Сирота Х. Человек из Ниоткуда - Грегг Гурвиц

И вот он провалился.

Хлопок выстрела.

Падение мертвого тела.

Синяя фланелевая рубашка со следами крови Джека была его обвинительным актом и заветом, его собственной туринской плащаницей.

«Папа? Нет. Нет. НЕТ!»

Эван осторожно вернул рубашку в тайник, закрыл крышку и вновь разложил белье. Ящик с тихим щелчком стал на место.

Он не смог спасти своего отца. Он не смог спасти отца Кэтрин.

Все, что ему теперь оставалось, – месть.

Эван пошел к выходу, мимо своей кровати на магнитах, вдоль прохладного коридора с циновками и мечом на стене.

На кухонном столе и в раковине поблескивали осколки бокала. В нос Эвану ударил резкий запах спирта – так пахла дорогущая водка. Он убрал осколки, намочил полотенце и протер стол. На одном из фрагментов плитки осталась крошечная трещина. Эван поскреб ее пальцем, будто таким образом мог ее удалить.

Но ему это не удалось.

Эван как раз устроился в комнате и, выдохнув, приготовился к медитации, когда пронзительный звук заставил его вскочить с турецкого ковра. Он даже не понял сразу, что это. Звук повторился, резкий, неприятный настолько, что от него ныли зубы. Это была не сигнализация. Это звонил домашний телефон, который был у Эвана лишь потому, что этого требовала ассоциация жильцов.

Едва он поднял трубку, как с другого конца линии на него накинулась Мия:

– Подмешать средство для очистки раковины в бутылку с водой? О чем вы только думали?

Эван тихо выдохнул.

– Слушайте, я понимаю, что вы пошутили. Питер сам мне сказал, что это шутка. Но что, если он скажет это учителю? Эти слова сочтут террористической угрозой. Вы не представляете себе, какой бардак сейчас творится в школах!

Эван закусил губу и усилием воли заставил мышцы шеи расслабиться.

– Да, вы правы.

– Знаете что? Это не ваша вина. Это моя вина. Я должна была… не знаю.

– Я понял, – ответил Эван.

– Ладно. – Последовала короткая пауза. – Мм… Ну, тогда до свидания.

– До свидания.

Вот так. Хорошо. Никаких сложностей. Нельзя отвлекаться. Он влез в чужие домашние проблемы, а теперь следовало заняться проблемами куда более реальными – сосредоточиться на опасности, которая угрожала ему и Кэтрин.

«Эта мерзавка будет следующей. А потом ты».

Утром нужно вернуться к Кэтрин. Он выследит людей, совершивших убийство ее отца. И уничтожит их прежде, чем они станут угрожать им с Кэтрин.

Забыв о медитации, Эван прошел по коридору, ощущая босыми ногами холод бетонного пола. Он принял горячий душ – такой горячий, что пар обжигал легкие, – и вытерся. Висящая в воздухе кровать слегка покачнулась, когда Эван лег на матрас. Он представил себе парк и засадил его дубами из своего детства – теми, что были видны из его комнаты в доме Джека. Он представил себе, как лежит, покачиваясь, в выгоревшем на солнце оранжевом гамаке, подвешенном в сорока футах над землей. Затем Эван медленно посчитал от десяти до одного – техника самогипноза для того, чтобы быстро заснуть.

Он досчитал до нуля и начал засыпать, когда зазвучала сигнализация – кто-то нарушил периметр. Череда резких гудков – вторжение извне, через окна или балкон.

Эван вскочил с кровати, приземлившись на четыре конечности. Двумя перекатами достиг двери в ванную. Схватился за кран горячей воды, открывая потайную дверь в убежище.

Его взгляд скользнул по мониторам. Ничего, ничего… вот! Чужеродный объект бьется в окно спальни.

Эван раздраженно выдохнул. Он понял, что это.

Отключив тревогу, он вернулся в спальню и поднял бронированные жалюзи. Снаружи в стекло бился воздушный шарик.

С логотипом магазина детской обуви.

Каждое окно на верхних этажах Касл-Хайтса могло открываться лишь на два фута – дальше ему мешали предохранители. Эван снял их с окна спальни на случай, если ему придется быстро покинуть здание при нападении на пентхаус. Открыв окно пошире, он втянул шарик внутрь. К нему была привязана леска от воздушного змея, тянущаяся вниз вдоль стены дома до – как можно было предположить – двенадцатого этажа. Скотчем к воздушному шарику была прикреплена записка. Эван развернул ее и прочел:

«Прости што сказал маме твою шутку. Прощаеш? Отметь да или нет. Твой друг Питер».

Кроме записки к шарику был прикреплен короткий карандаш и швейная игла.

Эван стиснул зубы так, что у него в голове зашумело. Команда профессиональных убийц охотится за ним и женщиной, которую он поклялся защищать. Ее отца они уже убили. Он нарушил две заповеди. Последнее, что было нужно ему в этой ситуации, – это восьмилетний ребенок со своими записками.

Эван с грохотом закрыл окно, прижав им леску, вернулся в кровать и накрылся одеялом. Он лежал на ней, паря в воздухе, отрешившись от мира. Эван снова сосчитал от десяти до нуля, но сон не шел. Он продолжал лежать с закрытыми глазами, ощущая вес своего тела, слушая свое дыхание. То и дело до его слуха доносился тихий стук – это воздушный шарик бился о потолок.

Эван раздраженно сбросил одеяло и встал с кровати. Взяв воздушный шарик, он снял с него карандаш, нарисовал «Х» напротив «Да» и проколол шарик предусмотрительно предоставленной иголкой. Открыв окно, Эван выбросил остатки шарика в окно и хотел было закрыть его, но, поколебавшись, выглянул наружу. Девятью этажами ниже пара маленьких ручек втянула белую леску в окно.

Глава 23

Изучение доски

– Что вы делаете? – спросила Кэтрин, встав со стула и умоляюще посмотрев на Эвана с другого конца мотельного номера. Точнее, посмотрев на его спину.

Эван ходил туда-сюда, глядя не на нее, а на комнату, вернее на три смежные комнаты – с девятой по одиннадцатую. Все они выглядели одинаково: грубая мебель, дверь, большое окно в передней части и маленькое в задней. Эван раскрыл все двери, ведущие из комнаты в комнату, так, что из комнаты Кэтрин – номер десять – он мог видеть соседние. Он надеялся получить преимущества благодаря этому обзору.

– Они уже нашли нас однажды, – сказал Эван. – Мы не знаем как. А значит, не знаем, когда они снова нас найдут.

Он установил раздвижную дверь так, чтобы в дверной проем можно было увидеть заднее окно в соседней комнате. Сквозь прозрачные занавески можно было рассмотреть бочки со строительным мусором в переулке позади мотеля и тонкие качающиеся ветви умирающей березы. Свой серый «Форд-Таурус» Эван поставил в переулке на парковке мотеля среди других легковых автомобилей. После стрельбы в Чайнатауне он решил перестраховаться и пересел за руль автомобиля, спрятанного на парковке аэропорта Бербанк. Эван уже давно не пользовался этой машиной.

Он прищурил глаз и приоткрыл дверь еще на полдюйма, а затем еще. Вот так.

– Всякий раз, когда кто-то из нас покидает комнату, – произнес он, – риск того, что они нас найдут, увеличивается. Всякий раз, когда мы вместе, риск, что они нас найдут, увеличивается.

– Мы можем податься в бега, – предложила Кэтрин. – Мой паспорт у меня в сумке. Я всегда держала его при себе, едва все это началось. У меня есть наличные деньги. Не очень много, но…

– От такой проблемы нельзя просто убежать, – сказал Эван, проходя мимо нее.

Он приоткрыл дверь в одиннадцатый номер так, чтобы она давала ему аналогичный угол обзора. Взяв стул, с которого Кэтрин только что встала, Эван поставил его на середину комнаты таким образом, чтобы сквозь щели в приоткрытых дверях было видно как можно больше.

– Почему? – спросила Кэтрин.

– Она все равно тебя настигнет. – Эван проворно передвинул одну из круглых прикроватных тумбочек к переднему окну. Взяв с кровати свой портфель, он положил его на тумбочку, ввел код, открыл крышку и установил ее так, чтобы внутренняя камера смотрела через просвет в шторах. – Эти парни – профессионалы. Мы должны затаиться, а затем перейти в контратаку.

Он вывел видео с камеры на дисплей телефона и поворачивал портфель до тех пор, пока не получил полный обзор парковки перед мотелем. Затем Эван сел на стул спиной к портфелю и поставил телефон перед собой рядом с телевизором – благодаря этому у него был более-менее полный обзор всех комнат и наружного пространства. Наконец, в первый раз с того времени, как он вернулся, Эван посмотрел на Кэтрин.

Лишь сейчас он заметил, какая она миниатюрная. У нее была комплекция танцовщицы: тонкие, но крепкие руки и запястья, прямая осанка. Лоб перехвачен лентой, из-под которой торчала короткая взъерошенная челка. Ресницы подкрашены тушью, но не слишком ярко. Глаза покраснели. Шею и скулы залила краска, пунцовые пятна отчетливо проступили на фарфоровой коже. Кэтрин явно много плакала и совсем мало спала, хотя в его присутствии старалась держать себя в руках.

– Вы правы, – сказала она. – О чем теперь беспокоиться? Папу они уже убили. – В ее голосе прозвучала горечь. – Если мы не будем убегать… – Взгляд женщины прояснился. – Вы заставите их ответить за то, что они сделали?