Объединенная нация. Феномен Белорусии - Юрий Шевцов

Чернобыльский вызов породил множество проблем, но основной из них, вероятно, является то, что часть белорусов приобрела специфичный набор навыков выживания на пораженной радиацией территории и своеобразный духовный опыт, связанный с чернобыльским фактором в индивидуальной и коллективной памяти. В числе белорусских феноменов чернобыльская культура является, вероятно, наиболее уникальным явлением. С белорусами уже случилось то, что маячит перед всем человечеством: экологическая катастрофа изменила саму среду обитания нации и привела к необратимым последствиям для соматической природы целого народа. Духовная же культура белорусов стала во многом определяться характером осмысления происшедшей и продолжающейся катастрофы.

Чернобыльская ситуация требует глобальной активности. Требует поиска средств к ее преодолению вне Беларуси, в наиболее развитых странах, что в свою очередь порождает необходимость для белорусов поиска языка для эффективного диалога с другими культурами. Чернобыльская катастрофа дала белорусской культуре моральное обоснование самостоятельного существования и право оценивать степень моральности иных культур, особенно культур развитых стран.

Чем-то эта ситуация напоминает трансформацию еврейской послевоенной культуры в ходе осмысления евреями и другими народами феномена холокоста. Конечно, чернобыльская проблема не воспринимается человечеством с такой же отзывчивостью, как холокост. Но в отличие от холокоста чернобыльская катастрофа никуда не исчезла и не ушла в историю. Негативное воздействие радиации на людей продолжается и требует усилий по ликвидации последствий аварии. Усилий дорогостоящих, которые, увы, еще только впереди.

Главным последствием происшедшей почти 20 лет назад катастрофы можно счесть, очевидно, появление живой чернобыльской культуры и целого социума чернобыльцев. Этот социум обладает собственным потенциалом влияния на европейскую и глобальную культуру и собственной субъектностью. В некотором смысле все белорусы стали чернобыльцами.

Можно говорить о трансформации всей постсоветской белорусской культуры в чернобыльскую и даже о растворении белорусской культуры в чернобыльской культуре.

Что может быть большим феноменом современной культуры, нежели ее трансформация под воздействием столь мощной экологической катастрофы? Тем более при сохранении нацией государственности, высокого уровня образования и технологической культуры. Сверхиндустриализация, миграционный потенциал отдельных групп, конфессиональные процессы заметно меняют свой характер на чернобыльском фоне.

Люди, которых у нас называют чернобыльцами, внешне ничем не отличаются от остальных – они живут, работают или учатся рядом с нами. Но все же в их образе жизни, поведении, мышлении есть что-то, присущее только им одним. Чем же чернобыльцы выделяются среди нас? Насколько их много и как они уживаются с «обычными» людьми?

На этот вопрос отвечает само слово «чернобыльцы». До 1986 года в Поднепровье, на Полесье, в соседних районах России и Украины жили обычные люди – горожане и сельские жители, старики и молодежь, православные и католики, протестанты и старообрядцы. Разные группы людей с разными культурными и бытовыми традициями, с собственным историческим опытом.

Они сохранили свои отличительные признаки и после чернобыльской аварии, но уже будучи в новом, общем для всех качестве. К примеру, ветковские староверы теперь отличаются от своих единоверцев в Сибири или Прибалтике. Католики бывших Шепетовичей в Чечерском районе, встретившись в Борунах или в Красном костеле в Минске со своими братьями по вере с Браславщины или Постав, воспринимаются не как «поляки» или просто «свои», а в первую очередь как «чернобыльцы».

То же можно сказать о студентах минских вузов – выходцах с Го мельщины, Могилевщины и других загрязненных радионуклидами территорий. Такие абитуриенты имеют льготы при поступлении в вузы. Чернобыль наделил их особым статусом, который напоминает о себе и в личных контактах – например, когда заходит речь о браке между однокурсниками из «чистых» и «грязных» зон. «Чернобыльский» студент «обычен» лишь до определенной грани, за которую он не должен заходить в своем сближении с остальными людьми.

Случайный попутчик в поезде при знакомстве зачастую вначале говорит, что он «из чернобыльской зоны», а уж потом уточняет – из какого конкретно района или города и где он живет сейчас. В больницах врачи посмеиваются над выходцами из Южной Беларуси или ликвидаторами: «Вас нет смысла лечить, все равно будет рецидив». И чернобыльцы покорно соглашаются с тем, что им лечиться придется дольше и сложнее, чем остальным. Даже разговоры в больничных коридорах у них специфичные.

Чернобыльская катастрофа объединила всех этих людей. Она дала им второе имя, иногда даже более точно идентифицирующее, чем этническая принадлежность или подданство. Чернобыль стал для них источником однотипных проблем: нехватка чистых продуктов, забота о медикаментах и оздоровлении, болезни, тревога за будущее детей, для многих – мучительное расставание с родиной и переезд на новое место жительства.

Всех этих людей, а также жителей чистых зон (врачи, учителя, ученые, активисты благотворительных организаций, люди искусства, духовные лица), связавших свою судьбу с Чернобылем, сегодня можно считать единой культурной группой. Все признаки культурной группы налицо: особая устойчивая самоидентификация, выделение их в определенную группу другими людьми, особая субкультура, тип поведения, даже особый юридический статус (наличие различных чернобыльских льгот или памяти о таковых, если они отняты). Кроме того, очевидны зачатки организованного поведения участников группы – создано множество общественных «чернобыльских» организаций.

Однако лечиться от болезней, вызванных радиацией, приходится всем. То есть социологическими замерами на предмет самоидентификации локализовать эту культурную группу мы не сможем. Для этого необходимо использовать целый комплекс разных критериев. Каждая микрогруппа чернобыльцев, выделенная лишь по одному из критериев, может рассматриваться в качестве части большого культурного «чернобыльского» комплекса.

Белорусские чернобыльцы – самые «чернобыльские»

Определяя численность чернобыльцев, попробуем оттолкнуться от масштабов радиоактивного загрязнения и конфигурации «грязных» пятен. В Украине площадь радиоактивного загрязнения относительно невелика, причем площадь зон с высоким уровнем радиации здесь вообще очень мала. Более того, «грязные» пятна не составляют единого компактного массива. Пораженные участки встречаются вплоть до Львова. Правда, внутри пятен радиация невысока. С другой стороны, в Украине были проведены масштабные отселения людей из прилегающих к ЧАЭС районов, в том числе переселен и целый город Припять.

В России и Беларуси площадь загрязненных территорий примерно одинакова. Правда, различны социальные последствия загрязнения, поскольку в Беларуси заражено больше людей.

Причины этого следующие.

Во-первых, плотность населения на территории, подвергшейся облучению, в Беларуси несколько выше. Из западных областей России, в которых прошли радиоактивные осадки, еще в 1970-х годах молодежь мигрировала в города. Крупных же городов в этом регионе относительно немного. Кроме того, в России, как и в Украине, радиация в основном выпала пятнами, расположенными некомпактно, и фон внутри них невысок.

Во-вторых, в Беларуси доля пятен с фоном свыше 5 кюри составляет 35 % площади всей облученной территории, а в РФ – примерно 15 %. То есть в Беларуси процент населения, которое подверглось высоким дозам облучения, многократно превосходит тот же показатель в России. Две трети радионуклидов от общего объема частиц, выброшенных взрывами из реактора, выпали в Беларуси. К тому же на ее территорию приходится 60–70 % всех высокозагрязненных площадей, образовавшихся в результате аварии. В России загрязнено менее 0,5 % национальной территории, облучено – в основном небольшими дозами радиации – до 3 % населения. В Украине эти показатели составляют соответственно 7 % и 5 %, а в Беларуси – 23 % и 30–40 %.

Численность облученных людей на территории Беларуси подсчитать просто – это все наличное население в РБ. Йодовый удар в первые дни после аварии получили почти все белорусы (как, впрочем, и жители близлежащих районов Украины и России).

Однако в отличие от соседних государств белорусы продолжают потреблять радиоактивные продукты (22 %). 1,8 млн. гектаров сельхозугодий в РБ подверглись облучению, а сельскохозяйственное производство на многих этих землях сохраняется (с 1990 года исключены из сельхозоборота 264 тыс. гектаров). Следовательно – что производим, то и едим.