Восточное наследство - Андрей Анисимов

Приятно совместить просмотр матча с кружкой «Жигулевского» пива. Еще лучше, когда рядом с тобой болеет квалифицированный, понимающий тонкости единомышленник. Но теперь рядом такого нет. Колю Сивушкина на шестьдесят восьмом году жизни в марте отвезли на Востряковское кладбище. Петрович осиротел. С армейским другом можно было поделиться не только мнением о футбольной игре.

Застенчивый Сивушкин — добрый и ласковый человек — всегда сердцем понимал заботы и тревоги друга. Петрович вспомнил о Коле, вздохнул и спустил ноги с постели. Нащупал шлепанцы, еще немного посидел и пошел умываться.

Обстоятельно намылив щеки, Петрович вынул из кожаного футляра опасное лезвие бельгийской стали, сохраненное с последних месяцев германской войны, аккуратно снял со щеки плотную пену, поболтал лезвием в стакане, сбив кипятком налипшее мыло с остатками щетины, добрил вторую щеку, ополоснул лицо холодной водой и побрызгался «Тройным» одеколоном. Закончив процедуру, вытерся полотенцем и взглянул в зеркало. Еще жив курилка! Старого солдата пули не брали, и время взять не может. Даже плеши нет. Годы выдают седина и морщины.

Петрович медленно побрел на кухню. Завтракать в одиночестве старый вояка не любил.

Не хватало ворчания жены, ее методичного распорядка от каши к чаю с бутербродом или яйцом. Петрович включил газ, наполнил водой чайник и задумался. Тишина в доме удручала.

Отсутствие Путьки отменяло утреннюю собачью прогулку с веселой беготней соседских собак, лишало возможности утреннего обмена домовыми и государственными новостями с местными собачниками. Путька на даче. Петрович представил себе, как маленький белый комок с черным носом и блестящими пуговицами глаз носится с лаем вдоль забора, провожая редкие дачные машины, и улыбнулся. Путьке там хорошо. За зиму насидится в квартире.

Петрович вспомнил про чайник и поставил его на газ. Затем взял ключ, вышел в парадное и отправился на первый этаж. Спускаться на лифте Петрович не любил. В газетный ящик, кроме «Красной Звезды», которую он добросовестно выписывал почти полвека, рекламные разносчики напихали много бесплатных изданий. Петрович их с удовольствием проглядывал. Помимо простого человеческого любопытства — кто, что и где продает — он имел личный интерес. «Победа» Петровича становилась автомобилем антикварным, и запчасти к ней попадались по случаю. Такой случай Петрович искал в бесплатных изданиях и порой находил.

Лифтерша Тоня спала, подложив кулак под голову, и, чтобы ее не будить, Петрович вернулся на свой четвертый этаж пешком. До футбола оставалось еще три часа. Налил чаю и прямо на бумаге отрезал ломоть колбасы — жены нет и ворчать некому, можно обойтись по-походному, без тарелки. Петрович уткнулся в газету. «Красная Звезда» огорчала старика. Из армии бежала молодежь. Были случаи дезертирства с оружием. Новое слово «дедовщина» седого ветерана коробило. Старшие всегда подтрунивали над салагами, но делалось это по-доброму. Солдаты постарше, наоборот, старались помочь мальцам освоиться в части.

Конечно, случались драки, кое-кому доставалась и «темная». Расправы происходили за дело, но то были меры воспитательные. Превратив гнусняка в нормального солдата, его брали под защиту и опекали больше других.

Свой труд по воспитанию мужчины армейский коллектив ценил. Петрович вздохнул, отложив газету и допив остывший чай, пошел в гостиную, где на круглом столе лежал листок с наказом жены.

Когда на голубом экране зазвучали волнующие слух старого болельщика музыкальные позывные, Петрович уже успел сходить в магазины и исполнить наказ Лидии Ивановны. Он не любил оставлять дело на потом. От пива пришлось отказаться. На дачу необходимо выехать пораньше, чтобы успеть на квартире аксеновской дочки Веры полить огромный тропический цветок, подаренный молодым на свадьбу. За пять часов запах от пива может сохраниться, и ушлые гаишники наверняка привяжутся. Особенно в выходные — машин меньше и инспектора выходят на охоту за частником.

Игра шла вяло. Футболисты никак не могли проснуться после зимнего сезона, и отсутствие форвардов, купленных заграничными клубами, сказывалось. Игра не получалась. А когда защитник ЦСКА затырил гол в свои ворота, настроение болельщика совсем испортилось.

Петрович в сердцах выключил «Рубин», угрюмо собрал рюкзак с покупками и, тщательно заперев дверь на два замка, покинул квартиру.

Ехать на дачу, даже с учетом крюка на Плющиху, еще рано. Но Петровичу необходимо выговориться. Он надеялся, что в гараже ему такая возможность представится. Петрович не ошибся. Олег Николаевич по прозвищу «Самоделкин» сидел на ящике перед своим «Мерседесом» времен одной из мировых войн. Прозвище так прилипло к старому механику, что настоящую фамилию Лисичкин многие вовсе не знали, считая прозвище его фамилией. Вокруг Самоделкина образовался небольшой клуб. Пожилой бухгалтер Борисович, плотный белорус, всю жизнь проживший в Москве, являлся по выходным в гараж как на работу. Его первая модель «Жигулей» за пятнадцать лет наездила пятнадцать тысяч. Ровно по одной тысяче в год.

Выезжал на своей машине Борисович только в самых исключительных случаях. Делал это в светлое время суток и по выходным, когда машин в городе мало. Маршрут долго изучал, чтобы меньше поворачивать. Повороты, перестроения из ряда в ряд Борисович называл маневрами и очень не любил.

Основную радость от машины пожилой бухгалтер получал в гаражном общении, куда под предлогом ухода за автомобилем удирал по выходным. Маленькая крикливая супруга Борисовича иногда появлялась с ревизионным обследованием поведения мужа. В таких случаях грузный Борисович терял дар речи. На визгливый голос супруги отвечал тяжкими вздохами и громким виноватым сопением. После ухода на пенсию Борисович заботу о «Жигуленке» приумножил и являлся в гараж почти каждый день.

Третьим членом клуба оказался студент Дима, своей машины не имевший, живший с яростной мечтой ее завести. Дима торчал возле гаражей в свободное время, с удовольствием помогая другим крутить гайки, отдирать прикипевшие болты, латать камеры, мазать железные брюха авто антикоррозийными снадобьями. Сейчас вся компания закончила пивной перерыв часовым перекуром.

Петрович со всеми поздоровался за руку.

Дима свою руку перед этим долго тер о портки.

Петрович сразу сообщил, что ЦСКА проиграл.

Самоделкин симпатизировал «Спартаку» и сильного огорчения не проявил, но с тем, что футбол теперь стал никудышный, легко согласился. От пива Петрович отказался. Для приличия спросив Самоделкина о здоровье «Мерседеса», открыл свой бокс и осторожно пролез внутрь. Середину занимала «Победа», все остальное пространство съедали запасные части и вспомогательные вещи, вроде канистр, ящичков с железяками самого невероятного предназначения. Из деталей самыми громоздкими являлись запасные крылья, капот и крышка багажника. Крыльев Петрович заготовил на несколько машин. Среди гаражного народа такая запасливость считалась нормой. Лишнее всегда можно поменять. Петрович открыл тяжелый капот и надел клеммы на аккумулятор, затем приоткрыл дверцу и с трудом проник в узкую щель. «Победа» чихнула и завелась. Петрович не спеша прогрел двигатель, затем дал задний ход и осторожно выкатил. Переговариваясь с Самоделкиным, Петрович обстоятельно начал готовиться к поездке. Лишнее из багажника отнес в гараж, проверил запасное колесо, домкрат, поглядел, на месте ли трос. Сложил в багажник две заклеенные, но годные камеры, пристроил рюкзак с покупками для жены.

— На дачу? — спросил Самоделкин, погружаясь во чрево «Мерседеса».

— На дачу, только сперва на Плющиху надо, — ответил Петрович, продолжая сборы.

— Бабке привет передай, — улыбнулся Дима. Вся гаражная компания от частого общения пребывала в курсе жизненных событий каждого владельца. Исключением остался только Курехин, хозяин крайнего гаража. Тот молчаливо ставил свой новенький «Опель» в бокс, ограничиваясь «здрасте» и «пока».

Петрович знал, что клуб Самоделкина через часик снова устроит перекур. Диму пошлют в гастроном. В каждом гараже припрятана какая-нибудь закуска, у кого соленые огурчики, у кого банка консервов. Петрович знал и уважал эту мужскую пригаражную жизнь с легким хмельком, байками и всякими розыгрышами и шпильками в адрес друг друга. Но знал он и другое. Стоит у одного из согаражников случиться неприятности, все придут на помощь. Тут самый сложный ремонт обойдется символическим пузырем. Никому даже в голову не придет спросить у товарища денег за работу. Самоделкин часто халтурит, зарабатывая на чужих. Но брать деньги со своих — никогда. Петрович с удовольствием пропустил бы с ними стаканчик, но сегодня нельзя. Протерев кузов «Победы» ветошью и с гордостью оглядев автоветерана, старый вояка пожелал друзьям успеха и вырулил со двора. На воскресных улицах пробок не наблюдалось. Сворачивая на Плющиху, Петрович раздумывал, где лучше заправиться. Тут — на набережной — или дотянуть до выезда из Москвы…