Туман Лондонистана - Сергей Костин

А вот человек из второго набора фотографий отвечал всем критериям. Рашиду Халеду было за пятьдесят. Он был полным, даже толстым, с нездорово одутловатым лицом и глазами чуть навыкате. Рядом с болезненно худым Ашрафом он смотрелся как его антипод, все прочие человеческие особи вполне могли вписаться меж этих двух полюсов. Губы полные, чувственные, блестящие — снимки были сделаны в ресторане, Халед что-то ел. Однако глаза живые, без восточной неги и расслабленности. Он чем-то напоминал Денни де Вито, надутого до удвоения объема.

Я повеселел, дал таксисту десять фунтов за ерундовую поездку и успел даже выпить эспрессо за стойкой бара, прежде чем меня подобрал Кудинов на своем «рейндж-ровере».

— Ты чего такой довольный? — спросил Лешка.

— Я довольный?

Не хватает еще, чтобы мои эмоции можно было прочесть у меня на лице. Надеюсь, такое происходит только с друзьями.

— Как слон.

— Жизнь налаживается, — сухо ответил я, выуживая из сумки конверт с отпечатками.

Дождавшись ближайшего красного света, я сунул его своему другу:

— Взгляни. Вдруг узнаешь кого-нибудь.

Лешка послушно достал фотографии и бегло перебрал их.

— Ну еще бы!

Отлично! А Ашраф уверял меня, что тот агент до смерти боится лишний раз засветиться.

— И откуда ты его знаешь?

— Это такой человек, которого и тебе хорошо бы знать в лицо. Это начальник отдела в МИ-5, который занимается исламскими экстремистами.

— Что? — Я забрал у Кудинова фотографии. — Это ливанский журналист, как мне сказали.

Лешка перехватил у меня фотографии:

— Да я не о нем, с этим сам разбирайся. Вот этот. Это Джон Фини из МИ-5.

Сзади нам посигналили: светофор переключился на зеленый. Лешка тронулся, а я снова стал перебирать снимки.

— Ты про этого? Про лысого, когда-то блондина? Он здесь главный по всем исламистам?

— Ну. С чего бы иначе нашему египтянину с ним встречаться?

Я задумался. В том, что сотрудник египетской контрразведки, выслеживающий в Англии мусульманских экстремистов, увиделся со своим британским коллегой, ничего анормального не было. Должен ли был Ашраф мне об этом сказать? Тоже нет — я что, докладываю ему обо всех моих встречах? Тогда почему это меня встревожило?

Понятия не имею, но какая-то заноза в меня еще тогда воткнулась. А сейчас, сидя прикованным в нашем стальном сарае, я и вовсе призадумался на эту тему. Почему нельзя допустить, что Ашраф мою американскую легенду раскусил? Он понял, что я — не тот, за кого себя выдаю, и сдал меня британской контрразведке. Это их страна — пусть сами разбираются с подозрительным субъектом!

3

Люди сделаны из разного материала. Кто-то из мрамора, кто-то из гранита, кто-то из простой глины, но после обжига ставшей благородной терракотой. А он был слеплен из придорожной грязи, которая ничем другим не стала — и это было заметно за сто шагов.

Это я про Рамдана. Мы ждали на встречу Мустафу, а явился он. Прислонился спиной к стене прелестного розового здания «Хилтона» на Бейсуотер-роуд, напротив Кенсингтон-гарденс, ногу согнул в колене и тоже упер в стену. Курит и время от времени небрежно сплевывает в сторону тонкой струйкой. В щелку между передними зубами, как плюющаяся кобра. И сигарету держит с особенным, как он наверняка считает, шиком: не между средними фалангами пальцев, как большинство людей, а у самой ладони зажал ее.

— Так это твой Мустафа? — удивленно и даже с некоторым разочарованием во мне спросил Кудинов. Такси высадило нас в конце Квинс-вэй, и мы сейчас со вполне объяснимой предвзятостью сканировали окрестности.

— Это мой Рамдан. Что-то он сегодня без «узи» гуляет. И не на цепи.

— Что будем делать?

— Что делать? Поговорим с ним.

— Уверен?

— А что нам остается?

Кудинов поправил шляпу и направился к алжирцу. Он действительно весь набор из театральной мастерской на себя налепил, и даже походка у него стала стариковская: неторопливая, нетвердая, какая-то деревянная.

Поняв, что этот достойный джентльмен направляется к нему, Рамдан опустил ногу и затянулся поглубже. Кудинов наклонился — он был на полторы головы выше, что-то сказал и выпрямился, ожидая ответа. Рамдан снова затянулся, прикидывая, как поступить, перехватил окурок кончиками пальцев и щелчком отбросил его через весь тротуар на проезжую часть.

Хорошо, что мы с Лешкой заранее решили, что идти рядом с арабом не стоит. Странно бы это смотрелось: седой аристократ и какая-то шантрапа из пригорода. Так было бы в случае Мустафы. А Рамдан-то и вовсе выглядел как Мэкки-Нож. Так что открывал шествие пожилой джентльмен, а за ним шагах в двадцати шел алжирец. Думали мы, думали, но со стороны это все равно выглядело как прелюдия к уличному ограблению.

Я убедился, что хвоста за Рамданом нет, и быстрым шагом нагнал их на боковой аллее парка. Адская парочка мирно устраивалась рядом на свободной скамейке. Я садиться не стал: остановился напротив Рамдана и уставился на него в упор. Приветствовать друг друга мы сочли излишним.

— Что? — с вызовом спросил алжирец.

— Я от тебя хочу это услышать. Где Мустафа?

— Он не придет. И вообще, отвяжитесь от него. Я это пришел вам сказать.

— Твой брат совершеннолетний, — напомнил я. — И у нас с ним уговор.

Рамдан чуть не вскочил со скамьи, но Кудинов успокаивающе придержал его за плечо. Бережно так придержал, как любящий дедушка слишком горячего внука.

— Предупреждаю, если вы от него не отстанете, я вас из-под земли достану, — чуть сбавив тон, произнес Рамдан и снова с залихватским видом тонкой струйкой сплюнул в сторону. — Вам в голову не приходит, чем он рискует. — Он полез в карман куртки и вынул оттуда пачку сложенных листов А4. — Вот. Он с вами в расчете.

Я взял листы и развернул их. Это были ксерокопии паспортов, штук восемь. Страны разные, но имена и внешность людей похожие: мусульманское пушечное мясо. На всех листах были надписи от руки: даты, номера рейсов, аэропорты назначения — Бейрут, Дубай, Карачи. Первые борцы за веру отправлялись через два дня.

— Если бы Мустафу засекли, когда он снимал эти копии, его бы прикончили прямо там, в мечети, — напористо, почти что выкрикнул алжирец. — А это никаких денег не стоит. Так что я сказал: вот забирайте, и он свое отработал.

Я передал листки Лешке. Он следил за нашим разговором, но поскольку говорили мы по-французски, возможно, понимал не все.

— А про себя ничего не хочешь добавить? — спросил я. Я был по-прежнему в ситуации доминирования: Рамдан сидел, а я нависал перед ним. Какая же мерзкая у него все-таки бородка — под звезду рэпа, но в его случае как у дешевого сутенера.

Алжирец достал сигарету и закурил. Собирается с мыслями. Но в глазах его, когда он поднял их на меня, светился все тот же наглый, презрительный вызов.

— Это вы про вчерашнее?

— А мы с тобой не сто лет знакомы.

— Я хотел догнать вас и вернуть деньги, которые вы дали брату.

Мне вчера показалось, что Рамдан агрессивный, наглый, но не глупый. Не настолько глупый, чтобы меня держать за дурака. Видимо, темно было на лестнице.

— Догнал бы и отдал, — сказал я. — Впрочем, это пустой разговор.

Рамдан выпрямился, собираясь встать:

— Ну, я вас предупредил. Я пошел.

Я остановил его рукой:

— Твоему приятелю вчера в метро очень повезло. Мать его, видно, за него усердно молится. И тебе пока везет — пока ты нам не мешаешь. Но встанешь у нас на пути — и в Йемене тебе не укрыться.

Рамдан удивленно дернулся — не ожидал, что я знаю про его предполагаемый отъезд.

— Посиди, пока мы уйдем, — с той же скрытой угрозой в голосе продолжил я. — Докури спокойно.

Мы с Кудиновым дошли до Бейсуотер-роуд, прежде чем он впервые открыл рот:

— Шакалы же у нас не в Красной книге?

Прямо мысли мои читает!

— Наш египетский друг вчера недвусмысленно предлагал мне разобраться с ним раз и навсегда, — сказал я.

— Но Лао-цзы… — Лешка осекся. — Молчу, молчу.

— Вот и молчи.

— Молчу.

4

Я потом, когда ждал Ашрафа, думал про Рамдана. Он, конечно, был шакалом: злым, но слабым, не смеющим вступить в открытый поединок. Даже когда он нападал, было ясно, что он готов в любой момент отскочить и бежать, поджав хвост. И все же к омерзению, которое вызывал его общий облик, примешивалась нотка уважения: Рамдан пытался оградить своего младшего брата. И тогда кто может взять на себя функции Бога, как вчера предлагал мне Ашраф? Он ведь, наш общий с мусульманами Бог-Отец, не спешит свершить свой суд, он ждет, что же победит в этом парне, на что-то еще надеется. Хотя, мне кажется, надеется зря.

К моему удивлению, Ашраф появился не на машине, а пешком. Он должен был подхватить меня на Пэлл-Мэлл у самой Трафальгарской площади, а вместо этого подошел сзади и коснулся моей спины.