Записки опального директора - Натан Гимельфарб

И всё же, несмотря на все сомнения, было решено, что Вова должен поехать на интервью. Его желание вернуться к работе по специальности было таким большим, что ни у кого из нас не хватило сил остановить его в стремлении к этому. Он поехал в Нью-Хемпшир, успешно прошёл собеседования и дал согласие на предложенную ему работу, даже не оговорив какие-то предварительные условия.

До его отъезда оставалось всего пару недель и за это время он мало что успел сделать для своей семьи, которая оставалась пока в Баффало, и для нашего обустройства на новом месте. Единственное, что ему удалось, это подучить меня вождению современного автомобиля (я умел управлять только “Москвичом” с ручным управлением) и купить на всех нас подержанный “Нисан-Пульсар” шестилетнего возраста. Это была не бог весть какая техника, но по сравнению с “Москвичом” это был супермобиль. В нём было всё то о чём можно было только мечтать в Союзе, включая кондиционер, стереоприёмник и магнитофон, а главное - автоматическая коробка скоростей, что позволяло мне управлять машиной без участия левой ноги, коленный сустав которой был неподвижен. Мы были безмерно рады покупке. Она во многом изменила к лучшему нашу жизнь в огромном городе.

В начале октября Вовочка покинул Баффало, полный надежд на успех в любимой работе и счастливую жизнь на новом месте.

7

Накануне праздника еврейского нового года (Рош Хашана) Jewish Community Center пригласил нас принять участие в Дне памяти жертв Холокоста, который ежегодно отмечается еврейской общественностью города в это время.

Из диссидентской литературы я знал, что и в СССР, после смерти Сталина, стали отмечать день массового убийства евреев Киева, как символ памяти по миллионам погибших в годы Катастрофы. Именно Бабий Яр стал олицетворением советского государственного антисемитизма. Власти строго-настрого запрещали любую инициативу с целью увековечить память погибших, однако ежегодно к Бабьему Яру и другим местам массового захоронения жертв фашизма, стали приходить группы евреев, чтобы совершить поминальный обряд.

Обычно милиция только разгоняла тех, кто приносил цветы и молился на могилах, но случались и репрессии. Власть наказывала тех, кто не мог забыть о гибели тысяч своих соплеменников, утверждая, что там похоронены не только евреи, а и представители других национальностей.

Во время Хрущёвской оттепели Евгений Евтушенко написал своё знаменитое стихотворение “Бабий Яр”, на которое Дмитрий Шостакович сочинил музыку, потрясшую всех, кто помнил о Холокосте. Только в семидесятые годы разрешили установить памятник на месте захоронения, но и на нём не упоминалось о том, что в этом месте убиты и похоронены евреи.

Были установлены памятники и в других городах Украины и Белоруссии в местах массового убийства евреев. На монументе, поставленном, например, в Могилёве значилось, что он сооружён в память о десятках тысяч советских граждан, погибших от рук немецко-фашистских захватчиков во время Великой Отечественной войны.

В годы “Перестройки” в печати появились отдельные публикации об особых военизированных соединениях немецкой армии и полиции, которым было поручено физическое уничтожение еврейского населения, а также о лагерях смерти на территории Польши, Украины и Белоруссии. Но даже в период Горбачёвской “демократии и гласности” официально не отмечались Дни памяти жертв Холокоста.

Здесь память о Катастрофе европейского еврейства отмечается очень широко. Открыты музеи Холокоста и еврейской истории в Вашингтоне и Нью-Йорке, сооружены многочисленные памятники погибшим, сквер в центре Бруклина получил имя “Площадь Бабьего Яра”. Об этом мы узнали в первые же дни пребывания в Америке, чему были приятно удивлены.

Однако, то что мы увидели в День памяти в Баффало превзошло наши ожидания. В огромном спортивном зале Еврейского Центра собралось около полутора

тысяч людей, прибывших почтить память погибших. Вместительная площадь для парковки машин с трёх сторон здания не в состоянии была разместить автомобили людей, пожелавших участвовать в этом мероприятии. На дорогах, ведущих в Jewish Center, стояли регулировщики, предлагавшие водителям оставлять машины прямо на обочинах улиц.

Как мне рассказывали старожилы, такое множество людей сюда приходит только раз в год - в День памяти погибших в Катастрофе. Среди присутствующих были представители администрации города во главе с мэром и руководством округа Большого Баффало, руководители еврейских общественных и религиозных организаций. При входе в зал одевали кипу. Звучала траурная музыка. Зажгли поминальные свечи. Ребе произнёс кадыш. Слушали воспоминания чудом уцелевших жертв. Затем была музыка, песни, стихи, посвящённые трагедии европейского еврейства, исполненные школьниками Kadimah Shcool. Некоторые песни подхватывал и пел весь зал.

На площади, примыкающей к зданию культурного центра, у памятника евреям Баффало, погибшим в годы Второй мировой войны, состоялся митинг. Слушая речь мэра города, сопровождаемую негромкой траурной музыкой, каждый, наверное, вспоминал и своих павших близких и родных. В моей памяти вновь встали мои многочисленные родственники, умерщвлённые в Красиловском гетто, мои старшие братья, погибшие в прошедшей войне, моя младшая сестрёнка, чудом уцелевшая в оккупированном немцами Немирове. По щекам катились слёзы.

- Пусть ужасы Катастрофы никогда не повторятся! - были последние слова оратора на этом памятном митинге.

8

Когда прошла эйфория от изобилия товаров и услуг, радости встреч с детьми и внуками, первых приятных впечатлений об Америке и начались обыкновенные будни, мы столкнулись с теми же проблемами, какие бывают у всех, прибывающих сюда.

Не зря говорят, что для иммигранта внезапное переселение в другую страну -это прыжок в пропасть без парашюта. Мы оказались в ином мире, где всё непривычно, где нужно начинать новую жизнь. Кроме языкового и психологического барьера,

которые неизбежно приходится преодолевать всем, мы столкнулись с рядом специфических проблем.

Одной из них оказалась финансовая. Если большинству прибывающих сюда пожилых людей получаемого пособия вполне хватало на приличное питание, оплату жилья, бытовых услуг и другие расходы, то нам его оказалось явно недостаточно. И в этом мы были сами повинны. Всё дело в том, что мы не вняли советам наших детей и работников Еврейского Центра, рекомендовавших нам не включать в состав семьи сестру Полечку. Нас предупреждали, что в этом случае наш общий доход значительно уменьшится и нас будут сопровождать финансовые трудности. Это нам доказывали убедительными расчётами и настоятельно рекомендовали снимать отдельные квартиры. Мы же решительно от этого отказались и, пренебрегая цифрами, решили, что сестра моей жены Полечка будет жить с нами по крайней мере до тех пор, пока мы не получим отдельные субсидированные квартиры.