Легенды «Вымпела». Разведка специального назначения - Валерий Юрьевич Киселёв

размышлял и никому ничего не сказал… Осмысление произошло позже, когда я сложил воедино все события, произошедшие со мной в то утро и день. У меня появилась уверенность в том, что я знаю что-то, чего ещё не знают другие.

Да, я был там – за чертой!

И следующий мой переход будет очень прост. К такому полёту я готов.

* * *

Пока Юра говорил, а я внимательно слушал его, в моей голове пронеслась вся моя жизнь, и я даже почувствовал эту черту, за которой был мой товарищ. Для меня не стоял вопрос – опровергать случившееся с ним. Могло такое быть или нет – это не главное. Когда он успел познать это? Ведь каждый из нас приходит к таким или похожим мыслям, но это происходит значительно позднее. А он? В принципе, ещё молодой человек, а мудрости уже на несколько жизней. Какое счастье, что эту историю я узнал в свои тридцать лет. Может, это позволит мне жить с уверенностью, что эта черта не будет тяготеть надо мной в минуты опасности и принятия решений, от которых будет зависеть выбор, и между жизнью и смертью в том числе?

Пришли первые автобусы. Приехавшие большой дружной толпой шли к крыльцу нашего дома и останавливались кто покурить, кто подышать воздухом, а кто пообщаться… Вообще перед началом работы это стало определённой традицией. И продолжалось всего-то десять-пятнадцать минут, потому что автобусы приходили немного раньше. До начала занятий или совещаний было ещё немного времени, и эта встреча каждое утро у Первого корпуса была важной частью нашей повседневной жизни. Потом даже встречи ветеранов мы стали называть: «Встречи друзей у Первого корпуса». Коллектив разделялся на небольшие группы, где по несколько человек, где и побольше. В каждом кружке появлялся заводила-рассказчик, который «травил» очередную историю. С утра предпочитали юмор. Рассказ сопровождался взрывами смеха и прибаутками. На лице у каждого сияла радостная улыбка. Счастье и удовольствие от жизни присутствовали в душе каждого из нас.

Вновь прибывшие тянулись от КПП по живописной аллее в сторону корпуса. Когда они подходили, на лицах их тоже уже играла улыбка. Они обходили всех по кругу, обязательно здороваясь со всеми за руку, многие по-родственному обнимались. Было ощущение, что не виделись месяцами, хотя расстались всего лишь вчера вечером. Вообще отношения между всеми были очень слаженные, в этом месте всех по-особенному накрывала любовь. Мы любили друг друга по-настоящему, по-мужски, по-братски. Мы не завидовали и не предавали друг друга.

Это место встречи у Первого корпуса было намолено, как в церкви, лучшими чувствами и доброй энергетикой отношений офицеров спецназа, многими-многими днями, месяцами и годами. Даже если когда-то ты оказывался здесь один, чувствовалась какая-то неземная энергия, наполняющая это место: тебя захватывало чувство, которое может вместить только дружба и любовь всех этих очень неординарных людей.

И потом, многие годы спустя, когда по необъяснимым для всех нас причинам этот корпус разрушили… Я потерял нечто большее, чем просто дом. Это – моя альма-матер[36]. Это – моя Церковь, со своими святыми и очень личными иконами. Я не просил спрашивать у меня разрешения, чтобы снести это здание… Да и кто я такой, чтобы со мной об этом говорить… Но чувство осталось такое, что меня обманули и предали, и лишили чего-то очень важного, без чего мне сегодня очень плохо… Наверное, для меня моя Родина начиналась и в этом месте тоже.

По дороге на аллее появился Виталий Николаевич Кириченко, один из начальников боевого отдела. У него собственный автомобиль – беленькие «жигули», купленный после командировки в Афганистан, на котором он и приезжал чуть позднее автобусов. А ещё позднее полковник тоже поселился на объекте, в одном из финских домиков. Его появление в наших рядах вызвало оживление. Мы уважали этого человека…

– Добрый вечер, господа офицеры! – добродушно, на старинный лад обращаясь к нам «господа», громко проговорил Кириченко, нажимая на слово «вечер». Он вообще высказывался чётко и громко, подчёркивая, что никого не боится, не стесняется, что каждое слово его имеет вес.

Стояло утро, сияло яркое осеннее солнышко. На небе сегодня – ни облачка, и настроение было у каждого приподнятое и радостное. А чего грустить? И кто-то весело ответил:

– Виталий Николаевич, какой же вечер? День только начинается… – И общество с недоумением взирало на грузную фигуру начальника. Правда, все до одного знали, что ответ будет особенным…

– А я когда вас вижу, у меня в глазах темно становится, – с выражением произнёс полковник.

Раздался гром хохота, а затем пошли рукопожатия по кругу и хлопанье друг друга по плечу. Но с Виталием Николаевичем такой фамильярности никто себе не позволял, лишь с уважением пожимали протянутую руку.

Он был полноват для спецназовца, хотя его физическим данным мог бы позавидовать любой. Ни в лесу, ни в полях и болотах, и даже в горах он никогда не выходил из боевого порядка, за это его считали своим, и это всем нравилось. Его отдел был пока наименее укомплектован. Людей только подбирали, но два десятка его подчинённых гордились своим начальником за весёлый и доброжелательный характер и справедливость в принятии решений. Его опыт оперативного работника и человеческая, житейская мудрость устраивали и командиров центра и подчинённых. Виталий Николаевич долго проработал на оперативной работе и сам напросился в командировку в Афганистан. О том, как проходила командировка, не рассказывал, но мы поняли, что достаточно успешно, когда увидели на его кителе несколько серьёзных боевых наград. Далеко не все знали тогда, что полковник был единственным сыном одного из высокопоставленных партийных деятелей Советского государства, первого секретаря Крымского обкома партии. Его отец, личный друг Брежнева и многих влиятельных членов политбюро, мог бы легко устроить сына служить на любую должность. Но тот сам напросился на войну, а затем – в спецназ, в Балашиху. Узнав об этом, мы зауважали его ещё больше. Тогда мы ещё не отдавали себе отчёта, какие же страсти и эмоции, оказывается, окружали наше подразделение. Попасть служить в «Вымпел», особенно на первом этапе, было очень престижно и непросто.

Позднее у меня был разговор с Виталием Николаевичем. По каким-то делам я зашёл к нему в финский домик, и он поведал мне тогда, в длинном приятельском разговоре, такие вещи, которые потом для меня часто были определяющими.

– В нашем обществе, – говорил Кириченко, – в последнее время стали говорить: «Не интересует процесс, что ты и как делаешь, покажи результат». По большому счету, и я придерживаюсь этого. С точки зрения логики и