Пикировщики - Павел Цупко

— Товарищ капитан! — подошел Михайлов. — Разрешите доложить? Основные звенья партийно-политической работы в авиаполку задействованы. Прошу вернуть меня к боевым вылетам. Я с Горевым уже договорился: будем летать на его машине по очереди.

Василий Павлович тепло поглядел на уставшее лицо тридцатилетнего комиссара и в душе пожалел его: он заметно похудел, почернел, а голубые глаза посветлели, будто выцвели. Подумал: «Досталась ему эта перестройка!»

— Хорошо! — согласился командир полка. — Пару-другую вылетов тебе дам. Но только не ослаблял свою комиссарскую работу. Что еще собираешься делать?

— Думаю, как в таких условиях отметить День авиации. Хотелось бы собрать личный состав, а вам, как командиру, выступить. А?

Лицо Богомолова вытянулось. Он нахмурился.

— Может, комиссар, еще прикажешь провести торжественное собрание? Да со знаменем, с оркестром?

Михайлов, казалось, не заметил издевки в тоне командира, загораясь, подхватил идею:

— А что? Этот вопрос нужно хорошенько обмозговать. В самом деле. Оркестра мы, конечно, не найдем, а вот знамя… Знамя полка хранится в штабе за семью замками. А почему бы его не вынести да не показать нашему народу? Думаю, не ошибемся, товарищ командир, настроение у людей поднимется еще выше. А потом бы еще концертик дать.

— Ну, ты загнул… — начал было Василий Павлович и замолчал. Потом сказал решительно: — Давай, комиссар, выноси знамя, крути концерт. Пожалуй, и в самом деле так надо.

Все эти дни держалась устойчивая хорошая погода. Такой она была и 18 августа. Но с обеда резко ухудшилась, появилась сплошная облачность, нижняя граница которой едва достигала пятисот метров. Полеты были прекращены: генерал Мичугин не разрешил рисковать пикировщиками, выпускать в бои на высотах, которые простреливались даже ружейным огнем…

Обстановка изменилась. Михайлов дал команду готовиться к торжественному вечеру.

Сразу после ужина авиаторы, свободные от дежурств и работ, собрались на поляне у полкового КП. Туда уже вынесли стол, накрыли его кумачом, поставили несколько лавок. Появилось начальство, и капитан Власов подал команду:

— Внимание! По-о-олк, по-эскадрильно в четыре шеренги ста-а-ановись!

Командиры и красноармейцы заняли места в строю, выровнялись.

— Под знамя! Сми-и-ирно! Знамя вынести! Из двери землянки показалось алое полотнище, потом знаменосец — им был Александр Устименко и два ассистента техники Павел Клюшников и Николай Екшурский. Строевым шагом они прошли по густой траве и остановились, как положено, на правом фланге.

Необычайно серьезный, строгий Михайлов стоял рядом с командиром авиаполка и, как все, не сводил глаз с полковой святыни. Все же он успел заметить, как подтянулись бойцы и командиры, с каким благоговением они провожали глазами и поворотом головы знамя, и почувствовал в сердце толчок. Его глаза помимо воли увлажнились.

— Знамя! На середину! — приказал Богомолов дрогнувшим голосом и перевел дыхание: он тоже был заметно взволнован.

Командир авиаполка встал рядом со знаменем и обратился к строю:

— Товарищи! Мои боевые друзья! До войны День авиации наш народ и мы, авиаторы, встречали радостно, празднично. Фашисты хотят лишить нас этой радости. Не выйдет! Сегодня наши экипажи ведущих Челышева и Горева нанесли меткие удары по немецким войскам под Ельней и Духовщиной. Еще сотни захватчиков нашли себе могилу на нашей священной земле. Так будет со всеми, кто посягнет на жизнь, честь и свободу советского народа! Смерть немецко-фашистским захватчикам! Богомолов оглядел строй и приказал:

— Капитан Власов! Зачитайте приказ. Помначштаба вышел на середину и открыл красную папку. Громким, торжественным голосом он начал:

— «Товарищи красноармейцы и командиры! Поздравляю вас с всенародным праздником — Днем авиации… За успехи борьбы на фронте… объявляю благодарность капитану Челышеву… Гореву… Усенко… Гаркуненко…»

После торжественной церемонии Богомолов повернулся к Михайлову:

— Все нормально, комиссар. Получилось. Только, эх, черт, забыл дать команду, чтобы все переоделись в форму. Чего ее сундучить?

— Учтем на будущее.

— Ты что? Действительно организовал концерт? Леонид Васильевич загадочно улыбнулся и пригласил:

— Посмотрим, присаживайтесь.

Командиры и красноармейцы уже расположились на траве вокруг стола. Принесли табуретку, на нее сел с баяном лейтенант Лопатин, и почти сразу под кронами нависших деревьев полилась плавная мелодия вальса «На сопках Маньчжурии». Затаив дыхание, люди слушали.

Вальс сменила торжественно-мужественная песня «Вставай, страна огромная…».

Исполнителю дружно и долго аплодировали.

Потом на импровизированной сцене появился с гармошкой в руках стрелок-бомбардир сержант Иван Койпыш. Он с таким задором рванул плясовую «Лявониху», что люди заулыбались, стали похлопывать руками, пританцовывать.

Гармониста сменил небольшого роста, щупленький воентехник Семен Жучков. До войны он был признанным полковым певцом. Как-то сейчас?

Жучков откашлялся, кивнул Лопатину и бодро начал:

По широким степям, по болотам,По волынской колючей стерне,Там казак украинский ГолотаСловно ветер гулял на коне…

Голос певца взвился ввысь, зачастил в темпе марша:

Не скосить нас саблей острой,Вражьей пулей не убить!Мы врага встречаем просто:Били, бьем и будем бить!..

Жучкова сменил другой певец — Николай Екшурский. И вновь полилась удалая песня:

Орленок, орленок, взлети выше солнцаИ степи с высот огляди.Навеки умолкли веселые хлопцы,В живых я остался один…

Вальсы и песни были довоенные, хорошо всем известные, и потому будили у каждого воспоминания о прежней мирной жизни — такой недавней и такой далекой теперь… Все заметно взгрустнули…

Зрители оживились, когда вынесли еще две табуретки и на них сели Лопатин, Койпыш и… старший политрук Михайлов с гитарой.

Допоздна шел концерт, над притихшим лесом звучали боевые песни…

Напряженность боев росла с каждым днем.

К 20 августа, выполняя приказ Ставки, 24-я армия генерала Ракутина в основном закончила сосредоточение и изготовилась срезать опасный «ельнинский выступ». 13-й авиаполк получил задачу: систематическими бомбардировками и штурмовыми ударами ослаблять силы противника, засевшего в Ельне, разрушать его оборонительные укрепления, уничтожать резервы.

Чтобы выполнить такую объемную задачу, наших сил не хватало. В какой-то степени недостаток можно было компенсировать увеличением нагрузки на самолеты.