Соколиная охота - Виталий Абоян

Поэтому, когда до его ушей донеслись окрики уличной шпаны, Хоакин, хоть и с испорченным уже настроением, продолжил шагать дальше, делая вид, что не замечает нападков хулиганов. Но пройти ему не дали.

Они сбили его с ног, главарь – коренастый черный парень с искореженной рубцом верхней губой и перебитым носом – склонился над ним и, схватив его за ворот рубашки, прошепелявил:

– Ты в Голо идесь? Билет покупать? У тебя есть дензята, ведь так?

Хоакин понял, что на «Марсианских крыс» он не попадет. Десять заповедей списком пронеслись в голове. И насчет не убий, и по поводу щек. Но ведь там ясно говорилось – не укради! А его хотят обворовать. Вот эта мерзкая черная обезьяна хочет отобрать у него деньги, деньги его отца, который работал от рассвета до заката, подыхая от испарений той дряни, которую производила «Лас Корес Вивас».

Он резким движением боднул хулигана, разбив в кровь и так уже не единожды сломанный нос. Черный, размазывая руками льющуюся красноватую жижу, дернулся назад. Но второй удар ногой в пах настиг заводилу и тот, завывая от боли, повалился на землю.

Хоакин не хотел драки, он не желал мериться силой с этой шайкой. Тем более что силы явно не равны. Но убежать ему не дали. Он не успел и встать, когда пятерка подопечных раненого черного накинулась, колотя бедного Хоакина ногами. Не сдаваться помогала вера – вера в собственную правоту. Он не сделал ничего плохого, никого не тронул, это они, шайка подонков, напали. Удары сыпались сплошным потоком. Рубашка, разорванная и грязная, залита кровью, брюки порвались.

Досталось и нападающим – Хоакин отбивался, кусался, царапался. В него словно вселились бесы. Или это были ангелы гнева Господня?

К моменту, когда к месту схватки прибежал Хосе, которого позвали соседские мальчишки, заметившие плачевное положение Хоакина, трое из шести нападавших выбыли из хватки, получив тяжелые травмы от неистовствующей жертвы. Но и Хоакин был плох – его лицо, разбитое и окровавленное, невозможно узнать, сломано несколько пальцев и ребер, левая рука слушалась плохо: вывих или перелом.

Хосе набросился на шпану, быстро раскидав малолеток. Несмотря на численное превосходство, силы в сравнении со взрослым мужчиной были неравны.

Хоакин попытался подняться, но не смог. Глаза его бешено вращались, он ничего не понимал и был на грани обморока. Рыдая, Хосе поднял сына, намереваясь отнести его в больницу.

Но попасть в руки медиков Хоакину было не суждено. Минут через десять прибежали черенки. Заступиться за обиженных младших. Настоящие отморозки.

Битвы не было, одуревший от утренней дозы синдина предводитель черенков застрелил Хосе сразу. Без лишних разговоров. Хоакина они не тронули – то ли решили, что он и так не жилец, то ли вообще не заметили.

Но юный Моралес выжил. Мать отдала его монахам Католического монастыря. Там Хоакина выходили. С тех пор он стал нелюдим, с лица не сходило мрачное выражение, словно застывшая маска, приклеившаяся к нему навечно.

Он закончил школу. Не с отличием, но – закончил. Мать хотела, чтобы он поступил в училище, стал человеком. Но Хоакин неожиданно ослушался.

Еще в старших классах он влился в одну из уличных банд. Этот мрачный и хладнокровный молчун, каким сделался Хоакин, прославился в междоусобных войнах, которые вели банды. Он расправлялся с конкурентами с неимоверной жестокостью.

Ему стали доверять, он приобрел авторитет. Но делал это, как выяснилось позже, лишь с одной целью.

Хоакин нашел поставщика синдина. Мелкого, как раз под стать их шайке. Убедил главаря, что такое дело им по зубам – что сложного в том, чтобы толкать наркоту шпане из района? Поставщик казался не особенно надежным, поэтому идти за товаром Хоакин уговорил всех – в случае, если наркоторговцы заартачатся, численный перевес должен быть на стороне банды.

Он все просчитал. И количество людей, и их расположение, и скорость, с которой они смогут понять, что происходит.

Хоакин убил всех – и поставщиков, и своих. Собственно, своими он их не считал. Своих у Хоакина не было. Он был один против всего мира. И в этот раз в схватке победил он. Зло должно быть наказано – вот что стало главной целью его жизни.

Безов он вызвал сам. И дождался их, охраняя кейс, забитый ампулами с синдином. Несколько недель он провел в тюрьме филиала СБА. Его проверяли и перепроверяли. А потом вызвали к какому-то начальству, выслушали его историю и… предложили поступить в Университет на спецфакультет.

Так он стал офицером СБА. Так он стал надзирателем в «Африке». Так он смог карать зло ежедневно.

15. Территория племени Хаммар

Ритмичный бой барабанов звучал над саванной, ветер разносил дым десятков костров. Хаммар готовились к празднику. Кулфу объявил, что пришел час выказать последние почести умершим предкам и отправить их на другой берег к Сыну Солнца Тому. Мяса убитых на охоте буйволов должно хватить.

В саванне, недалеко от границ поселения племени, выросли невысокие пирамидки из камней. Дома духов. Чтобы закончить церемонию, осталось положить последний камень. Тот, что хранит в себе душу умершего. Но прежде необходимо выполнить ритуал, о котором расскажет Кулфу.

Келле нездоровилось с самого утра. Барабаны раздражали, отдаваясь вспышками боли внутри головы, едкий дым костров разъедал глаза и заставлял чихать. Все тело налилось какой-то непонятной тяжестью, шевелиться было трудно.

Люди хотели помочь Келле. Он тоже отправился в саванну, чтобы построить пирамиду – дом Афы. Но силы покинули его. Каждый камень, который ему удавалось найти в траве, казалось, весил несколько тонн. Келле удавалось пронести его самое большее пару метров, после чего ему приходилось присаживаться, чтобы отдышаться.

Маза рассказали всем, что произошло на охоте. Они восхищались Келле и – боялись его. Никто из маза так и не понял, отчего вдруг некая непонятная сила заставила их тела двигаться, направила их туда, куда было нужно. Им не приходилось думать или что-то решать, за них это сделали духи, пришедшие по зову Келле. Маза помнили, как их ноги стали быстрыми, будто лапы гепарда, а руки сильными, словно стадо слонов.

У Хаммар было мясо, были буйволы, даже одна молочная корова. Но они боялись духов, настроение которых очень переменчиво: сегодня они помогли на охоте, а завтра могут от обиды или еще по какой непонятной прихоти привести все племя к гибели. И вестником коварных духов оказался Келле.

Хаммар понимали, что, выказав уважение к юноше, которому благоволили духи, они могут надеяться на расположение предков. Но теперь они боялись Келле.

– Нам необходимо разделись мясо одного буйвола на части, чтобы каждому досталось по куску, – говорил Кулфу.

Сегодня колдун облачился в праздничное одеяние: голову украшала огненная грива густо намазанных охрой дредов, на шее висело ожерелье из зубов льва, плечи накрывала накидка из шкуры гепарда, на запястьях – золотые браслеты. Вещи из прошлого – сейчас Хаммар не смогли бы добыть ни одного из компонентов наряда. Разве что охру, но и ее еще нужно было найти. Хаммар стали слабыми, а мир вокруг них – диким. Племя умирало, это понимали все.

– Сожгите мясо на погребальном костре, а золу развейте по ветру в саванне. Накормите камень предка, успокойте голод духа и положите камень в жилище духов. Если Сын Солнца будет милостив к нам – духи найдут дорогу на другой берег реки, – продолжал вещать колдун.

Люди внимали каждому его слову, боясь что-то перепутать. Если духи останутся с живыми – беды не избежать. Разгневанные предки могут уничтожить все племя, могут наслать болезни, наводнение или засуху. Хаммар, выросшие в мире, где люди летали в космос и управляли самолетами силой мысли, искренне верили в духов. Они знали, что саванна населена этими невидимыми существами, что все живое подчиняется неслышным указаниям предков, что сама природа существует по воле Сына Солнца Тому, которому служат духи.

Они верили в это, они знали. А значит – так оно и было. Во всяком случае, в этой части мира.

«Прикажи им, останови безумие», – шептал назойливый голос внутри головы. Келле озирался, пытаясь найти того, кто это говорил, но вокруг была только трава да ветер, наполненный дымом погребальных костров.

– Мы должны проводить духов, – пробормотал Келле. Он старался уговорить самого себя. Выполнить обряд необходимо, он это понимал, но что-то внутри противилось.

«Пусть он прекратит!» – Голос внутри не просил. Он требовал. И он… Возможно, Келле лишь показалось, но голос, звучащий у него в голове, паниковал.

– Кто ты? – прошептал Келле, сдавливая голову ладонями. В висках пульсировала боль, перед глазами плыли темные круги. Едкий дым врывался в легкие, раздирая их изнутри.

Кожа под руками была горячей, гораздо теплее нагретого на солнце камня. Казалось, еще мгновение, и пот, что редкими капельками спускался по лбу, зашипит и обратится в пар. Юноша прикусил дрожащую нижнюю губу.