Однобокий интернационализм, или Сталинизм – это азиатский способ производства - В. Емельянов

В. Н. Емельянов

Однобокий интернационализм,

или Сталинизм – это азиатский способ производства

В. Н. Емельянов – кандидат экономических наук

(Воспроизводится по плохой копии самиздата, так что возможны опечатки)

Одним из главных источников изучения сталинизма является не тот мутный поток антисталинистских писаний (глумление над костями покойника – кощунство, русские люди всегда считали его подлым занятием), захлестывающих нас теперь, а пророческое предвидение сталинизма Михаилом Евграфовичем. Что же касается социально-экономической формации, к которой он относится, то это вовсе не социализм, а нечто такое, о чем все мы поголовно можно спеть: это мы не проходили, это нам не задавали! Чтобы мы о ней не узнали, власть имущие кастрируют и кромсают сочинения основоположников марксизма, а многие из них вообще не издают. Ведь за 70 лет у нас не удосужились выпустить полного собрания К. Маркса и Ф. Энгельса! Тем не менее кое-что скрыть нельзя. Так, в работе К. Маркса «К критике политической экономии» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т.13, М., 1959 г., стр. 7) приводятся все досоциалистические способы производства с государственным устройством (почему первобытнообщинный сюда и не включен) в такой последовательности: азиатский, античный, феодальный и буржуазный. Есть об азиатском способе и в других работах, но только не в советских учебниках по политэкономии: здесь он замалчивается на протяжении всех 70 лет. Почему? Да потому что, если нарисовать его по Марксу, то будет уж слишком похоже на ту социально-экономическую формацию, в которой мы пребываем более 70 лет. Станет ясно, почему мы 70 лет никак не догоним капитализм почти по всем показателям, в том числе и по главному – по производительности труда. А ведь В.И. Ленин писал: «социализм есть высшая по сравнению с капитализмом производительность труда». Мы же уже второй раз после нэпа лечим свой якобы социализм капитализмом потому, что в 1917 г. были не продвинуты на формацию вперед, а отброшены на три формации назад – из развитого для того времени капитализма в азиатский способ производства. Потому никак и не догоним капитализм. И именно поэтому никак не разберемся: откуда при этом нашем «социализме» явился чудовищный деспотизм Сталина? Но ведь практически неограниченной (куда там монархам!) властью после 1917 г. обладали да и обладают все наши руководители. А возьмите деспотов соцстран, таких ярких как Мао, Чаушеску! Хотя и другие не далеко ушли! Получается закономерность. Откуда она? К. Маркс и это объяснил: базису азиатского способа производства обязательно сопутствует пирамидальная бюрократическая надстройка с деспотом азиатского типа на ее вершине, причем чем выше, чем ближе к вершине, тем больше встречается тех азиатов, которых К. Маркс называл лобковыми вшами. Показательно, что главная ложь И.В. Сталина – провозглашение построения у нас социализма к 1936 году – вполне устраивает всех генсеков-антисталинистов! А до тех пор, пока не найдется такой генсек, который признает, что мы еще ни одного дня при социализме не жили и что отправной точкой перестройки является для нас азиатский способ производства, ни о какой перестройке и гласности всерьез говорить не приходится: будет очередное пустозвонство! Чтобы напомнить об этом, и создана организация «Память».

Что же такое азиатский способ производства? Комментируя Маркса, Ленин писал: «Ключ» восточных порядков – отсутствие частной собственности на землю». «Вся земля – собственность государства» (В.И. Ленин, Конспект «Переписки К. Маркса и Ф. Энгельса, 1844—1863 гг., М., 1959, стр. 160). Стало быть, национализация средств производства – это не всегда социализм, коли таковая и при фараонах была! Следующий признак азиатского способа производства – наличие общественных работ, руководимых центральным правительством (В.И. Ленин, там же, стр. 263). Весь объем управления национализированной экономикой одному азиатскому деспоты физически не под силу, поэтому он вынужден заводить над базисом пирамидальную бюрократическую управленческую надстройку. Базис же постоянно многоукладен, включая:

– государственно-бюрократический общинный уклад,

– государственно-бюрократический рабовладельческий уклад,

– государственно-бюрократический феодальный уклад,

– государственно-бюрократический буржуазный уклад.

В последующих формациях один из укладов становится доминирующим, а экономика – частновладельческой, практически исчезает бюрократия. А мы же после 1917 года вернулись к государственно-бюрократическим укладам азиатского способа производства с обязательной для них надстройкой, во главе которой стоит неизбежный для нее деспот азиатского типа. Классическим представителем такого деспота и был Сталин. Возможно, именно потому и классическим, что сам был азиатом.

В России всегда были сильны рудименты азиатского способа производства. В частности, русские цари вплоть до Петра I считали себя верховными собственниками земли, они могли в любой момент лишить поместья какого угодно помещика и заменить его землю другому. Постоянно отмечаем мы и наличие общественных работ. Все это позволило Салтыкову-Щедрину, оглянувшись назад, дать пророческое описание сталинизма, вплоть до почти точной портретной зарисовки Сталина, которая отражается в лице последнего глуповского правителя – Угрюм-Бурчеева. Вот как это выглядит у Михаила Евграфовича:

В то время еще ничего не было достоверно известно ни о коммунистах, ни о социалистах, ни о так называемых нивелляторах (т. е. приверженцах уравниловки – В.Е.) вообще. Тем не менее нивелляторство существовало, и притом в самых обширных размерах. Были нивелляторы «хождения в струне», нивелляторы «бараньего рога», нивелляторы «ежовых рукавиц» (даже нарком Ежов предугадан! – В.Е.) и проч. и проч. Но никто не видел в этом ничего угрожающего обществу или подрывающего его основы. Казалось, что ежели человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно, и даже необходимо. Сами нивелляторы отнюдь не подозревали, что они – нивелляторы, а называли себя добрыми и благопопечительными устроителями, в мере усмотрения радеющими о счастии подчиненных и подвластных им лиц…

Такова была простота нравов того времени, что мы, свидетели эпохи позднейшей, с трудом можем перенестись даже воображением в те недавние времена, когда каждый эскадронный командир, не называя себя коммунистом, вменял себе, однако ж, за честь и обязанность быть оным от верхнего конца до нижнего.

Угрюм-Бурчеев принадлежал к числу самых фанатических нивелляторов этой школы. Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчетом, чтоб нельзя было повернуться ни взад ни вперед, ни направо, ни налево. Предполагал ли он при этом сделаться благодетелем человечества? – утвердительно отвечать на этот вопрос трудно. Скорее, однако ж, можно думать, что в голове его вообще никаких предположений ни о чем не существовало. Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и неизъятую идеологических ухищрений административную теорию (здесь и дальше выделено мною – В.Е.), но нивелляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души, единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин… Прямая линия соблазняла его не ради того, что она в то же время есть и кратчайшая…, а ради того, что по пей можно было весь век маршировать и ни до чего не домаршироваться. (Именно этим мы последние 70 с лишним лет и занимаемся! – В.Е.).

В городском архиве до сих пор сохранился портрет Угрюм-Бурчеева. Это мужчина среднего роста, с каким-то деревянным лицом, очевидно никогда не освещавшимся улыбкой. Густые, остриженные под гребенку и как смоль черные волосы покрывают конический череп и плотно… обрамливают узкий и покатый лоб. Глаза серые, впавшие…; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся от лба почти в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам. Вся фигура сухощавая с узкими плечами, приподнятыми кверху, с искусственно выпяченною вперед грудью и с длинными, мускулистыми руками. Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным «Устав о неуклонном сечении», но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают нужным обеспе чивать какими-то уставами.