Соколиная охота - Виталий Абоян

– Его нужно убить! – настаивал Мартин. – Застрелите его, капитан. Вы же видите, на что способен этот сукин сын. Он пускает нам пыль в глаза. Он не упустит своего шанса, если тот ему когда-нибудь представится.

– А если не представится? – спросил Мустафа.

Капитан вальяжно полулежал в ветвистых корнях мангрового дерева. В руке он держал дымящуюся сигару – нашел в рюкзаке одного из убитых Моралесом бандитов.

Самого Моралеса, а вместе с ним и Гамми, связали. Оба пленника сейчас лежали здесь же, на опушке, под корнями соседнего дерева. Моряков особенно не волновал тот факт, что их бывшие поработители слышали обсуждение своей судьбы. Разговаривать они не мешали, так как Куцев, который связывал пленников, предусмотрительно заткнул обоим рты. А что они услышат – все равно унесут в могилу. Не здесь, так дальше, в глубине материка. Куцев не очень-то верил в перспективу спасения.

– Он будет мертв – вот наилучшая гарантия того, что этот гад ничего не выкинет, – возразил штурман. Простреленная Моралесом рука, судя по всему, болела, поэтому мнение Крайса можно было считать предвзятым.

– Ну да. – Капитан длинно и шумно выпустил вверх струю ароматного дыма. – С вами сложно не согласиться. Но вам его не жаль?

Мустафа улыбнулся. Виктор не понял – чему. Не то ему казался смешным факт, что Моралеса может быть жаль, не то он просто издевался над Мартином.

– Нет, – коротко ответил штурман и отвернулся.

Ему было жаль. Еще как было. Он штурман, а не убийца, рука болит, ее прострелил ненавистный Моралес, но убивать людей Крайс не привык. Не научился. Сам убить не смог бы, только советовать. А он, Виктор Куцев? Наверное, да, смог бы. В памяти предательски возникли обрывки воспоминаний его бурной молодости. Те, что он всеми силами прятал. От себя самого, прежде всего. Смог бы. Однозначно – смог. И убивал.

– У нас много вещей. Нам все не унести, – встрял в разговор Куцев.

– Вот, – поднял вверх указательный палец Мустафа. – Ты прав, Виктор.

– Правильно, – сказал Али и сбросил с плеч раздутый и тяжелый рюкзак. – Пускай несет.

– И еще один момент, – добавил Мустафа, затягиваясь. – Что с навигацией, штурман?

Мартин взглянул на экран прибора, настойчиво моргавшего светодиодом, предвещающим скорое отключение из-за севшего аккумулятора, и покачал головой.

– Пару часов назад два спутника опять исчезли. Возможно, наукомовцы проводят какую-то настройку.

– Мы знаем об этих местах только по картам. А Моралес здесь жил и работал долгие годы. Ведь так, Моралес, ты знаешь, где искать цивилизацию?

Связанный, лежащий в позе эмбриона надзиратель интенсивно закивал и что-то промычал. Жить хочет. Понятное дело, кто ж не хочет?

– Вот видите, Мартин, нам не обойтись без его помощи. А ваша простреленная рука… ну, можете ударить его в отместку. Только не переусердствуйте, а то он потеряет ценность как вьючное животное.

Крайс поджал губы и отвернулся. Нет, он точно не смог бы убить. Вот так, безоружного связанного человека. Скорее всего, даже с целью самозащиты не смог бы. «Выставлять Мартина в охранение лагеря не стоит», – подумал Куцев.

– Еще один вопрос повестки – что делать со вторым. У которого номер один-три-семь-шесть на лбу написан. Он тоже пробыл в Африке энное количество лет, но за пределы тюрьмы не выходил, так что в ориентировке на местности этот – существо совершенно бесполезное.

Где это Мустафа набрался таких словечек: «животное», «существо»? Он говорил о человеке, пусть и преступнике, бывшем заключенном, словно тот был куклой или самое большее домашней зверушкой. Сколько Куцев знал капитана, с детства, когда он капитаном еще не был, тот был отзывчивым и добрым парнем. Виктор не мог вспомнить, чтобы известный ему доселе Мустафа называл человека существом.

– Оставьте его, капитан, – неожиданно рьяно вступился Али. – Он тоже вещи нести будет.

– Но он и есть будет, – размышлял Мустафа. – Стоит его оставить, если он будет нести больше, чем съест.

– Он вон, тощий какой, – сказал Али. – Много вряд ли ест.

Капитан усмехнулся, а Виктор подумал, отчего это Али вдруг вступился за Гамми.

– Хорошо, – подвел итог капитан, – пока оставим обоих. Там видно будет, какой от них прок.

И кивнул Куцеву.

– Вытащи кляп у нашего уважаемого надзирателя, грозы преступников всего мира.

Куцев подумал, что работа с пленными, похоже, теперь вменяется ему лично. Он вынул скомканную тряпку, которой был заткнут рот Моралеса. Тот, сморщившись, с отвращением начал отплевывать набившийся в рот ворс.

– Тебя как зовут? – спросил Мустафа у Моралеса.

– Хоакин.

– Скажи, Хоакин, здесь есть человеческие поселения? Цивилизация вообще есть на этом гребаном континенте?

– Была. А после землетрясения я из окрестностей «Африки» не выбирался.

– И как далеко отсюда она была?

– В сотне километров на юго-запад от тюрьмы был какой-то городок. Названия не помню. Ближе, но отсюда на запад, были карьеры. Там рядом ютились временные поселения обслуживающего персонала. Но у них имелось полное снабжение. Я там бывал пару раз по работе. И туда вела хорошая дорога – руду, после обработки – чего там с ней делали, я не специалист – везли сразу в Момбасу, в порт.

– Найти дорогу сможешь?

– Ну… – Моралес пожал плечами, насколько это было возможно со связанными за спиной руками. – После землетрясения здесь все сильно изменилось.

– Да уж, мы заметили. Мартин дай ему карту.

Крайс полез в рюкзак за коммуникатором. Все приборы приходилось выключать, когда в них не было необходимости – заряжать аккумуляторы было негде.

– И развяжите ему руки.

Не ожидая указаний в свой адрес, Куцев пошел освобождать пленника.

– Найди здесь эту дорогу, – сказал капитан Моралесу.

На экране отображался вид на местность со спутника. Картинка полуторалетней давности. Тогда берег, где сейчас они сидели, располагался в глубине материка, хотя Афарский треугольник уже провалился, образовав Африканское море. На картинке было видно не менее десятка дорог, несколько раз пересекающихся.

Моралес, не отрывая глаз от экрана коммуникатора, потер затекшие запястья. «Человек действия, – подумал Куцев, – решительный и деятельный, ни минуты простоя. Другой на его месте сначала занялся бы исключительно руками». Сам Куцев, пожалуй, сделал бы именно так. Тем более что старается он не для себя. Впрочем, поправился Виктор, и для себя тоже – выйти из этих диких мест Моралес хотел не меньше, чем моряки.

Бывший надзиратель, закусив нижнюю губу и наморщив лоб, водил глазами по карте, что-то прикидывая в уме. Наконец он прочертил пальцем грязную полосу на экране коммуникатора и, ткнув в выбранное им место, сообщил:

– Пожалуй, это она.

Эмоции, окончательно понял Куцев, не прерогатива этого человека. Таким тоном, каким произнес фразу Моралес, можно было бы обсуждать достоинства качества йогурта, выданного за завтраком: «Пожалуй, сегодня подавали нужный сорт йогурта», – а не дорогу, которая, возможно, спасет им жизнь.

– Мартин, сориентируйтесь на местности. Али – займись завтраком. Виктор – разбери оружие и распредели вещи, – Мустафа снова занял руководящий пост.

Под корнями засуетился связанный Гамми. Кляп все так же не давал ему права голоса.

– Чего хочет этот? – поинтересовался капитан.

«Нет, Мустафа определенно очень изменился. Здесь, в Африке? Или это случилось давно, только в нормальной жизни в глаза не бросалось?» – подумал Куцев и подошел к заключенному, чтобы освободить его от кляпа.

И снова вернулось странное навязчивое чувство, что их с Мустафой встречу в Ланданабадском пабе четыре года назад кто-то подстроил. Не к добру это – каждый раз, как начинала обостряться непонятная паранойя, следовал приступ. Синдин, мать его, убийца и обольститель. Тело помнит его, разум – понимающий и не желающий его знать – пытается сдаться, хочет проиграть. И только воля…

Виктор лихорадочно растер лицо. Щеки немного занемели, но в целом пока можно было терпеть. Одна надежда – на волю. И на болеутоляющее, на те таблеточки с резиновым привкусом.

Холодный пот прошиб Виктора – а вдруг забыл?! Он резко содрал со спины рюкзак, который, казалось, уже к ней приклеился, расстегнул молнию и пошарил внутри рукой. Вот он, небольшой тюбик. Ладонь с благоговением погладила прохладную поверхность. Не время еще, не сейчас.

Рюкзак Куцев положил на переплетение ветвей – незачем таскать тяжесть на привале. Память подсказывала о чем-то еще, о какой-то вещи в рюкзаке, но она не была важна. Хотя нет – он ведь положил туда фотографию родителей! Снова взвизгнула молния. Рамка на месте, стекло не разбилось.

– Не нужно тратить консервы, – шепелявя пересохшими языком и губами, сказал Гамми, когда Куцев вытащил из его рта тряпку. – Здесь полно еды.