Туман Лондонистана - Сергей Костин

— Здравствуйте. Я сегодня на своих двоих.

Мы пожали друг другу руки.

— Какая-то сзади меня мельтешня началась, — пояснил Ашраф. — Я бросил машину и приехал на метро.

Этого нам только не хватало! Или это ребята Раджа засветились?

— Сейчас уверены, что все в порядке?

— Почти час по городу петляю. Да и, возможно, с машиной это была моя фантазия.

Я огляделся. На площади стоят и ходят разноликие туристы: компаниями, семьями, парами и в одиночку, с гидами и без. Латиносы в пончо и кожаных шляпах — целый маленький оркестр — поют под гитары и индейскую флейту. На небольшом возвышении застыла живая гипсовая статуя, японцы рядом с ней фотографируются. Чуть дальше толстый африканец в белой, до земли хламиде, то ли проповедует, то ли разыгрывает скетчи перед полукругом зевак. В такой толпе выявить слежку невозможно.

— Зайдем в музей, — предложил я. — Там спокойнее будет.

Египтянин кивнул, и мы двинулись в сторону Национальной галереи. Я и просто из любви к изящным искусствам стараюсь заходить туда, когда бываю в Лондоне, только в этот приезд еще не выбрался.

Мы поднялись по ступенькам к входу, а потом еще по парадной лестнице на бельэтаж. Залы Возрождения, с которых я всегда начинаю (и, как правило, заканчиваю) посещение, находятся в дальнем крыле слева.

— Бывали здесь? — спросил я. Ашраф покачал головой. — Не возражаете, если мы пойдем к итальянцам?

— Куда скажете.

Он, наверное, был единственным арабом в галерее. Это все-таки так странно, нет? Мы живем на одной маленькой планете, а в последнее время еще и перемешались, и все же большинство застревает в своей культуре. Да, японцев в европейских музеях видишь часто. Но индийцев, которые с таким удовольствием ездят на экскурсии по своей стране, уже, считай, нет — христианская культура их не питает. То же самое арабы. Есть хотя бы в одном из их миллионных городов картинная галерея, где можно увидеть Филиппо Липпи или Пикассо? Хорошо, изображение людей не одобряется Кораном, хотя персы тоже мусульмане. Но можете вы в Каире, Дамаске или даже в светском Бейруте пойти в театр посмотреть «Короля Лира» или в филармонию послушать если не «Кармину Бурану» Орфа, то хотя бы «Брандербургские концерты» Баха? Нет, это все чужое.

Так что для одного из нас это было просто отличное место для контрнаблюдения. Я повернул налево, к роскошному «Коронованию Богородицы» Лоренцо Монако, а Ашраф прошел прямо. Дойдя до конца, я повернул направо, а египтянина залы повели налево, так что мы пересеклись и проверили друг друга. Потом я сел на мягкий диванчик посреди зала, а Ашраф приземлился с другой стороны, спиной ко мне, достал фотоаппарат и стал делать вид, что рассматривает сделанные снимки. Хотя в зале мы были одни.

— Сначала спасибо за дискету, — сказал египтянин. — Мы уже сегодня начали операцию в Германии.

— Всегда рады помочь, — отозвался я. — А у меня все еще больше запуталось.

Я в двух словах рассказал про утреннюю встречу с Рамданом и его требование оставить брата в покое.

— Это очень плохо, — озабоченно произнес египтянин, и скулы на его лице обозначились еще резче. — Думаю, вам лучше не встречаться с Мустафой, пока Рамдан не уедет в Йемен.

— А известно, когда он уедет?

— Вроде бы завтра. А там кто знает?

— Вот видите. А я не могу ждать в Лондоне вечно, — сказал я, подводя его к правильной мысли. — Мне хорошо бы хотя бы передать Мустафу на связь другому человеку. Но при этом быть уверенным, что он продолжит работать.

Намек сработал.

— Я обещал, что никому его телефон не дам, — сказал Ашраф, — но раз так случилось… Запишете?

Он достал свой мобильный и высветил на экране номер Мустафы. До десяти цифр запомнить ничего не стоит. «+44 77» — понятно, «1773» — Бостонское чаепитие, «48» — год рождения Пэгги, «30» — у меня на 30 сентября обратный билет в Нью-Йорк забронирован.

Я кивнул — все, мол, в оперативной памяти — и уточнил:

— Но на вас не ссылаться?

— Пусть он лучше думает, что у вас фантастические технические возможности. — Такие фразы обычно произносят с улыбкой, но лицо Ашрафа оставалось серьезным, даже строгим. — Я встретился вчера с тем агентом, — продолжил он. — Ну, который отказывается выходить на связь с кем-либо еще.

— Так, очень интересно, — с наигранным вниманием встрепенулся я, чтобы ему и в голову не пришло, что я об их встрече уже знаю.

— Он много рассказал про то, что творится в мечети Финсбери-парка. Это… Я даже не знаю, как это назвать. Там какой-то вертеп, сборище уголовников. У них на двух верхних этажах типа гостиницы. Так вот, в этом караван-сарае можно выправить поддельный паспорт или купить настоящий, украденный, чтобы в него там же вклеили вашу фотографию. А дальше можно сделать, например, следующее.

С этим паспортом вы снимаете квартиру, где вас на самом деле живет, если нужно, пять-шесть человек. Когда вы получаете первый счет на свое имя, за электричество или телефон, вы с паспортом и квитанцией об оплате идете в банк. Этого достаточно, чтобы открыть счет и положить на него, скажем, тысячу фунтов. Вы пользуетесь этим счетом очень аккуратно, и через полгода банк выдает вам кредитную карточку. Вы и ею пользуетесь, как нормальный человек, и еще через полгода банк предлагает вам кредит. И вот тогда вы наносите удар: забираете деньги и скрываетесь. Британские банки уже потеряли так миллионы фунтов стерлингов.

— А что полиция? — спросил я.

— Похоже, это беспокоит только банки. Но это долгий путь добывания денег. Есть и более короткий. В мечети базируется целая сеть мошенников с кредитными карточками. Они дают сканеры, считывающие пин-коды, людям, которые работают на бензозаправках, в ресторанах и в отелях. Потом они изготавливают клоны кредиток, снимают деньги в банкоматах или покупают что-то в магазинах. Всякую ерунду — то, что можно тут же перепродать за наличные. Кроссовки, фирменные джинсы, всякие «найк», «гуччи»-муччи…

— Но все эти люди работают на себя или на джихад?

— Часть денег оставляют себе мошенники, а большая часть, как считается, идет на джихад. Но на самом деле до моджахедов доходят крохи — львиную долю доходов забирают себе имам и его приспешники.

— А те, кто зарабатывают деньги, это знают?

— Догадываются. Хорошо известно, что Абу Саид очень любит женщин — он не раз уже попадал в скандалы. Но все эти проповедники рано или поздно, как только сколотят капитал, отходят от дел. Они возвращаются на родину, покупают там себе виллы и живут припеваючи.

— Не может быть, чтобы в МИ-5 об этом не знали, — сказал я.

— А у вас знали?

Специально так общо спросил: «у вас». Не уверен, где я работаю: в ЦРУ, в ФБР, в АНБ, в военной разведке или на Госдепартамент. Знал бы ты, дорогой…

— В таких подробностях нет, не знали. Мы как-то больше рассчитывали на своих британских кузенов. Однако это их, похоже, действительно мало волнует.

— Это их волнует, но пока они решают проблему так.

Ашраф прервался — в зал забрело немецкое семейство. Крупный мужчина с путеводителем в руке, близорукая женщина с планом музея, бледная понурая девочка лет тринадцати с видеокамерой и толстый мальчик в падающих штанах, которые он постоянно поддергивал. Семейство, не останавливаясь, прошло через зал, в котором путеводитель не усмотрел ничего выдающегося, и так же, по ранжиру, вышло. Подозрительно, что мы так долго сидим рядом, делая вид, что незнакомы — служитель же время от времени проходит, смотрит.

— Давайте пройдемся, — предложил я. — Так как англичане решают эту проблему?

Ашраф встал, и мы не спеша направились к выходу.

— У нас пришли к такому выводу. Их спецслужбы заключили с исламистами сделку. Делайте что хотите, но чтобы никаких терактов на британской территории. Они готовы закрывать глаза на вербовку моджахедов, на финансовые мошенничества, на мелкие преступления, лишь бы в английских городах — на улицах, в транспорте, в гостиницах, в ресторанах — все было спокойно. Только…

— Только?

— Только это сделка с дьяволом. — Ашраф сказал «с шайтаном». — Рано или поздно кровь прольется и здесь.

Мне тоже это казалось очевидным. И что, мы с Ашрафом такие умные, а англичане дураки? Или им просто надо выиграть время?

— А что ваш человек знает про Абу Саида и МИ-5? Есть что-то конкретное?

— Вы же сами понимаете, что в таких делах улик стараются не оставлять. Абу Саид — публичный человек. К нему приходят журналисты, его приглашают на телепередачи, он дает комментарии. То есть нормально, что он выходит в город и с кем-то встречается. Но наш агент видел его недавно с тем же сотрудником МИ-5, который ведет его. Они с имамом быстро прошли через холл отеля «Марриотт». Агент уверен, что его вели на тайную встречу с каким-то руководителем. МИ-5 часто снимает для таких бесед номера в дорогих гостиницах.