Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

френч длиною до колен. А дальше штаны такого же цвета и весьма свободного покроя, похожие на шаровары. Седые волосы были удивительно белоснежны, они сияли буквальным нимбом вокруг его головы. И лицо у него было величественное и доброе одновременно. Золотые лучистые глаза распространяли так много этой отеческой доброты вокруг, как будто он был всем окружающим любящий дедушка.

– Отец, – обратился к нему Руднэй, заметно растерявшись, хотя и ждал его, как сам же и говорил. – Тут вышла маленькая неувязка. Негодник Сирт напоил нашу гостью. Она абсолютно непривычна к такому напитку. Я не успел вмешаться.

– Ничего страшного, – ответил старик и также величественно сел на место отсутствующего Сирта. Он так прямо держал свою спину, что был похож на статую, а не на человека. «Ещё один сфинкс, только старый», – подумала Ландыш. – «Не иначе у Сирта где-то поблизости есть мастерская по изготовлению механических кукол». Она мысленно похвалила себя за чувство юмора, не покидающее её и в одураченном состоянии, в которое её погрузили два местных негодника.

– Это же не «Мать Вода», а дешёвая подделка под неё. Подлинная «Мать Вода» есть только у меня. Я запретил продажу и всякий доступ к ней для тех, кто использовал её во вред и пустое ублажение. Она – лекарство, и не более того, для души и тела. Дозировку знают только редкие люди. Жрецы, опытные врачи, я. Для всех прочих продаётся под её видом безобидный, лёгкий, вкусный и веселящий напиток, не причиняющий вреда здоровью, не погружающий в галлюцинации, а только дающий некоторое раскрепощение. Кое-какие вкусовые добавки сохранили, но сама рецептура строго засекречена. Так что не переживай, Руднэй.

– Она хочет от меня сбежать, – сказал Руднэй, наблюдая, как Ландыш пытается перелезть через колючую и густую растительную стену туда, откуда и доносился смех и говор компании, где веселилась и Рамина. – Достаточно обойти заросли и выйти к тем, кто там и сидит, – сказал он Ландыш, не скрывая насмешки над её усилиями.

– Зачем ты её обидел? – укорил его старик. Он задержал Ландыш, обхватив её крепкими руками. – Садись рядом, дочка. Не уходи. Я же пришёл к тебе, а не к этому глупому юнцу. Ну-ка, расскажи, что он тебе тут наговорил, что ты решилась от него сбежать?

– Да ничего, – ответила Ландыш и села в своё кресло. По правде, ей не хотелось вливаться в чужую пьяную компанию. Уж больно раскатисто и нахально ржали мужские голоса за ажурной и живой стеной, а женский визг говорил о том, что там играются в непристойные уж вовсе игры. – Чего бы он и посмел мне сказать? То, что он напялил на себя лицо моего мужа, не даёт ему права говорить со мною как с тою, кто ему давно своя. Я же его впервые вижу. Сходство впечатлило только сразу, а теперь я вижу. Чужой человек!

– Лицо твоего мужа? – переспросил старик, каменея лицом. Он на глазах утрачивал своё сияние рождественского деда, принесшего всем кучу подарков. Только деда с отсутствующей бородой. – Ты разве тут со своим мужем? А кто твой муж? Его имя? – Он погрузился во внезапную тень. Так совпало, что несколько светильников погасли, и старик как раз и оказался в затемнённой полностью зоне.

– Сколько вопросов сразу. С которого начать? – ей хотелось сказать ему дерзость, вроде того, дай вначале подарок, а уж потом предложи спеть песенку.

– Ты же сказала о своём муже, – мягко отреагировал на её грубый тон старик.

– Моего мужа нет в живых. Я только сказала, что Руднэй сильно на него похож. Игра природы. Бывает и такое. Но мой муж был бесподобно строен, умён, духовно развит тоже. Всё же и возраст у него был не юношеский. Успел поумнеть к тому времени, как мы встретились. Я же понимаю, что мальчишки ужасные глупцы, хотя и мнят о себе.

– Его имя было Рудольф Венд? – спросил старик.

– Венд? – Ландыш вдавилась в кресло. – Я знала его как Радослава Пана. А Венд? Да, прежде его так и звали.

– Отчего же он сменил своё имя? – спросил старик.

– Не знаю. Так иногда у нас бывает. Устал, я думаю, жить прежней жизнью и решил её поменять. Для того и имя сменил. – Ландыш и хотела бы не отвечать, а не могла. Хотела бы пошевелиться и тоже не могла. Старик смотрел несколько искоса, а было ощущение, что он умышленно связал её невидимыми верёвками, чтобы она опять не убежала к Рамине. Вот кто был подлинным волшебником, а не большеротый Сирт – клоун в зелёной рубашке. Светильники то гасли, то включались, окрашивая всю сцену в зловещее мерцание. Не сцену в театральном смысле, ведь таковой не было, а тот самый закуток, где они сидели, отделённые от всех остальных. Старик раздражённо дёрнул с силой одну из ветвей крупной и сочной лианы, так что её сок брызнул во все стороны, а мелкие плоды посыпались на пол. Освещение сразу перестало мигать, а там, где оно погасло, так и осталась затемнённая зона. Но старика это даже устраивало, как показалось Ландыш.

– Так значит, Рудольф Венд погиб? А его жена? Где она?

– Жена? Так вот же я перед вами.

Старик несколько сконфузился, – Ты разве была у него первой? Других до тебя не было?

– У него много было жён, тут вы правы. Нет, не так чтобы, как у иных, но я знаю о двух его жёнах, следующих по порядку одна за другой. Предпоследнюю жену звали Ксения. Она была дочерью нашего командира. То есть она и есть где-то. Они расстались ещё до нашей с ним встречи. А перед Ксенией была Нэя. Она была отсюда, с Паралеи.

– Где она? – тихо спросил старик. – Она жива? Ты не знаешь?

– Знаю, – покорно ответила наблюдательная Ландыш, следя за тем, как под кожей скул старика дёргается нерв страдания.

– Говори!

– Она давно уже умерла. Это было даже не на Земле, а на одном из отдалённых спутников, когда обнаружили годную для жизни и необитаемую планету. Нэя оттуда не вернулась. Её дети живут на Земле. Радослав никогда не говорил со мною о прошлой жизни, о своих детях. Он сильно страдал, так я думаю. И очень долго. Он стал полностью седым, и ему возвращали пигмент волос в омолаживающем центре. Поскольку жену Ксению он не любил, и жили они плохо.

Старик закрыл лицо жилистыми руками. И Ландыш увидела, что перстень Руднэя уже был на пальце у старика. Руднэй успел для чего-то отдать своё украшение отцу. «Мальчик взял дорогую вещь бес спроса», – насмешливо