Завтра никто не умрет - Сергей Зверев

В следующие пять минут ничего не менялось. Две машины проехали мимо, игнорируя вздернутые большие пальцы. Третья начала притормаживать, но, когда уже почти подъехала, резко прибавила скорость. Газарян всплеснул руками.

– Мы, что, так плохо выглядим? Подумаешь, легкая небрежность в одежде. А что мы тут должны носить – лакированные штиблеты и галстуки в полосочку?

– Ты прав, главное ведь – душа, – отозвалась Оксана.

Показалась третья машина – пикап концерна «Даймлер», перевозящий какие-то стройматериалы. Оксана скинула шапку. Номер мог бы прокатить, будь у нее волосы тщательно помыты и уложены. Но то, что вывалилось из-под шапки, не показалось водителю эротичным. Машина с ревом промчалась мимо.

Рудик засмеялся. Сконфуженная девушка спряталась за их спины.

Их подобрала серебристая «Мазда». Молодой мужчина со вздернутым носом и некрасивая рыжеволосая женщина разглядывали их с любопытством, без тени страха. Объясняться пришлось довольно долго. Нет, водитель был не против совершить хороший поступок, но не мог понять, куда же надо этим троим. «А ведь они слегка под кайфом», – прозрел Туманов, глядя, как заразительно смеется парочка, как блестят у обоих глаза. Потому и остановились. Он спросил, не знают ли уважаемые норвежцы каких-нибудь английских слов. Белобрысый парень энергично закивал, девица зашлась нетрезвым смехом, и мостик к взаимопониманию был перекинут.

– Рашен туристо, – объяснил Туманов, показывая на себя и своих спутников. Объяснил в двух словах, что они попали в скверную историю, машину похитили неизвестные, и хорошо бы добраться до ближайшего населенного пункта.

– О, рус! – восторженно завопил водитель и сделал понятный жест – залезайте.

– А «рашен туристо» – это на каком языке? – прошептал Газарян, влезая в салон.

– На эсперанто, – прошипел Туманов. – Садись и молчи. Говорить буду я.

Водитель трещал, как сорока. При этом он постоянно оборачивался, курил мятую самокрутку, издающую характерную вонь марихуаны, обнимал свою «блаженную» подругу и при этом неплохо вел машину. Но всякий раз, когда он отворачивался от дороги, сердце падало в пятки. Утешало только то, что его английский был еще хуже, чем у Туманова. Звали парня Оле, подружку – Агнет (незатейливо, хмыкнул Газарян), ехали молодые из Олсунна в Бьоланд к родителям девушки, а это, между прочим, двести километров пустынной дороги. Ближайшим населенным пунктом на этой трассе будет Грюнхейм, до него километров десять или двадцать (зависит от количества выкуренной марихуаны). А в остальном про эти места они с Агнет ничего не знают, да и нечего тут знать – Финнмарк не самая густонаселенная область Норвегии. Городки, если и встречаются, то крохотные и ущербные. А между Грюнхеймом и Линдстрё, – водитель выразительно показал за спину большим пальцем, – вообще нет никакой жизни, ни городков, ни деревень, ни лыжных баз – ничего. Даже заправки не встречаются. Не позаботишься о бензине заранее, будет туго. А народ здесь не очень отзывчивый, можно неделю простоять с вытянутой канистрой – никто не остановится. При этом водитель и его спутница разразились беспричинным смехом, а пассажиры стали с тревогой переглядываться.

– Слушай, Туманов, а мы не разобьемся? – прошептала на ухо Павлу Оксана.

– Не знаю, – прошептал в ответ Туманов. – Я ведь пассажир, а не ясновидящий.

Картинка за окном практически не менялась: ельники, хвойники и бесконечная лента гладкого, как лысина, асфальта. Лишь однажды дорога пошла под уклон, забрала вправо – в объезд корявой «маньчжурской» сопки, и мелькнула морская гладь – серая, испещренная блестящими «барашками». Оле трещал без умолку на дикой смеси английского и норвежского. Туманов плохо понимал, о чем он говорит – кажется, о своих друзьях, оставшихся в холодном Олсунне, о морозной (на континенте) зиме, о доме в Эйху, который Агнет, будучи риэлтором, успешно продала, обогатив их общую с Оле копилку. О русских бизнесменах, с которыми он пил водку и договаривался о продаже трех эшелонов древесины. В голосе водителя зазвенели вопросительные нотки. Как туристы оказались в столь незавидном положении? Туманов с ходу сочинул какую-то ахинею – о затянувшейся новогодней поездке в Лапландию, о море выпитой водки – ведь русские такие невоздержанные! О драке в окрестностях безымянного городка, где их раздели и обобрали, о том, что им необходимо попасть в Берген – это был единственный город в этой стране, помимо Осло, о существовании которого Туманов что-то слышал. Норвежцы веселились и подпрыгивали, а Газарян с Оксаной попеременно пихали его локтями и тихо спрашивали, что за чушь он несет?

И снова замелькало море. Возник городок между двумя прибрежными сопками. «Грюнхейм!» – прокаркал Оле и очень кстати сбросил скорость, заметив на въезде в городок машину дорожной полиции. Блюститель порядка в сером утепленном обмундировании стоял, привалившись к капоту, поигрывал полосатой палочкой и лениво смотрел на проезжающие машины.

– Одуреть, – шепнула Оксана. – У здешних гаишников тоже «палочная» система.

– Только не тормозят всех подряд, – хмыкнул Рудик. – Видят, что у нас все в порядке – водитель трезвый, пассажиры законопослушны...

Городок Грюнхейм живописно раскинулся в прибрежной зоне. Игрушечные домики громоздились в долине между скалами, лесенками сползали к морю. Шоссе входило в городок и выходило где-то в сумрачной дали, теряясь за скалами.

– Чувствуете ветер приятных перемен? – прошептал Газарян.

– Предлагаешь здесь пожить? – толкнула Павла девушка. – А что, я согласна.

– Сменим имидж и поедем дальше, – буркнул Туманов.

– И куда? – встрепенулся Рудик – В деревню, в глушь? – Он проводил опечаленным взором не нуждающуюся в переводе вывеску «Vinmonopolet». Магазин стоял особняком от городка, но, видимо, пользовался популярностью – по количеству припаркованных машин.

Павел попросил покладистого Оле остановиться у ближайшего торгового центра – желательно такого, где нет наплыва покупателей. Норвежец рассмеялся, сказал, что с торговыми центрами в Грюнхейме полная засада, на остановке есть единственный торговый объект, где продаются и продукты, и вещи, так что пусть «дорогие россияне» решают сами. Становилось как-то не по себе. Возле объекта – одноэтажного приземистого строения – стояли на парковке несколько машин. Упитанный обыватель в обшитой мехом «аляске» и шапочке со смешным помпоном сгружал приобретения в багажник голубого хэтчбэка. Наплыва покупателей здесь, похоже, не было.

– Отлично, Оле, – сказал Туманов, – мы выходим. Большое спасибо за доставку.

В момент прощания произошла занятная сценка. Молодой водитель и его подруга не могли уразуметь, почему пассажир сует им мятую стодолларовую бумажку. За что? Ведь они ничего не сделали! Павел объяснял, что это плата за проезд, а те не понимали – за какой проезд? Почему они должны брать с пассажира какие-то деньги, ведь они не такси? Разве это не противозаконно?

– Ну, точно у/о, – прошептала Оксана и украдкой постучала кулаком по лбу.

– Ага, не врубаются, – согласился Газарян. – Дикие северные племена.

Кажется, понял, прозрел Оле. У русских туристов кончились норвежские кроны, и уважаемый русский предлагает обменять на местную валюту свои доллары?

– Ладно, давай хоть так, – махнул рукой Туманов. – Если не сложно, конечно. А то бегать нам тут, искать обменник... Заодно и заработаешь. Какой сегодня курс, Оле?

В «заработке» именно такого рода Оле не видел ничего зазорного. Он назвал какую-то сумму (Туманов пожал плечами) и извлек из кошелька мятую охапку местной наличности. Сколько денег желают обменять туристы? Сто долларов? Или больше?

Обменяли семьсот. Оле спрятал американские дензнаки, оглядел напоследок благодарную русскую публику, потешно сморщил нос, прыснул. Агнет послала новым знакомым воздушный поцелуй, заразительно захохотала, и парочка умчалась к своим родителям.

– Живо в магазин, – скомандовал Туманов, украдкой озираясь, – и не светиться мне тут драными фуфайками.

Он был безумно благодарен местным продавцам – ведь те не вызвали полицию. Выбирали одежду в спешке – лишь бы прочнее и неприметнее. «Рашен туристо», – бросил Газарян понравившуюся фразу, когда они с ворохом вещей возникли у кассы. Полная продавщица посмотрела на странную компанию слегка округлившимися глазами, сказала: «О-о» – и понятливо кивнула.

Одевались здесь же, в туалете, закрывшись в кабинках.

– А что, практичный и актуальный гардероб, – Газарян крутился перед зеркалом, попробовал на разрыв грязно-серую куртку, подтянул штаны из плотной джинсовой ткани, развернул козырьком назад утепленную кепку, критично похмыкал и вернул обратно. – И обувь нормального классического фасона, – он поводил носком зимнего ботинка с массивной подошвой, вполне подходящей для избиения сенбернаров. Вопросительно уставился на одетого примерно так же Туманова: – Мы же не будем ходить по гламурным ресторанам, Павел Игоревич? Ты посмотри, как местные одеты. Это ужас какой-то. Наши женщины при фашистах лучше одевались! Ходят, как в мешках, лишь бы удобно было, недостатки фигур даже в головы не приходит прикрыть...