Екклесиаст - Александр Холин

– Народ достоин своего царя, – усмехнулась моя чичероне. – Недаром же товарищ Ильич-Бланк приказал заспиртовать голову российского императора, потому что он до сих пор над ней медитирует. И не безуспешно, как видишь. Нет на земле нации, которая не устраивала мистических мистерий с человеческими головами.

В Бразилии с давних времён коптили головы, уменьшая их при этом до размеров кулака, а русский царь Иоанн Грозный увенчал собор Василия Блаженного сорока головами турецких янычар в честь победы. Вот ваш Бог возрадовался! Ведь такое живописное монисто для него помазанник приготовил. Так что этот маленький выродок, уж поверь мне, живее всех живых.

Признаться, глядя на это, меня основательно замутило. Заметив моё состояние, Лия поспешила прекратить неординарный просмотр:

– Ладно, ладно. А то все стены мне облюешь. Пойдём-ка лучше на свадьбу.

– Куда? – выдавил я.

– На свадьбу, – повысила голос женщина. – Оглох, что ли? У нас сегодня состоится брачная церемония. Приехал раджа Орчхаа Лудхаура, и будет благословлять Салипрана с Тиласи. Они женятся. Это бракосочетание священно и все, находящиеся во дворце, должны присутствовать.

Моя охранительница – или охранница? – показала на длинный коридор, ведущий во внутренний двор. Мы вышли наружу, и солнце приветливо встретило нас праздничным сиянием. Свадьба всё-таки!

Посреди обширного двора возвышался буддийский храм с раскинувшимся перед ним ещё одним озером, по глади которого плавали лебеди. На берегу, в тени сикомор красовалась столешница чёрного мрамора на шести мощных деревянных ножках. Перед столешницей было разбросано множество пушистых ковров, как в обеденном зале, где мы были недавно. Центр каждого ковра занимал низкий столик с фруктами и кувшинами вина.

– Ага, – кивнул я. – Это зрительный зал, а на столешнице чёрного мрамора жених с невестой будут танцевать свадебный танец живота под звуки ветра в ветвях священных сикомор.

Моя собеседница тоже кивнула, видать подобное священнодействие или мистические танцы на алтаре для неё были не впервой. Но она решила всё-таки блеснуть знаниями перед незваным гостем, а заодно преподнести урок свадебного обряда.

– Когда бракосочетание происходит на берегу священной реки, то в процессии должны участвовать не меньше десяти слонов, двух тысяч верблюдов, четырёх тысяч лошадей и всё близживущее население. У нас праздник будет немного поскромнее, но будет. Да вон уже народ собирается.

От ворот, откуда я пришёл, послышался звук тамбуринов, противное мычание дудок и бряцание многочисленных погремушек. Оттуда приближалась процессия, возглавляемая двумя слонами. На шеях у гигантов восседали двое юношей в живописных праздничных одеждах.

– Это бачи[34] эмира бухарского, – шепнула хозяйка.

– Да? А что это такое? Воины что ли? – поинтересовался я.

В ответ Лия раскатисто захохотала, да так, что на неё принялись оглядываться слуги и служанки, заполнившие двор:

– Угу… во… воины… прям с войны… из-под… сражения…

Наконец, она кое-как успокоилась, вытерла прослезившиеся глаза, и шепнула также доверчиво:

– Эти мальчики – бачи из гарема султана.

На воинов юноши явно не походили. Губы у обоих сверкали кармином, а глаза – сурьмой. Театральный макияж был заметен издалека, и понятно, почему люди разрисовывают себя: либо по случаю войны, либо для священного обряда, либо для повального соблазна. Вообще-то Лия утверждает, будто мальчики из султанского гарема, а что там мужчинам делать, окромя как за толпой любимых и нелюбимых султаном баб следить? Значит, оба кастрированные, то есть евнухи. Чего ж ещё мужикам в гареме делать?

Меж тем процессия приближалась. За слонами величаво выступали с десяток верблюдов, а дальше гарцевали скаковые лошади вперемежку с резвыми пони. Если на скакунах восседали мужчины, то всех пони захватили властолюбивые женщины. Праздничная процессия приближалась и остановилась недалеко от входа в храмовину. На паперти их встречали брамины в оранжевых одеждах. Слоны помогли юношам слезть на землю.

Оба гаремных мальчика на какое-то время застыли не двигаясь. Один держал в руках глиняный горшок с кустистым растением, другой – огромный рог какого-то животного. Скорее всего, рог был просто выпилен из чёрного камня.

– Имя камня Салипран, а растения – Тиласи, – пояснила хозяйка.

– Свадьба камня с растением! – ахнул я.

Моя знакомая, как ни чём не бывало, кивнула и благоговейно уставилась на юношей, держащих в руках священного жениха и невесту. На крыльцо меж витых чёрных колонн храма вышел странный низкорослый старичок с лицом, изрубленным тысячью тысяч морщин, длинным посохом в руке, увенчанным миниатюрным человеческим черепом, в полотняной рубахе ниже колен белого цвета, таких же штанах и чалме.

Встретишь на улице, никогда не обратишь внимания. Старик идёт себе, ну и что? Здесь же он выглядел совсем по-иному. За спиной старца висела солидная ковровая торба, из которой вдруг ни с того, ни с сего высунулось с десяток змей. Они не очень-то шевелились, но наблюдали, однако, за пришедшими к храму людьми, будто взвешивали, как же поступить с пришлыми?

– У нас храм Кали, – пояснила хозяйка.

– Кто это? – попытался уточнить я. – И что от нас требуется?

Лия посмотрела на меня, как на окаянного безграмотного двоечника, но всё же в двух словах сочла возможным объяснить ситуацию:

– За пять или десять тысяч лет до Новой эры небесный огонь Агни очищал душу земли. Но жгучее могущественное дыхание Кали принесло людям из недр земли Желание и Смерть, чему можно, а, значит, должно поклоняться и по сей день.

Я, конечно, ничего не имел против чужой религии. Пусть поклоняются, кому хотят, но свадьба Салипрана и Тиласи в храме Желания и Смерти не предвещала ничего хорошего, то есть соединение камня с растением ни в коем случае не могло возродить положительной жизненной энергии. А отрицательной в этом мире и так предостаточно. Зачем же ещё порождать и раздаривать сгустки агрессии, жадности, злобы, зависти?

– А кто этот, со змеями вокруг головы, потомок Медузы Горгоны? – на всякий случай поинтересовался я.

– Это властитель гор Виндиа от Ланки до Гимавата и повелитель ракшасов великий Каланиели.[35]

Лия Хирсинг выглядела довольно величественно, произнося эту фразу. Но, видимо, туповатое выражение моей физиономии не принесло ей удовлетворения и она снисходительно добавила:

– Каланиели – великий царь змей и ужасных ночных демонов, так что лучше не смей высовываться, а то превратят тебя, безграмотного, в лесную жабу и кончишь в джунглях век свой.