Приз - Билл Болдуин

Через несколько мгновений в гравибассейн вывели второй рипернийский аппарат.

Весь остаток дня и долгого весеннего вечера каждая команда поочередно стартовала у колонн. Зрители следили за состязаниями по миниатюрным табло у сидений, где показывалось время, за которое гонщик преодолевал очередной поворот. Большую часть гонок похоже было, что первое место достанется торондскому «Дампьеру ДА-39», а маленький азурнийский «Раутор» твердо держался на второй позиции. Но с приближением последних рейсов Брим испытал отчетливое чувство, что очки считать рано, пока не выступила Лига.

В свете прожекторов команда Лиги в белоснежных комбинезонах вывела зловещий «Гантгейзер ГА 209В-1» Валентина в гравибассейн, а через тридцать циклов старый враг Брима показал результат, опережающий на целые клики самых быстрых гонщиков. Когда он приземлился, всем стало ясно, что следующие гонки снова будут проводиться в Тарроте.

Когда Валентин вылез из «Гантгейзера» в лучах прожекторов, в громе аплодисментов, Лиге осталось выиграть всего одни гонки, чтобы получить Кубок Митчелла навечно. Брим сидел тихо, скрипя зубами. Если у него и были какие-то сомнения относительно участия в гонках, теперь они прошли бесследно. Голос Валериана звучал в его ушах, перекрывая радостные крики толпы: «Нам надо выиграть приз». Брим решил сделать все, что в его силах, лишь бы добиться этого.

Но это был еще не конец его унижению — меньше чем метацикл спустя стартовал второй «Гантгейзер» и уверенно занял второе место. Его вела та самая статная длинноногая женщина в звании префекта, которая приезжала с Валентином в ангар Лиги.

Брим с Молдингом тихо покинули Таррот на следующее утро, но сразу же по возвращении в Аталанту Брим один отправился на Содеску. Он решил узнать как можно больше о новом гипердвигателе «Красны-Пейча» и о корабле, для которого тот предназначался. Одно ему было ясно: он не собирается смотреть, как Кирш Валентин победит в третий раз.

Не прошло и месяца, как Лига снова предъявила угрожающую ноту — на этот раз соседнему сектору Бета Ягоу. Во время войны этот мелкий союзник Империи захватил тридцать планет, на которые претендовала Лига, и теперь премьер-министр Зогард Гроберманн заявил, что бывшие граждане Лиги на пяти обитаемых планетах подвергаются репрессиям. На сей раз он открыто угрожал послать «силы» для урегулирования этой ситуации. Он не уточнял, какие именно силы, но всем и так было ясно, что Флот Лиги способен осуществить эту угрозу.

Громадный содескийский лайнер с его плавными обводами и всевозможными удобствами прямо-таки очаровал Брима. Настоящее чудо техники от носа до кормы, «Ра'дио Крузнецки Кондрашин» был не только быстрым и экономичным — он блистал роскошью, наводившей на Брима оторопь. Если судить о «Красны-Пейче» по этому новому кораблю, визит Брима на Содеску обещал оказаться весьма интересным.

Не успел Брим войти в великолепный посадочный салон, как обнаружил, что будет лететь в первом классе. Опасаясь, что его заставят оплатить разницу и он окажется несостоятельным, Брим навел справки, и судовой казначей сообщил ему, что изменить ничего нельзя. Очевидно, разница между первоначальным туристским и первым классом была оплачена в Громкове по распоряжению имперских властей.

Оказавшись в качестве гостя на мостике большого звездолета, Брим расслабился в глубоком запасном кресле и стал наблюдать, как экипаж готовится к посадке на снежную Содеску. Закругленная линия большой планеты давно уже превратилась на передних гиперэкранах в прямой, хотя и облачный, горизонт, и пилот, Иванович Капустан Бок, производил окончательную наводку на громковский космопорт имени Томошенко. Бок вел корабль легко и без усилий, поглядывая то на приборную панель, то в гиперэкраны — над спинкой кресла виднелась только его мохнатая голова в синевато-серой акроханской капитанской шапке. «Мы, классные пилоты, должны держаться вместе, — сказал медведь при первом же визите Брима на мостик, улыбаясь и пожимая гостю руку, — ведь нас не так-то много».

После этого Брим почти все время проводил с медвежьим экипажем, убеждаясь, что имеет дело с одними из лучших звездоплавателей во Вселенной. К сожалению, медведи уступали остротой зрения другим космическим расам и потому вкладывали свой огромный интеллектуальный потенциал в то, чтобы строить корабли для других.

Громковская диспетчерская сообщила о низком инфракрасном излучении с плотными облаками. Впереди была сплошная серая пелена — «Кондрашин» с отметки пятнадцать тысяч иралов шел в облаках, снижаясь по безукоризненно вычисленной дуге. Чувствовались легкие толчки, но Бок явно был знатоком своего дела. Он вел корабль весом в сорок пять тысяч мильстоунов, как легкий тренировочный катер.

Как только Громкова дала разрешение на посадку, Бок направил корабль вниз и поймал луч наведения с легкостью тарротского водителя, ведущего машину по кабелю. На серединной отметке они увидели рубиновый посадочный огонь — высота при этом была минимальной, но при устойчивом положении корабля и работающих генераторах им и не нужно было менять высоту вплоть до последнего светового сигнала. Никакой тряски или форсирования двигателей — бримовский стиль пилотажа. Последующая посадка была столь же безупречной. Бок пролетел через падающий снег с чувством техники, отличающим истинного профессионала. Он поставил «Кондрашина» на гравитационные ноги легко, как перышко, — даже у самых лучших пилотов такое случается не чаще одного раза из двадцати.

Когда они причалили в одном из обширных гравибассейнов Томошенко, Брим поблагодарил пилота и его помощника за превосходный рейс — но они составляли рапорт и им было не до разговоров. Он направился в каюту, чтобы собрать те немногие пожитки, которые не сдал в багаж, и пройти к главному люку на встречу Урсису и Бородову, но его опередили.

Одетые в еще более тяжелые пальто, чем тогда в Аталанте, и нагруженные большими коробками, медведи встретили его у двери в каюту. Их одежда заставила Брима задуматься, не замерзнет ли он насмерть в своем подогреваемом плаще на этом лютом морозе. Как-никак, у медведей под пальто еще и своя шуба есть.

— А-а, Вилф Анзор! — вскричал Бородов, расплывшись в улыбке от уха до уха. — Давно пора посетить ФСШ. Сколько уж лет я жду, когда ты соберешься! — С этими словами он сложил свою ношу на ближайший диван и обнял Брима так, что тот стал опасаться за свою жизнь.

Другой медведь засмеялся и потряс руку Брима на имперский манер.

— Анастас Алексий не единственный, кто с нетерпением ждал твоего визита. У нас найдется что показать тебе.

— И Священную Громкову, и наш новый гипердвигатель, — подтвердил Бородов, отпуская Брима, чтобы дать ему вдохнуть воздуха. — И то и другое великолепно, — добавил он, — но Громкова одна во Вселенной.

— И в ней достаточно холодно в это время года, чтобы превратить тебя в безволосую ледышку, — заявил Урсис, щупая поношенный плащ Брима. Он почесал затылок, проверяя обогрев. — Это все, что ты привез с собой?

— Это все, что у меня вообще есть.

— Что ж, вещь хорошая, — молвил Урсис профессорским тоном, — но в ФСШ жить — то же, что и содескийцы, носить, как учит старая пословица. Верно я говорю, доктор Бородов?

— Верно. Для такого случая мы это все и захватили, — кивнул он на диван. — Нам предстоит долгая экскурсия по морозу, и будет лучше, если ты оденешься потеплее.

Брим, нахмурившись, занялся коробками, где нашел пальто грифельного цвета с серыми пуговицами и высокие, мягкие, как у Урсиса, сапоги, шапку-папаху, как у Бородова, теплые перчатки и длинный ярко-бордовый шарф.

— Как, Вселенной ради, я смогу за все это расплатиться? — осведомился он. — А заодно и за проезд в первом классе?

— Тебе ни за что платить не надо, — сказал Бородов небрежно, как будто это само собой разумелось.

— Но ведь кто-то должен был за это заплатить. Я проходил в школе законы термодинамики, а кроме того, знаю, что во Вселенной ничего даром не дают.

— Верно, — согласился Урсис. — Но законы термодинамики не запрещают друзьям дарить друг другу подарки.

— Но…

— Никаких «но», — рассердился вдруг Урсис. — Мы, кажется, уже обсуждали это в Аталанте. Твоя треклятая гордость, Вилф Брим, когда-нибудь еще выведет меня из терпения.

Брим повернулся к Бородову, но старый медведь согласно кивнул:

— Дарить можно и без любви, Вилф Анзор, но нельзя любить, не делая подарков. У нас с Николаем Януарьевичем просто выбора не было, — улыбнулся он.

Брим, вздохнув, крепко пожал их шестипалые лапы.

— Я, может, и безнадежен, друзья мои, но от всей души вам благодарен. Вы снарядили меня на славу.

— Кроме того, — сказал Урсис с обычной добродушной ухмылкой, — тебе будет еще и тепло, и твой безволосый организм оценит это выше всякой дружбы.