Миллионщица - Фридрих Незнанский

– Что Лариса мне изменяет, хотя, с кем именно, я не знал. И что она пристрастилась понемногу к алкоголю… Я, если честно, не хотел верить: Лара вела себя так же, как всегда, почти с самого начала, она вообще немного холодновата как женщина. Представить, что обзавелась любовником, было довольно трудно.

– Обычно мужья, обладающие такими возможностями, как у вас, нанимают в подобных ситуациях детектива.

Стулов брезгливо поморщился:

– Ужасно! Я бы никогда до такого не унизился. Я просто решил немного понаблюдать за женой. Стал по мере возможности контролировать ее перемещения. Изредка… Я ведь очень занятой человек.

– Каким образом вы ее контролировали?

– Звонил в течение дня довольно часто. Понимаю, звучит наивно, особенно если учесть ее подругу, всегда готовую прикрыть Ларису.

– Что за подруга?

– Екатерина. А дальше, извините, не знаю. Не интересовался как-то, Катя и Катя. Ах да, она работает судьей в окружном суде. – Стулов назвал округ. – Там, где и Лариса раньше работала.

– Продолжайте.

– Еще я старался пораньше прийти домой при любой возможности, и в девяти случаях из десяти обнаруживал Ларису подшофе. Это оказалось правдой, в остальном же я по-прежнему сомневался. Но отношения у нас начали рушиться как раз, когда ее пристрастие к алкоголю перестало быть для меня тайной. Нет, до алкоголизма дело не дошло, но тем не менее! Я, знаете ли, тогда во всем обвинил себя: мало уделял ей внимания, особенно в последние годы. Когда она хотела начать работать и просилась ко мне на фирму, я отказал ей. Это я теперь знаю, почему Лариса рвалась именно в мою новую фирму, созданную на паритетных началах с Красных. Но тогда! Словом, моя вина в том, что с ней произошло, действительно была… Возможно, следует сказать, не была, а есть…

Стулов замолчал и рассеянно посмотрел в окно. Турецкий его не торопил, и бизнесмен через довольно долгую паузу продолжил сам:

– Несколько месяцев назад, прошедшей зимой… Словом, я совершенно точно узнал, что она – любовница Сергея Красных.

Он снова замолчал.

– От той же дамы?

– Что?.. Ах да… Нет. Случайно. «Гаргантюа» был закрыт по техническим причинам, я заехал в первый попавшийся ресторан, поужинать. Не домой, а именно в ресторан, поскольку предполагал после этого вернуться в офис. И случайно наткнулся на них… Они меня не видели, слишком были поглощены друг другом.

Стулов поморщился от неприятного воспоминания.

– Почему вы так уверенно решили, что они любовники? Могли ведь и просто ужинать вместе?

– Да это сразу видно… Разве вы не знаете?..

Турецкий знал, но отвечать на вопрос не стал, а в свою очередь спросил:

– Почему вы тогда не подали на развод? Из-за упомянутого вами чувства вины или…

– Или! – твердо произнес Илья Рудольфович. – Из-за Юрочки, сына. Возможно, вам будет не совсем ясно, но… Юрочку я ей не мог отдать ни при каких условиях, а она – это же понятно! – ни при каких условиях не оставила бы сына мне, хотя на самом деле мальчик нужен ей, простите, как рыбе зонтик!..

– Но ведь ваша первая супруга… Она поступила иначе?

Бизнесмен вздохнул:

– Знаете, я часто думаю, что наступать на одни и те же грабли – общечеловеческая привычка. Видимо, мы упорно ходим не по тем дорогам и встречаем людей, в чем-то между собой похожих… Мне вот, например, «везет» на женщин с ослабленным материнским инстинктом. Оксана была очень дурной матерью, она даже кормить Марину отказалась, когда та родилась, хотя молоко у нее было. И за то, что дочь осталась со мной, и запросила-то всего ничего: сто тысяч. Впрочем, она удачно вышла замуж, за какого-то киевского чуть ли не олигарха, деньги ей ни к чему. А у меня их потребовала просто из вредности…

«Ничего себе, сто тысяч – маленькая сумма! – вздохнул про себя Турецкий. – Однако и мамаша впрямь хороша… Действительно, не везет мужику на баб».

– Давайте вернемся к вашим отношениям с нынешней женой, – сказал он вслух. – Вероятно, она при определенных условиях тоже оставила бы вам сына?

– Вероятно, – кивнул Стулов. – Только, когда пару месяцев назад об этом зашла речь, она назвала такую сумму… Абсолютно неприемлемую. Подобная выплата означала бы для меня разорение. Вот, пожалуй, и все.

– Что значит «пару месяцев назад»?

– А-а! Вам же точная дата нужна… – Бизнесмен потер рукой лоб, силясь вспомнить. – Это было еще до того, как позвонил Живчиков. Так что, конечно, не пара месяцев. Думаю, конец февраля – начало марта. Что-то в этом роде.

– И что же вы ответили ей на абсурдное условие?

– Сказал, что в таком случае никакого развода не будет вообще, что в дальнейшем будем жить раздельно. Так я и сделал – перебрался в городскую квартиру, наутро расторг свои отношения с Красных – к тому моменту мои юристы как раз все успели подготовить.

– Как прореагировал Красных?

– Вначале все отрицал, конечно. Но у меня уже были веские доказательства. Я имею в виду настоящие доказательства, свидетель был – словом, не важно кто, но тем не менее. Потом он не стал спорить, я предложил ему за акции нормальную сумму, не сам – через адвоката своего, конечно. Документы подписали в два дня, и он тихо исчез. Чем занят сейчас, поддерживает ли отношения с Ларисой, не знаю…

Турецкий оценивающе посмотрел на совсем уж сникшего Стулова и решительно сделал вывод: бизнесмен в точности соответствовал поговорке «краше в гроб кладут».

– Давайте сегодня на этом завершим, – мягко произнес Александр Борисович. – Да… Простите, забыл предупредить: выписан ордер на обыск вашего загородного дома… Вы не против?

– Я же там давно не живу и даже не бываю! – Илья Рудольфович удивленно посмотрел на Турецкого. – Юрочку ко мне на свидания возит Велен… его няня…

– Нас интересуете не вы, а ваша супруга… бывшая, можно сказать…

– Не может быть… – почти прошептал бизнесмен. – Чтобы она подняла руку на Маринку? Она же сама пусть и плохая, но мать!..

– Вариант с вашими конкурентами по бизнесу отрабатывается тоже, – кивнул Турецкий. – Но в данных весьма неординарных обстоятельствах, вы же понимаете, мы должны проверить все версии, в том числе и эту.

Стулов замолчал, потом покачал головой:

– Честно говоря, ничего не понимаю, кроме одного: даже о близких людях судить верно мы не можем… даже о себе, вероятно, всего не знаем… А насчет обыска – конечно, я не против, обыскивайте, хотя что именно вы собираетесь там обнаружить, мне в голову тоже не приходит…

Турецкий немного поколебался, прежде чем ответить, но все-таки решился, сделав это как можно тактичнее:

– На одежде девочки обнаружены следы определенной ткани. Возможно, от пледа. Вы не припомните, какого цвета пледы в комнатах вашей супруги? Или, возможно, обивка мебели?

– Такого же, как в городской квартире, голубовато-серые и розовые тона. А про плед я ничего не могу сказать, но, по-моему, их у нас вообще нет. Или есть? Вообще-то я могу спросить у Юрочкиной няни, она точно знает.

– Не нужно! – поспешно произнес Турецкий. – Очень вас прошу: о предстоящем обыске – никому ни слова, даже если вашей няне вы доверяете целиком и полностью. Тем более о таких деталях! Просто мне нужна ваша подпись на официальной бумаге относительно того, что против вы ничего не имеете.

– Давайте, – равнодушно сказал Стулов, – подпишу, где и что скажете, вам виднее…

12

– Если я молчу – это не значит, что ничего не вижу и не понимаю!.. Ты, Катька, на данный момент замазана с головы до пят, и не вздумай мне вешать лапшу на уши!

Лариса пристально посмотрела в зеркальце заднего вида, в котором отражалось бледное и как-то сразу осунувшееся лицо подруги, которая и не думала ей перечить, просто сидела, уставившись в пространство перед собой невидящим взглядом. Именно в этот момент Лариса по-настоящему поняла, насколько тяжело давалась Екатерине вся ее вдруг сделавшаяся обеспеченной жизнь последних лет, и даже ощутила укол жалости.

– Послушай… – она заговорила заметно мягче. – Ты же знаешь, как сейчас относятся к судейским. Даже тех, кто чист как ангел, подозревают во взятках. А что говорить о… Словом, сколько веревочке ни виться, конец, как говорится, будет. А я тебе предлагаю возможность эту веревочку обрезать – одним махом. Неужели думаешь, что после стольких лет дружбы я тебя обману?

– Я так не думаю, – Екатерина разжала, наконец, губы и заговорила немного осипшим голосом.

На этот раз подруги встретились, как обычно, в центре, но в кафе не пошли, хотя именно на это рассчитывала Катя, не успевшая пообедать. Разговор они вели в Лариной машине – разговор действительно опасный и настолько для Кати неожиданный, что поначалу, слушая Ларису, она впервые поняла, что такое потерять дар речи.