Рыцарский крест. Кригсхельферин Ева - Владимир Александрович Андриенко

В поезде он много общался с офицерами вермахта, что получили отпуска по ранению с восточного фронта. Настроения среди них царили далекие от победных реляций доктора Геббельса. Говорили о «чудо-оружии», которое в скором времени сможет преломить ход войны в пользу Германии.

Молодой пехотный лейтенант говорил:

— Скоро мы сможем остановить большевиков! Разработка нового оружия завершена, господа.

Капитан-летчик покачал головой:

— Не думаю, что все обстоит так, как вы говорите, лейтенант.

— Но вы разве не слушали вчера речь доктора Геббельса, капитан?

— Потому я и возразил вам, лейтенант. Я слушал речь. Но что такого в ней сказал Геббельс?

— Чудо-оружие рейха прошло все стадии испытаний! Вы же летчик! Вам ли не знать!

— Вы о новом самолете? — спросил капитан. — Я слышал про него. Это Мессершмитт 262-«Ласточка». И возможности этого аппарата действительно уникальны. Но дело в том, что подобных самолетов мало. Ничтожно мало, господа. И наладить серийное их производство практически невозможно. Да и где взять летчиков для подобных машин?

— А вы сами видели «Ласточку», капитан? — спросил майор-связист.

— Видел. В нашем полку испытывали опытный образец.

— Вы лично испытывали?

— Нет, — покачал головой капитан. — Это был не я. Но я знаю все недостатки этой машины, господа.

— Недостатки? — удивился лейтенант пехотинец.

— А вы что думали, лейтенант, у новой машины нет недостатков? Их сколько угодно. Большой разбег при взлете. Ведь почему его испытывали в нашем полку? Только у нас была качественная бетонная взлетная полоса длиной в 1500 метров. С большинства наших полевых аэродромов «Ласточка» не взлетит. Да и разве это все? Двигатели «Ласточки» слишком чувствительны к изменению подачи топлива. На малой высоте это может привести к крушению самолета. А затягивание в пикирование чревато потерей управления. А низкий моторесурс — всего 25 лётных часов. В нашем полку нашли только одного лётчика, которому можно было доверить пилотировать «Ласточку». Вот вам и чудо-оружие.

— А кто пилотировал «Ласточку»?

— Гейнц Бер. Летчик нашего полка.

— А вы что скажете, герр Оберейтер? — спросили офицеры штатского.

— Я не специалист по части вооружений, господа. Но слушать вас очень интересно.

— А чем вы изволите заниматься, герр Оберейтер?

— Я коммерсант, господа. Был владельцем фотоателье в Варшаве. Но приближающийся фронт заставил меня покинуть генерал-губернаторство. Думаю осесть в Берлине.

— Вы родились в Польше? — спросил его капитан-летчик.

— Да. Я восточный немец. И ничего хорошего от поляков мне ждать не приходится, господа.

Лейтенант пехотинец сказал:

— Вы могли взять в руки оружие, герр коммерсант.

— Я, герр лейтенант? Но какой прок от меня в армии? Я не военный.

— Сейчас долг каждого немца защищать рейх! — лейтенант цитировал Геббельса. — Я тоже не военный. Но вы видите на мне эту форму, господа.

Майор спросил его:

— Долго были на фронте?

— Месяц, — ответил молодой офицер.

— Месяц? Я вот уже два года ношу мундир. Трижды был ранен. А вы всего месяц. Стоит ли говорить о долге, лейтенант?

— Я был ранен и мне после лечения дали отпуск на родину.

— Вы хоть одного русского видели, лейтенант? — спросил его с усмешкой капитан-летчик.

Лейтенант покраснел и ответил:

— На расстоянии. Близко не видел.

Разговор отдалился от Оберейтера и больше его никто не задевал…

* * *

Через два часа по прибытии в Берлин, Оберейтер добрался до особняка, снятого Марией Шульце, его невестой.

— И во сколько обошлась эта роскошь? — спросил он, оглядев дом.

— Пять тысяч марок за год. Уплачено вперед. Хозяйка особняка была рада, что сдала его мне.

— А где она сама?

— Уехала. Подальше от войны. Многие так делают, у кого есть возможность. И благодаря мне такая возможность у фрау Герц появилась.

— Город сильно разрушен. Я видел, пока добирался сюда.

— Этот пригород пока безопасен. Место хорошее. Но вот с нашим заданием возникла проблема. Я не могу купить отель в Берлине. Многие небольшие заведения подобного типа подле вокзалов пострадали от бомбежек. Сейчас никто не начинает такой бизнес в Берлине.

— Нужно сообщить в Москву.

— Я не могу это сделать. У меня нет связи с группой.

— Так ты не установила контактов?

— У меня была «Ольга». И все контакты наши с берлинской группой только через «Ольгу».

— «Ольга» приходила сюда?

— Да. Фрау Герц, хозяйка этого дома давно давала объявления о сдаче дома или отдельных комнат в нем.

— Она пришла под видом квартиросъемщика?

— Да. Но дом уже сдан мне. Естественно, больше сюда она приходить не будет. Мы установили место для встреч. В центральной части города. В кафе. Но встречаться «Ольга» будет только со мной.

— А мне что делать?

— Мы ждем приказа из Москвы. Нам передаст его «Ольга». И я думаю, что на контакт с Вильке пойдешь ты, Вилли. Он тебя хорошо знает.

— Я готов. Хотя тебя он знает не менее хорошо. Но ты командир группы.

— Ты пойдешь на контакт, только если будет приказ, Вилли.

— А если его в ближайшее время не будет?

— Тогда тебе стоит снова стать фотографом. Если план с отелем не работает, то может быть нам подумать о фотографии?

— Если я получил большое наследство, то зачем мне покупать фотосалон в Берлине, Мария? Разве в этом есть смысл?

— Что такое деньги, Вилли? Война может быстро обесценить немецкие марки, в которых исчислено твое наследство. И приобретение небольшой недвижимости — шаг оправданный.

— Как скажешь. Я готов приступить к делу хоть завтра. В Варшаве я отлично справлялся с ролью владельца фотосалона. Мне это понравилось. Я даже задумался, что и после войны могу быть владельцем небольшого салона где-нибудь во Франции или в Бельгии.

— Вот как? — она посмотрела на него.

— Но ведь нас забросили сюда с долгой перспективой, Мария. И если меня лишили моего имени Роман Лавров, и я стал Вильгельмом Оберейтером, то почему не помечтать? А ты не думала, что будет после войны?

— Я вернусь домой. И у тебя есть дом, Лавров.

— Был. Теперь я не хочу туда возвращаться. Что меня ждет вне службы? Да и когда кончится эта война, то сразу начнется другая.

— Другая?

— Наши союзники сразу станут нашими противниками. И пусть это будет не открытый вооруженный конфликт. Но Европа разделиться на два лагеря. Мы и они. И разведка будет нужна как никогда. Я ведь говорил тебе, что мой шеф в Брайтенфурт майор Лайдеюсер утверждал, что агенты на территории СССР станут на вес золота.

— Лайдеюсер сейчас в Москве и работает на Нольмана. И все агенты, которых завербовал он, потеряли всякую ценность. Совсем другое дело офицер разведки «Восток» оберштурмбаннфюрер Вильке…

Глава 10