Завтра никто не умрет - Сергей Зверев

Душевные неудобства не проходили. Павел чувствовал, как косятся на них посетители магазина. Извлекать Оксану из секции женской одежды пришлось с применением силы.

– Сейчас, попозже, – отмахивалась девушка, роясь в вещах. Продавщица смотрела на нее неодобрительно и как-то задумчиво.

– Рашен туристо, – объяснил по инерции Газарян и развел руками. Сотрудница магазина вздохнула.

– Сейчас, попозже, – не замедлил съязвить Рудик. – Отказываюсь понимать русский язык – буду учить армянский. Слушай, она там что – изучает молекулярный состав ткани?!

– Расплатись, Туманов, – бросила Штурм, проносясь с охапкой одежды в примерочную.

Они нервно курили на крыльце торгового центра, поджидая спутницу. Нервозность усилилась, когда на парковку въехала полицейская машина и из нее вышли двое в форме.

– Пипец, Павел Игоревич, – прошептал Газарян, – сейчас начнется.

– Не дергайся, – буркнул Туманов. Сердце забилось, губы пересохли от волнения.

Полицейские внимательно осмотрели парковку, редкую публику, мнущихся на крыльце «русских туристов». Туманов поймал на себе пристальный взгляд. Мурашки поползли по спине. Люди в форме неторопливо двинулись в их сторону. Идущий первым продолжал смотреть на Павла, другой поправил кобуру – чтобы удобнее было выхватывать... что у него там?

– Ну, как насчет планов, Павел Игоревич? – жужжал, как назойливый комар, Газарян. – Показываем паспорта. Если не поможет, ты берешь на себя первого, я – второго. Садимся в их машину... Черт, где же Оксанка?

Взгляд полицейского был колючим, неприятным. Туманов подобрался. Демонстрация загранпаспортов вряд ли возымеет успех, если эти ребята (или их начальство) куплены «островитянами». Почему их нельзя купить? Купить можно кого угодно – дело лишь в предложенной сумме.

Рука с сигаретой между пальцами уже сжималась в кулак, когда взгляд блюстителя порядка сменил направление – устремился за стеклянную дверь, снабженную термодатчиком. Туманов успел посторониться. Полицейский проследовал мимо, вытер ноги о решетку и вошел в магазин. Второй искоса на них глянул, буркнул «гу даль» (поздоровался) и отправился вслед за первым.

– У тебя уши порозовели, – покосился Туманов на Газаряна.

– Да я и сам дурак дураком, – признался боец. – Бывает же такое...

Докурили, аккуратно поместили окурки в урну. Тусклый мир сделался чуть ярче, заиграл красками. Впрочем, приближение вечера уже чувствовалось. Туманов нетерпеливо посмотрел на часы.

– А вот и наша красавица, – обрадовался Газарян. – Какие мы стильные! И для кого это мы так вырядились? Не знаешь, Павел Игоревич?

Засосало под ложечкой, когда он увидел эту девушку, выходящую из магазина. Серенькая шапочка, приталенная куртка ниже колен с воротником из меха неизвестного, но явно благородного животного, сапожки на высокой платформе. Обозначились формы фигуры, ранее скрытые под мешковатым одеянием, стали глубже и обостреннее черты лица, распахнулись глаза, наспех обработанные косметикой.

– Отлично, – буркнул Туманов, чувствуя, как краска заливает щеки. – Вы слишком долго, ваше изящество. Проголодались?

Оксана сжимала под мышкой толстую газету «Афтенпостен» и грызла шоколадный батончик.

– Сладкого организму не хватает, – простодушно объяснила она, – пониженный гематоген называется.

– А газета зачем? – не понял Газарян. – Читать будешь?

– Маскировка, – охотно объяснила Оксана. – Чтобы за приезжую не сочли.

«Правильно, понаехали тут», – подумал Туманов, неодобрительно косясь на горбоносого и смуглого Газаряна.

– Слушайте, ребята, – вспомнила девушка, – я там видела двух полицейских...

Туманов потащил спутников подальше от парковки. Беспокойство возвращалось, нужно было срочно убираться из этой местности. Грюнхейм был сонным, благочинным, патриархальным городком. Чистенькие домики стояли вдоль дороги, чинно прохаживались люди, улыбались, разговаривали. Одежда их, и вправду, не отличалась элегантностью – порой не всегда было понятно, мужчина это или женщина. Медленно проезжали машины – водители старательно соблюдали скоростной режим, предписанный знаками: «40».

– И чего мы так перепугались? – рассуждал Рудик. – Ведь эти парни были из дорожной полиции, разве не так?

Туманов развернул карту, приобретенную в отделе печати. Нашел Грюнхейм, повел пальцем по шоссе.

– Чушь, – сказала Оксана, – мы можем затеряться в этом городке. Здесь так мило. Неужели не найдется захудалой гостиницы?

– Ах, гостиница моя, ты гостиница... – пропел Газарян. – Солидарен с Оксаной, командир. Городишко привлекательный.

Туманов разозлился.

– Головой надо думать, коллеги, а не тем местом, на которое приключения ловите. Нас ищут, поскольку мы владеем информацией, которой владеть не должны. И постараются убрать, пока мы не передали ее другим. Могли бы догадаться, будь у вас хоть одна извилина на двоих.

– Обижает, – вздохнул Газарян.

– А если оба не согласны – это никого не интересует. Кто-то обещал повиноваться. Едем в Мортунд – это двадцать километров и явно не курорт.

Такси они нашли у здания, как-то связанного с администрацией – судя по государственному флагу над крыльцом (он был чуть больше, чем висящие на жилых домах). Водитель автомобиля с шашечками заразительно зевал. Он умел в пределах «разумного» изъясняться по-английски. Сумма в триста крон (примерно тридцать долларов) не показалась ему унижающей его водительское достоинство. Ехали молча – водитель, слава богу, оказался молчуном. Туманов не напрасно выбрал Мортунд – городок в стороне от моря, окруженный десятком таких же. В этих дырах искать беглых спецназовцев можно до весны. Проносились какие-то «потемкинские» деревеньки, мелькали заснеженные фермы, развилки, украшенные обилием дорожных знаков. Газарян поначалу шутил, потом замолк. Оксана посапывала у Туманова на плече. Когда остались за спиной населенные пункты и потянулись надоевшие хвойные леса, Павел провалился в сон.

– Мортунд, – объявил водитель, и Туманов проснулся. Пассажиры зашевелились.

– А скажи-ка, уважаемый, – сказал Туманов, – имеется в этом городишке что-нибудь прохожее на гостиницу? Маленькая, уютная, семейного класса, а главное, чтобы тихая.

– О’кей, – сказал водитель и повез дальше. И снова стал подкрадываться сон. Накопившаяся усталость отключала восприятие. Симпатичный бревенчатый сруб в свете фонарей, резная ограда, крыльцо, устланное ворсистым покрытием, уютная обволакивающая атмосфера «рисепшена». Фойе «гостиницы» было отделано дубом, мерцали канделябры с электрическими лампочками, полукругом вокруг журнального столика теснились кожаные кресла. Их встречала улыбчивая женщина средних лет, представившаяся Хильдой, хозяйкой отеля.

– Вполне привлекательная самка человека, – задумчиво изрек Газарян, – но только не сегодня, господа, только не сегодня...

Туманов держался из последних сил, но сознание уже отбывало в страну покоя. Кое-что он, впрочем, уразумел: что Хильда Конгер очень рада дорогим туристам. Постояльцев в гостинице, кроме них, увы, нет – не сезон, лето не скоро, а рождественские и новогодние каникулы уже прошли. Что завтра в Норвегии большой праздник – 21 января – день рождения всеми любимой принцессы Ингрид Александры, и поэтому постояльцы получат скидку в четыре процента. И если им нечем заняться, то могут посетить завтра местный лютеранский храм, где соберется население деревни Мортунд – все сто двадцать человек.

Им выделили три комнаты на первом этаже. Усталость просто валила с ног. Павел брел по коридору, устланному ковром, как по пресловутому тоннелю из мира земного в мир потусторонний.

– Мальчики налево, девочки направо, – пробормотал в таком же трансе Газарян.

– Пойду устрою наконец головомойку, – сказала Оксана. – Или нет, завтра помоюсь.

«А ведь нас сегодня можно брать голыми руками», – мелькнула и затерялась в пустоте опасная мысль...

Туманов проснулся на следующий день с раскалывающейся головой. Обвел пространство «широко закрытыми глазами». Неужели все хорошо? Не бывает такого. Практически полдень. Тишина невероятная – кажется, будто оглох. Сто лет он не слышал такой тишины! Сквозь простенькие занавески просачивался тусклый дневной свет. Деревянные стены, паркет на полу, оленьи шкуры вместо прикроватных ковриков. На полочках фигурки троллей, оловянная посуда. Широкая кровать с резным изголовьем, круглый столик с вазой – а в вазе рыжая сухая мамбреция. Телевизор в углу, на прикроватной тумбочке телефон, торшер, пульт дистанционного управления. Имелись туалет и ванная с кафелем и шторкой. Даже вид за окном – на пустой деревенский дворик и лавочку с узорчатой резьбой. Туманов принял душ, голышом добрел до кровати и вновь забрался под одеяло. В голове было пусто, как в ведре.

Проснулся Павел через два часа. В голове посветлело, зашевелились какие-то мысли. Тишина стояла невыносимая. Как они живут тут в такой тишине? Он начал думать энергичнее, задумчиво уставился на старомодный телефон. Аппарат как аппарат. Осторожно снял трубку, прослушал длинный гудок. Звонить не возбраняется. А при выписке из гостиницы добрая фру Хильда (или фрау? или фрекен?) выставит счет. Вряд ли этот телефон поставлен на прослушку.