Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

Тотигай сбросил тюки и убежал в разведку. Я сгрёб его ношу в охапку, чтоб не останавливаться и не ждать его назад. Неприятностей не предвиделось, поскольку ни работорговцы, ни ибогалы не могли устроить засаду со стороны Харчевни, а с этой стороны мы их заметили бы. Но осторожность не помешает. Лучше, если кербер обнаружит чужаков раньше, чем мы окажемся слишком близко от них.

Тотигай вернулся, когда мы подошли к Границе почти вплотную.

В тысяче шагов справа из мехрана выдавалась низкая и длинная гряда, изрезанная расселинами, с изобилием пещер, — логовище разгребателей. Поговаривали, что логовище связано подземным коридором с лабиринтом Дворца Феха, — необъятным пещерным царством, раскинувшимся под горами Дангайского хребта у Большой караванной тропы. Но лезть вниз и проверять это никто пока не рискнул. На Старой территории гряда обрывалась. Там, как раз напротив, находился невидимый нам пока стан поводырей.

Солнце Додхара, и без того слишком большое на взгляд землянина, стало громадным. Оно коснулось красноватой поверхности мехрана и зажгло такой закат, какого до Проникновения никто из людей и представить бы не сумел. Мехран пылал словно море свежей лавы; пылала половина неба, а редкие перистые облака на другой его половине медленно плыли с попутным ветром застывшими лоскутами огня; сам воздух, казалось, сгустился, превратившись в алую дымку. А мы шли всё вперёд, прямо в это солнце, в эту дымку, в это небо, сливающееся с землёй. Ещё несколько шагов — и мир качнулся, разбежался волнами в стороны, словно мы прошли сквозь жидкое зеркало, а потом под ногами зашуршала обычная земная трава. Сразу стало заметно прохладнее. Вдалеке виднелись земные горы с берёзами, соснами и пихтачом на их склонах. За них как раз садилось привычное земное солнце, а невдалеке, прямо перед нами стояла Харчевня, похожая на сооружения майя и индуистский храм одновременно.

Имея основание сто двадцать на восемьдесят метров, сооружение возвышалось над равниной более чем на шестьдесят и было построено из многотонных каменных блоков. Оно поднималось вверх ступенями, и каждая ступень соответствовала одному внутреннему ярусу. По периметру самого нижнего располагались жилые комнаты и множество помещений, которые можно было назвать подсобными, — некоторые из них использовали для хранения дров и продовольствия, а другие Имхотеп сдавал в бессрочную аренду мастеровым, оружейникам, проституткам и менялам. В средине находился общий зал, стены которого поднимались на два яруса. Потолком ему служил пол третьего, находящегося где-то на высоте девяти метров.

Будучи мальчишкой, я облазил всю Харчевню, и точно знал, что уровни выше первого постоянно пустуют, а на самые верхние и попасть было нельзя. На средних ярусах имелись странные комнаты, в которые не вела ни одна дверь, а были только окна — узкие, словно амбразуры, круглые или квадратные, но все слишком маленькие для того, чтобы в них мог пролезть даже ребёнок. Меня распирало от любопытства, зачем они вообще нужны и для чего Имхотеп сделал своё обиталище таким большим, — ведь и нижний ярус никогда не бывал занят полностью. Набравшись храбрости, я спросил об этом самого Имхотепа.

— Господь тоже создал Вселенную гораздо пространнее, чем это требуется обитающим в ней существам, — ответил он. — В её устройстве нам тоже не всё понятно, мы не всем можем пользоваться и не везде нас пускают; однако же и в той части, что предоставлена в наше распоряжение, места больше чем достаточно. Я много думал об этом и построил Харчевню по образу нашего мира.

— Но ведь ты не Бог, — возразил я.

— Конечно нет. Но кто помешает мне подражать ему в меру моих скромных сил? Всё, что находится внутри здания, имеет своё назначение и исполнено смысла. Если захочешь, ты постигнешь смысл.

— А почему ты назвал Харчевню Харчевней?

— Я её никак не называл. Точнее — назвал Пристанищем, но никому не говорил. Нынешнее название дали люди, что живут здесь.

— Но ты мог бы настоять, чтоб её называли по-твоему. Какая же это харчевня? Больше похоже на храм.

— Наш мир тоже похож на храм. Многие мудрецы говорили об этом. Однако мы используем его именно как харчевню или постоялый двор. Поел — поспал. Поел — поспал. И так всю жизнь. Потом вышел и отправился дальше.

— А почему ты пускаешь сюда всякий сброд? Шлюх? Лентяев? Бандитов?

— А кто я такой, чтобы им отказывать? Бог, если б захотел, мог бы истребить всех злых и бесполезных людей в мире, но он этого не делает. Значит, они для чего-то нужны и не так уж бесполезны.

При таком мировоззрении хозяина Харчевня из года в год оставалась тем же, чем она и стала чуть не с первого дня существования. Те, кто мог, вносили арендную плату. Те, кто не мог, месяцами жили бесплатно. Имхотеп никогда не ошибался относительно платёжеспособности постояльцев. Целый угол в его комнате был завален пачками ибогальских галет, и любой нищий мог рассчитывать на бесплатную кормёжку. В то же время ни один, даже самый отчаянный мошенник не решился бы попытаться выманить галеты обманом. И уж точно никто не решался Имхотепа ограбить.

Ибогальские галеты — отдельная тема, близкая сердцу и желудку любого, кому приходится много странствовать. Они прямоугольные, размером с игральную карту, с иероглифом посредине, — тонкие, как бумага, но очень прочные. Есть галеты красного цвета, с краёв темнее, к средине светлее, а иероглиф почти чёрный. Красивые штучки. Порвать их нельзя, сжечь тоже, в воде они не размокают, даже пуля не всякая пробьёт. У нас они универсальное средство расчёта и самая клёвая походная еда. Стоит сильно потереть иероглиф и бросить галету на тарелку, как она начинает шипеть, раздуваться, и в итоге превращается в кусок мяса с гарниром. То есть никакое это не мясо и не гарнир, но на вкус очень прилично, а иногда и подливка есть. Вроде, немного всего, но наедается любой здоровяк, и даже керберу хватает. Внизу сама собой растягивается несъедобная плёнка с вогнутыми краями, так что пообедать можно и без тарелки, но это не совсем удобно. Плёнка гибкая, слабенькая — того и гляди всё свалится с неё. Две палочки, наподобие китайских, прилагаются. Они попрочнее поддончика, прозрачные, полые внутри. Важно научиться различать иероглифы, которых множество разновидностей, и тогда сможешь выбирать то, что тебе по душе. На гарнир бывает что-то вроде грибов с картошкой, иногда на рис похоже, а иногда на кукурузу. Чаще всего ни на что не похоже, но всё равно вкусно. Мясо всякое разное, а иногда попадается нечто смахивающее на рыбу или на морских моллюсков. Сам я моллюсков никогда не пробовал, но другие так говорят.

А есть вторая разновидность — напитки, но их тоже для ясности зовут галетами, поскольку они внешне ничем не отличаются, только другого цвета: первые красные, а эти голубые. Потрёшь иероглиф, и галета распухает, превращаясь в прозрачный стакан с ободком по верхнему краю и с жидкостью внутри. На Земле, где воздух влажный, стакан наполняется быстро. На Додхаре ждать приходится дольше, особенно если давно не было дождей. Жидкость так и пьют из родной ибогальской ёмкости, никуда не переливая. Напитки тоже бывают разные на вкус, но любые одинаково приятны и поднимают настроение не хуже кофе или самой лучшей выпивки. И после не хочется пить очень долго, какая бы ни стояла жара. А пустой стакан, если его перевернуть вверх дном, сначала постоит немного, а потом складывается в тонкий блин. Некоторые пробовали делать из них обратно стаканы, но ничего не вышло. Одноразовые они.