Песочные часы - Ольга Романовская

А потом Магда протянула мне нечто, с улыбочкой заявив, что я должна это надеть. Красное платье с воланами и «хвостом». На мои разумные возражения, что с таким вырезом будет видно нижнее бельё, девица сообщила, что под него его не надевают.

— Совсем? — испуганно пискнула я.

— Верх, дурёха! Мамаша специально тебе такое дать велела, чтобы быстрее привыкла. Полапают, конечно, может, даже разденут, но ты не боись. Будешь сегодня только смотреть, товар лицом показывать, — она оценила меня без одежды и констатировала: — Покупатели найдутся. За шестнадцатилетнюю сойдёшь — любимый возраст. На самом деле-то сколько?

— Восемнадцать.

— На год меня старше. Давай, напяливай, и я тебя накрашу.

Она быстро подвела мне глаза и нанесла на губы ярко-алую помаду. Порывшись под кроватью, вытащила пару туфель на высоком каблуке и кинула мне.

Придерживаясь за перила, я спустилась вниз, где девочки обхаживали первого клиента. Одна, кажется, Дара сидела у него на коленях и лизала шею.

Мамаша Трувель велела мне принести гостю вина.

— Наверх, крошка, — крикнул мужчина, поднявшись и увлекая за собой полуголую девицу. — Только поторопись, а то мы и без винца…

Проходя мимо, он ущипнул меня.

Дверной колокольчик вновь привлёк к себе пристальное внимание.

На этот раз вошли двое солдат и потребовали рашита. Обслужив их и заработав сальный комплимент, я отправилась наверх.

Когда я замерла перед дверью с бутылкой вина, из-за неё уже раздавались сладострастные стоны и крики: «Давай, детка! Ещё, ещё!».

Повернув ручку, стараясь не смотреть на постель, быстро поставила бутылку на пол и опрометью ринулась вниз. Мне казалось, меня стошнит.

Стоя на лестнице, хлестала себя по щекам, пытаясь привести в чувство, а потом с ужасом поймала себя на мысли, что приняла перемены в судьбе с непростительной покорностью. Смирилась с тем, что отныне шлюха, выполняю приказы омерзительной женщины и даже не пытаюсь бежать.

Охраняется только дверь, за окнами же никто не следит!

Передумав спускаться, я вернулась на второй этаж, где находились комнаты для приёма гостей, и открыла дверь той, чьи окна по моим расчётам выходили во двор.

Пустая!

Сдёрнув с кровати покрывало, прикрыла им неприличный вырез, связала вместе три простыни (в комоде лежали сменные) и открыла окно. Как я и предполагала, оно выходило на задворки публичного дома, в какой-то тупик.

Высоковато, а простыни ненадёжны, но другого выхода нет. Надеюсь, не упаду, не запутаюсь в платье, ничего себе не сломаю…

— Где носит эту дрянную торху? Там сеньор маг пришёл!

Я вздрогнула и от неожиданности выпустила конец самодельной верёвки. Теперь она сиротливо белела внизу, укоряя меня в малодушии.

Понимая, что лучше выйти самой, я понуро вышла в коридор, где тут же попала в руки хозяйки заведения. Она влепила мне две пощёчины, от которых горело лицо и сводило зубы, и, ругаясь, пинками согнала вниз. Там, спиной к нам, стоял какой-то человек и беседовал с одной из девочек.

— Вот она. Уж снимите браслет, пожалуйста! — обращаясь к нему, елейным голоском пропела Трувель, наградив меня очередным подзатыльником. Видимо, она догадалась, что я пыталась бежать.

— Готовьте цейхи, милочка! — цокнув языком, заметил маг. Он оказался молоденьким пареньком со следами оспы на лице.

— А вы точно сумеете? — недоверчиво переспросила хозяйка.

— Вы сомневаетесь в силе магии? — он нахмурился. — Тогда я уйду, ищите другого простака. Подсудное дело, между прочим.

— Двадцать цейхов и любая моя девочка на ночь бесплатно.

— Две девочки и на месяц.

Трувель вздохнула, но согласилась.

Солдаты уже вовсю развлекались. Один из них отдал «самое дорогое» в руки Стьявы, другой пытался уговорить на что-то другую девицу. Та, смеясь, требовала доплаты.

Наконец, отдав деньги хозяйке, оба поднялись наверх.

— У вас всего полчаса, мальчики, поторопитесь! — напутствовала их Трувель. — За всякое такое платить отдельно. Девочек не бить!

Маг усадил меня на диван и велел вытянуть руку с браслетом. Прикоснувшись к нему, он начал чертить в воздухе какие-то знаки, когда дверь с треском распахнулась.

Двое охранников взялись за оружие — и рухнули на пол. Один с кинжалом в груди, другой с пулей во лбу.

Девочки завизжали и поспешили укрыться за спинками диванов.

Маг дёрнулся, схватившись за подвеску-октаэдр, так и не решив, стоит ли сотворить какое-то заклинание. На лице его застыл страх. В первый раз видела, чтобы маги боялись. Те, что встречались на моём жизненном пути, были такими спокойными, самоуверенными.

— По какому праву… — гневно начала Трувель, но осеклась, пискнула и спряталась за конторкой. И уже оттуда выкрикнула: — У меня связи! Я была любовницей самого конюшего Его величества. Он не позволит так обращаться с честной женщиной!

— Честной женщиной? Я вижу здесь только шлюх, — послышался гневный голос хозяина и его невозмутимый приказ: — Всех связать и собрать вместе. Девиц — проветриться в тюрьму, а с их ухажёрами мы поговорим.

— Моему норну не понравились девочки? — увидев, кто перед ней, Трувель сменила тон.

Осторожно выйдя из-за конторки, она покосилась на наполнивших помещение солдат и с мольбой взглянула на мага. Но тот предпочитал заботиться исключительно о собственной шкуре: попытался сбежать через какой-то зыбкий сгусток пространства. Не успел: хозяин хладнокровно застрелил его. Практически не целясь, быстрым, отточенным движением. Как и полагается Наезднику.

Я и не знала, что мага убить так просто, думала, они заговорённые. Или Трувель просто не хватило денег на нормального волшебника?

Вызванное заклинанием мага пространство потухло, растворившись в воздухе, а сам он, словно набитая песком кукла, грузно плюхнулся на пол, широко раскинув руки.

Кровь, залившая лицо и волосы, каплями стекала на дешёвый ковёр, образовав густую тёмно-вишнёвую лужицу.

Пуля раздробила кость, и теперь сквозь ошмётки кожи виднелось что-то серое, склизкое…

Скривившись, давя рвотные позывы, я уткнулась головой в колени, чтобы не видеть трупа, распростёршегося у моих ног. Я боялась, что кровь дотечёт до меня. Её солоноватый запах, казалось, полностью вытеснил благовония.

Трувель закричала и почему-то резко осеклась на высокой ноте. Подняв глаза, я увидела, что рядом с ней стоит солдат и держит хозяйку заведения за шкирку. На щеке Трувель пунцовел синяк.

— Итак, это ты посмела украсть мою торху?

Хозяин подошёл ближе, поигрывая прикладом ружья. Раз — и он обрушился на голову женщины. Выступили капли крови, частично смыв пудру с её лица.

— Смилостивитесь, мой норн, я не знала! Я не украла эту девушку, а купила!

— Значит, ты даже знаешь, какую. А ведь я не показал на неё.

Ещё один удар, на этот раз рукой — и женщина валяется на полу и стонет.

— Кто её продал, мразь? — хозяин склонился над ней и встряхнул. — У тебя всего одна попытка, чтобы сохранить свою никчёмную жизнь и заведение. Ну!

— Один норн, я не знаю его имени. Клянусь Вам! — Трувель встала на колени и молитвенно простёрла руки. — Я деньги верну, даже доплачу, мой норн, только не убивайте!

— Шлюху хотела сделать из неё, крыса! Дешёвую шлюху из благопристойной торхи!

Хозяин пнул её ногой и отошёл на несколько шагов, наблюдая, как солдаты выталкивают в гостиную полуодетых мужчин и девушек лёгкого поведения. Последних, в том числе и тех, кто прятался за диванами, скрутили и вытолкали на улицу. Мужчин же выстроили вдоль зеркальной стены под прицелами ружей и арбалетов.

— Зеленоглазка, — хозяин впервые за время разговора обратился ко мне, — кто-нибудь из них к тебе прикасался? Или, может, среди них есть тот, кто причастен к похищению?

Я перехватила испуганный взгляд клиента Дары. Ну да, он меня трогал. Но если я расскажу норну, он его убьёт.

— Зеленоглазка, не бойся, скажи правду, — голос у хозяина был очень нехороший.

Я упорно молчала, не желая стать невольной убийцей. Но тот человек выдал себя сам — взглядами, которые перехватил хозяин.

Нет, норн не застрелил его, подошёл, приставил нож к горлу и заставил признаться во всех грехах. Очевидно, щипок не показался большой провинностью, потому что хозяин ограничился ударом в живот, от которого у бедняги перехватило дыхание.

Воспользовавшись тем, что норн отвлёкся, Трувель попыталась бежать через «чёрный ход». Но солдаты схватили её и швырнули под ноги хозяину.

— Итак, кто её продал? — он взвёл курок, приставив дуло ко лбу белой, как простыня, Трувель.

— Норн. С чёрно-палевыми волосами. Он пришёл, предложил хорошую девочку… У нас пристойное заведение, именитые клиенты есть.

— Без тебя оно станет ещё более пристойным.

Хозяин без всякого сожаления всадил в неё пулю и брезгливо смахнул носовым платком брызги крови с одежды. Равнодушно переступил через труп и велел записать имена посетителей публичного дома. Те с облегчением вздохнули. Получив разрешение одеться, они по очереди подходили к конторке, оставляли на листке свою фамилию и под конвоем солдат поднимались наверх, чтобы привести себя в порядок и стрелой слететь вниз по лестнице.