#Потерянные поколения - Ив Престон

– Интересно, а твои друзья знают, что твоего папочку казнили за малодушие? – Голос Берта звенит от напряжения, когда он делает шаг вперед, продолжая держать меня за руку.

– Ты… ты что несешь? – дар речи возвращается к Закару лишь спустя пару мгновений. Он смотрит на Берта, и сумасшедшая паника проступает в этом взгляде.

– О, так ты им не рассказал? – тонким голоском передразнивает его Берт и протягивает вперед свой планшет. На экране открыт профиль Закара, и в разделе «Родители» фото перечеркнуто по диагонали словом «малодушный».

Земля вновь грозится уйти у меня из-под ног. Человек на фотографии – я его знаю, я его помню!

«Я спрятал твой секрет», – вот с чего все началось.

– Что это было? – первым делом спрашивает Альма, едва мы оказываемся на своей территории, в нашей казарме.

– А что было-то? – Берт с невинным выражением лица рассматривает свои ботинки.

– Ты знаешь, о чем я, умник. Как ты это провернул? – Видя мой непонимающий взгляд, Альма поясняет: – Малодушный. Точно помню – нет у Закара родственников.

Берт смущенно улыбается.

– Не было, – уточняет он.

– Тогда как ты это сделал? – Альма наступает, и Берт выглядит уже не так уверенно.

– Малодушный, – произношу я хрипло, не узнавая собственный голос. – Кем он был?

Все как один смотрят на меня с удивлением.

– А ты не знаешь?

На этот вопрос Клода я отрицательно качаю головой.

– Во время казни не сказали, что именно он сделал. – Приходится потрудиться, чтобы собственный голос звучал естественно настолько, словно я всего лишь проявила любопытство.

Курсанты переглядываются.

– Все и так знали… Да весь город шумел, пока его дело расследовали, как ты могла такое пропустить? – интересуется Клод, и я слышу недоверие в его голосе.

– Работа с силентами, – развожу я руками, пытаясь беззаботно улыбнуться. – У нас всегда тихо.

– Он был причастен к Бунту малодушных, – говорит Альма.

– Так это же было семь лет назад, – вырывается у меня. – Почему его казнили только сейчас? – слишком много вопросов вертятся на языке, и я сдерживаюсь с большим трудом, но мне нужно понять, как этот человек мог быть связан со мной. Надо быть осторожной, нельзя проявлять повышенное любопытство, обнаруживать свой интерес, это вызовет подозрение…

– Его нашла моя мама, – тихо, почти шепотом говорит Берт. – Вместе с папой они расследовали Бунт малодушных. Во время Бунта пропало много данных, очень-очень важных. И много файлов повредилось. Мама и папа пытались их восстановить, хоть частично. И мама нашла след, который привел ее к компьютеру… этого человека.

– Он работал в зале Ускорения и имел доступ ко всей информации. Полный допуск. – Каждая фраза Альмы звучит все тише. – Ученый из Нулевого поколения. Один из тех, кто спасал нас… – Ее голос срывается, и она замолкает.

– И он закрыл двери за малодушными, – заканчивает за нее Клод. – А потом сделал все для того, чтобы мы не смогли их найти.

– Что это значит?

Клод вздыхает:

– Под Терраполисом – целый подземный город….

– И наш бункер – его малая часть, – перебиваю я Клода. Тот кивает. – Всего таких бункеров тридцать, – продолжаю я, – и до Бунта Малодушных мы могли попасть и в другие бункеры. Это я знаю. Даже, кажется, успели собрать припасы из трех соседних бункеров как раз незадолго до Бунта…

– Тогда тебе известно и то, что у нас больше нет общей карты. А у малодушных она есть, со всеми лазейками и переходами, которых полно на технических уровнях.

– Все очень долго думали, что Архив был взломан, – вновь заговаривает Берт. – А мама поняла, что все было не так. У этого ученого имелся неограниченный доступ к информации Архива, ему не нужно было ничего взламывать. Он закрыл двери с помощью компьютера в зале Ускорения, а потом запустил в систему вирус, который скушал очень много информации. Он скушал и протоколы, которые позволяли открывать и закрывать бункерные двери. Папа пытался написать новые протоколы, но у него… – Берт тяжело вздыхает. – У него не получилось.

Страшная мысль овладевает мной в одно мгновение, заслоняя все остальное.

– То есть… мы заперты здесь?

Мой вопрос вызывает у Клода слабую улыбку.

– Мы все еще можем выйти наружу тем путем, каким пришли сюда. Но попасть в соседние бункеры… – Он качает головой. – Все двери между бункерами заблокированы, все протоколы уничтожены. Та к что в какой-то мере да, мы заперты. Но малодушные – нет. У них есть схемы коммуникаций, малодушные могут свободно перемещаться…

– Они могут быть среди нас-с-с, – свистящим шепотом произносит Паула, перебивая Клода, а затем, рассмеявшись, обнимает его. Мы даже не услышали, как она вошла. Видимо, у меня слишком странное выражение лица, потому что Паула добавляет: – Сбежавшим малодушным нет до нас никакого дела. Хватит пугать ее этими байками.

– А я все еще хочу знать про Закара, – строго говорит Альма, и все взгляды устремляются к Берту.

Помявшись, мальчик вздыхает:

– У мамы был доступ к профилю этого ученого. Вот я и зашел в систему, притворившись, что я – это моя мама. – Берт широко улыбается. – Хорошо, что она не узнает. Ей не нравится, когда я что-то взламываю.

– Повтори еще раз. – Взгляд Альмы становится угрожающим.

Берт отскакивает, как ужаленный, поднимая руки в защитном жесте.

– Не то слово, неправильное слово! – тараторит он. – Я ничего не взламывал, как и обещал! Я не сохранил изменения, и завтра все вернется на свои места. Никто ничего и не заметит!

– Не заметит?! – гневно восклицает Альма. – Да про Закара наверняка уже весь Корпус знает!

– Никто ничего не докажет, – несмело улыбается Берт. – Не переживай за меня, Альма, – прибавляет он.

Покачав головой, Альма тяжело вздыхает и молча уходит в женскую часть казармы. Остальные курсанты тоже расходятся. В общей комнате остаемся только мы с Бертом, который сидит на диване, насупившись.

– Обиделся на Альму? – подсаживаясь к нему, спрашиваю я.

Мальчик мотает головой:

– Альма обещала присматривать за мной. Она… Она немножко права. Когда меня брали сюда, я пообещал, что больше ничего не буду взламывать сам, только на занятиях.

– Это так сложно?

Берт поднимает на меня несчастный взгляд:

– Ломать только то, что тебе разрешают? Разве это интересно?

У мальчика такой страдальческий вид, что мне тут же хочется как-то приободрить его, поэтому, заговорщически подмигнув, я говорю:

– Зато мы с тобой знатно подпортили Закару настроение. Хоть и всего лишь на день.

– Это точно не тот человек, которому стоит портить настроение. – Юн стоит у входной двери, скрестив руки на груди, и, судя по его взгляду, он недоволен, очень сильно недоволен. – Ты можешь прожить хотя бы один день спокойно, ни во что ни ввязываясь? Все, что от тебя требуется, – вести себя тихо. Быть незаметной. Чтобы к тебе привыкли и оставили наш отряд в покое. А ты решила нажить нам врага?

Он говорит, не повышая голоса, но я вижу, что это мнимое спокойствие, сохраняемое в присутствии Берта, дается ему с большим трудом. Юн наконец-то вышел из своего привычно безмолвного равновесия, и я могу воспользоваться этим, постараться больше узнать о нем, понять его… Вот только сейчас наименее подходящий момент для его изучения, ведь именно я заставила Юна утратить спокойствие.

– Он первый начал! – С возмущением восклицает Берт.

Юн молча смотрит на мальчика, и тот, печально вздохнув, уходит в мужскую часть казармы, оборачиваясь ко мне перед тем, как закрыть дверь. «Держись», – говорит он одними губами.

– Я следил за вашим спаррингом, – резко говорит Юн, когда дверь закрывается. – Закар придерживался правил.

Вместо ответа я закатываю рукава.

– Ох ты ж… – Юн качает головой. Вся его злость уходит вместе с тяжелым вздохом.

Прошло еще не так много времени, кровоподтеки только начинают проступать – но уже сейчас видно, что на моих предплечьях не осталось живого места.

– Со стороны все выглядело нормально. В этом весь Закар. – Голос Юна звучит устало. – Трещин, переломов нет? Индикатор не мигает?

Смотрю на него в недоумении. Он качает головой.

– Индикатор на твоем браслете, сбоку. Сейчас он зеленый – значит, ты в порядке. Мигает – если есть небольшие повреждения. Если горит красным – все плохо, а в твоем случае, поскольку ты Несовместимая, это будет очень, очень плохо. – Юн вновь тяжело вздыхает.

– Ты знаешь Закара? – осторожно спрашиваю я.

Помедлив, Юн кивает:

– Закар – это не Макс. Он серьезный соперник. Хитрый, умный, изворотливый… И очень злопамятный. Та к что жди неприятностей. Берта ты зачем в это втянула?

От удивления я на несколько мгновений теряю дар речи.

– Я ни о чем его не просила. Он… сам… втянулся.

– Он быстро привязался к тебе. – Юн внимательно смотрит на меня. – Он ребенок и еще не понимает всех последствий такой опрометчивой помощи.