинично обменивающую секс, домашний труд, деторождение на кров и еду на столе. Истина заключалась для нее в том, что истинную любовь можно обрести, только если не нуждаешься в финансовой поддержке мужчины. В остальных случаях начинаются компромиссы и уступки, секс с человеком, к которому вас на самом деле не тянет. Можно себя уговорить, что все в порядке, но в действительности, считала Патти, все это было лишь завуалированной формой проституции.

И вот она сама превратилась именно в то, что всегда презирала!

Шестая авеню кишела людьми. По тротуару брела развинченной походкой стайка прыщавых мальчишек в штанах мешком, спущенных на середину задниц. Старухи катили тележки с покупками, молодая женщина кричала на ходу в сотовый телефон: «Я рада, что ты наконец набрался храбрости все мне сказать. Это три года мешало нашей дружбе…» Перед «Бальдаччи», магазином деликатесов для состоятельных покупателей, где, как шутили Диггер и Патти, все, включая яйца, стоило не меньше шести долларов, сидел молодой бездомный в одеяле, с собачонкой в руках. ; На вид ему было не больше двадцати пяти лет, на бумажке рядом с ним было написано, что он собирает сорок долларов на автобус в Пенсильванию. За год, что Патти и Диггер прожили в этом квартале, он так и не попытался тронуться с места.

Сейчас он разговаривал с молодой женщиной, свертывавшей одеяло.

— Я на улице с девяносто седьмого года, — гордо говорил он. — Бездомные возвращаются. Скоро сменится мэр, и улицы снова станут наши.

Патти удивлялась, как ему удается продержаться: политика мэра заключалась в том, чтобы каждую ночь собирать на улицах бездомных и помещать их в приюты. Некоторые даже утверждали, будто их вывозят в автобусах из города. Она достала из кошелька двадцать долларов и протянула ему. Она делала это почти каждую неделю, поскольку чувствовала себя виноватой. Она знала, что бездомный, возможно, этого не заслуживает, но у нее столько денег, а у него пустые карманы… Он поднял глаза.

— Мой ангел-хранитель! Как поживаете?

— Хорошо, — ответила Патти. — Иду покупать щенка.

На светофоре загорелся зеленый свет. Переходя улицу, Патти думала о том, что способна терпеть себя только благодаря любви — не к самой себе, этой любви у нее было немного, а к Диггеру. Между ними существовало редкое, волшебное чувство под названием «настоящая любовь» — чистая привязанность, позволяющая поверить в слова из обещания при венчании: «В радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и здравии…» Настоящая любовь, размышляла Патти, — это противоположность чувству, будто внутри тебя пустота, это ощущение полноты, как после вкуснейшей трапезы…

На другой стороне Шестой авеню две крупные чернобровые девушки в темной одежде, в туфлях на толстой подошве (скорее всего студентки Нью-Йоркского университета, подумала Патти) размахивали вешалками для одежды.

— Покончить с республиканцами! — кричала одна прохожим. — Голосование за республиканцев — возврат в средневековье!

— Долой Буша! — кричала другая.

— Эй! — окликнула первая девушка Патти, попытавшуюся про скользнуть мимо. — Вы за республиканцев или за демократов?

— А вы как думаете?

— Республиканцы хотят отнять у вас право на аборт.

— Я не хочу делать аборт.

— Вы за женщин или против? — прозвучал суровый вопрос.

— За… — пробормотала Патти.

У Патти под носом появилась дощечка с листком на зажиме.

— Тогда регистрируйтесь как избирательница-демократка. Чуть дальше, на Кристофер-стрит, находился зоомагазин. В кедровых опилках возились четыре щенка. Один из них, маленький бульдог с огромными карими глазами, увидел Патти и прыгнул на стекло. Вот он, подумала Патти и вошла.

Она не была уверена, что правильно поступает: все ее предупреждали, что нельзя покупать собаку в зоомагазине. Она может оказаться больной, с недостатками экстерьера; этих собак получают с собачьих ферм, где жестокие заводчики заставляют сук рожать без перерыва, а потом, когда они перестают рожать, их убивают и скармливают другим собакам… Но щенки в этом не виноваты! Только Богу известно, что с ними станет, если она не купит хотя бы одного.

— Я хочу приобрести щенка, — сказала Патти продавщице.

— Вы знаете какого?

— Вон того, полосатого и глазастого.

— Это девочка породы французский бульдог. — Продавщица от крыла пластмассовый ящик и достала сопротивляющегося щенка. — Она из России. Очень редкая порода, здесь их нелегко достать. Она попала к нам только потому, что у нее не правильный окрас.

— Окрас меня не волнует, — сказала Патти, беря собачку. Через несколько минут она вышла из магазина с ошейником и поводком, неся малышку Трисквит в контейнере с мягкими стенками. На углу, не сдержавшись, она вытащила собачку. Та выскочила, как ракета, и ухватила Патти за нос. Патти рассмеялась — зубки у негодницы оказались крохотные и неострые.

— Вы Патти Уилкокс? — прозвучал молодой женский голос.

Она обернулась. Сначала ей показалось, что этих двух девушек она видела на каком-то приеме, но имен вспомнить не могла. Темноволосая выглядела смутно знакомой. Потом Патти вздрогнула: это была та самая особа, которая уставилась на нее в июле на бейсбольном состязании в Хэмптоне. Оказалось, что девушки, с которыми она столкнулась, выходя из дому, шли за ней по пятам. Зачем?

— Вы — Патти Уилкокс, — сказала вторая. Она была крупнее брюнетки, выше ее ростом, с крашенными в рыжий цвет волоса ми. Брюнетка с бейсбольного матча была поинтереснее, хотя в ней угадывалась простушка уроженка Бруклина или Нью-Джерси, стремящаяся на Манхэттен в поисках славы. Под ее цветастой рубашкой виднелся кружевной бюстгальтер, в котором с трудом умещались большие груди. Судя по всему, она делала ставку на свою внешность.

— Простите, — сказала им Патти, — но я вас, кажется, не знаю.

— Зато мы вас знаем, — сказала рыжая. Она была у них за главную. Брюнетка молча пыжилась, воображая себя невесть кем. — Это насчет Диггера.

Патти с облегчением перевела дух. Поклонницы! Две свихнутые, вообразившие, что цель их жизни — поглазеть на Диггера. Так иногда случалось, и правильнее всего в этой ситуации было сохранять вежливость и дружелюбие, но постараться быстрее унести ноги.

— Если вам нужен Диггер, то обратитесь в его звукозаписывающую компанию. Попробуйте поговорить с кем-нибудь из отдела рекламы.

Девушки переглянулись. В их облике было что-то зловещее, и Патти вдруг стало страшно.

— Нам реклама ни к чему, — сказала брюнетка.

— Но огласки не избежать, — подхватила рыжая. — Нам уже звонили из «Стар»…

— Простите, у меня дела, — сказала Патти. — Мне надо идти. — Собачка вырывалась из ее рук. При своем раздутом брюшке и тоненьких лапках она оказалась скользкой, как детеныш тюленя.

Рыжая девушка шагнула к ней.

— Вам наверняка захочется нас выслушать. Мериэл специально взяла отгул.

— Извините, — сказала Патти, — но я ничем не могу вам по мочь.

— Нам ваша помощь ни к чему, — заверила Мериэл.

— Мериэл будет звездой, как Джей-Ло, — заявила рыжая.

— Я собираюсь сделать то, что должна. Мы с Сенди все обсудили и решили, что правильно будет сначала все рассказать вам, — продолжила Мериэл.

— Что рассказать? — крикнула Патти.

Привыкайте к мысли, что вам придется поделиться мужем, — сказала Сенди. — У Мериэл будет ребенок от Диггера.

— Давно ты разговаривала с сестрой? — спросил Селден без особенного интереса.

— Она не берет трубку, — ответила Джейни. — Может, отправилась к Диггеру в Европу?

Был вечер четверга, когда вручались награды мэра в области моды. Джейни сидела в спальне у туалетного столика. Миловидная азиатка занималась ее макияжем, стилистка разложила на кровати три платья. Джейни, несмотря на суету, с любовью смотрела на Селдена: она наслаждалась новым чувством — приготовлением к важному вечернему событию вместе с мужем.

— Думаю, рано или поздно она даст о себе знать, — сказал Селден, роясь в ящиках в поисках галстука-бабочки. Ему было не по себе от необходимости одеваться в присутствии стольких женщин.

— Наверное, я надену синее платье с мехом от «Люка Люка», Барбара, — сказала Джейни стилистке. — Черный цвет устарел, ведь так? По-моему, это цвет для бедных ассистенток, он сочетается со всеми черными предметами. Носить вещи других цветов труднее, приходится заботиться о своем гардеробе.

— Это правда, — согласилась та.

— Да, черный — не цвет, — подтвердил Селден, наклоняясь, чтобы поцеловать жену, но она отвернулась, поэтому его губы коснулись лишь ее волос.