Тенебрариум - Raptor

— Это всё твоя работа? Я про сверчков.

— Да, это я, — ответил он. — А что поделать? Никакой другой добычи здесь не водится. Приходится очень много их ловить, чтобы прокормиться. Но всё равно не хватает. Себе оставляю мало. Остальное отдаю Ему.

— Скромный рацион. А почему же твой хозяин сам их не ловит? Не умеет?

4-17 ничего не ответил. Лишь саркастически цокнул языком.

Наконец, мы добрались до безликого, серого корпуса, на входе которого даже таблички не было. Весь подъезд был завален дохлыми сверчками до такого состояния, что с трудом различались ступени.

— Подожди… — остановил меня проводник, и, припав перед входом на одно колено, словно перед великой святыней, начал просить. — Хозяин, дозволь нам войти.

Не дожидаясь разрешения, я оттолкнул его и вошёл. Всё это мракобесие меня сильно раздражало. Ко всему прочему, выражая своё презрение к неизвестному хозяину, я хотел лишний раз дать ему понять, что он для меня — ничто, пустое место. И я его не боюсь. Не боялся ли я его на самом деле? Не знаю. Теперь мне трудно судить. Может быть, боялся, а может, действительно, страх перекрыло каким-то иным, запредельным чувством собственной безнаказанности. Я так долго ощущал себя беспомощным ничтожеством, всецело нуждающимся в чьей-то защите, и теперь, вдруг оказавшись на коне, из меня буквально попёрла отвага. Я был готов выщипать Белому Ворону все перья, и мне было абсолютно наплевать на то, кто он. Призрак, или человек.

Я шёл по тёмному коридору, усыпанному сверчками, и почему-то узнавал эти стены. Где-то я их уже видел, но пока никак не мог вспомнить, где. Семнадцатый семенил следом за мной, то и дело пытаясь удержать за рукав, но я стряхивал его руку.

— Подожди, человек. Не торопись. Он сомневается.

— Да отвали ты! Не трогай меня! Что? Значит, твой господин уже засомневался? А может, испугался? А? — я на пару секунд тормознул, и нарочно громко гаркнул. — Хозяюшка!!! Эй, хозяюшка?!! Что же ты не выходишь встречать дорогого гостя?!

— Не кричи, пожалуйста! Потише! — шепелявил 4-17.

— Да отвали ты, кому сказал?! Где ты прячешься, Ворон?!! Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать!!! — и я пошёл дальше по коридору, мимо распахнутых дверей автоклавной, мимо неработающего грузового лифта, обходя голые койки и пустые каталки.

Меня трясло. Необычный жар просто бил вулканом откуда-то из нутра. Теперь даже страх играл мне на руку, придавая дополнительных сил и уверенности. А полное отсутствие каких-либо внешних воздействий со стороны призрачного хозяина окончательно распоясывало мой пыл.

— Куда дальше?!

— Наверх, — семнадцатый указал в сторону лестницы. — На третий этаж.

Я начал подъём, нарочно топая ногами и тряся перилами, чтобы создавать дополнительный, неприятный шум. Мёртвые сверчки с шорохом осыпались вниз по ступеням. Чем выше я поднимался, тем сильнее мне казалось, что я чувствую чьё-то приближение. И оно не несло угрозы для меня. Напротив, это я был угрозой для него. Чем ближе я подходил — тем сильнее он боялся меня. Он изо всех сил пытался воздействовать на мой разум, но все его сверхмощные псионические атаки, способные превратить мозг изгнанника в пюре, расшибались вдребезги об стену моей полной невосприимчивости. Представляю, каково ему было сейчас. Я всё ждал, когда же он натравит на меня семнадцатого, и держал нож наготове. Но он, то ли не додумывался до этого хода, то ли понимал, что это бесполезно. В конце концов, Ворон, умевший давить изгнанникам на психику, всё же не умел управлять ими. А воля семнадцатого была ему подчинена исключительно шантажом. Так что опасения были излишними.

Третий этаж. Я вошёл в коридор. Передо мной мелькнула табличка 'Ординаторская'. Нет, я определённо здесь уже был. Но когда? Не было времени вспоминать.

— Где он? — скосился я на поникшего семнадцатого.

— В конце коридора. Уже совсем близко.

— Отлично, — я развернулся, но тут же был пойман за ногу растянувшимся на полу изгнанником.

— Не ходи, человек. Он передумал. Он не хочет тебя видеть. Он хочет, чтобы ты ушёл. Сейчас же уходи!

— Ну уж нет! — выдернув ногу, я поспешил дальше по коридору, пиная сверчков. — Не дождётся!

В голове всё поплыло, как во время лёгкого опьянения. Возможно, сказывался переизбыток адреналина, а возможно, на близком расстоянии, наконец-то, начало ощущаться воздействие сущности. Но мне было уже без разницы. Я тупо пёр напролом. Как дикий зверь на охотника, у которого заклинило ружьё. Становилось всё холоднее и холоднее. С моих губ слетал горячий пар. Я видел, как стены больницы покрываются инеем, а с давно не горящих ламп свисают сталактиты сосулек. Хруст сверчков под ногами преобразился, и, взглянув себе под ноги, я увидел, что иду по скрипучему снегу. Умоляющие завывания бредущего за мной семнадцатого преобразились в вой метели. Вспышка! И яркий свет, ударивший из окна в противоположном конце коридора, ослепил меня, заставив остановиться, и прикрыть глаза рукой. Снежная буря закружила вокруг хоровод из миллионов колючих снежинок.

— Что за… Что это за фокусы?! — обернулся я к семнадцатому, по пояс утопающему в сугробе. — Где мы?!

— Ты тоже это видишь?! Значит, тебя впустили! Но он недоволен! Он сердится! Ты уверен, что хочешь идти дальше?!

Я осмотрелся по сторонам. Странная картина. Больничный корпус, погребённый в снег по третий этаж, обрывался, и дальше продолжалась бескрайняя тундра, над которой бесновалась воющая метель.

— Уверен ли я? А сам как считаешь? — я сплюнул, и мой плевок замёрз, как только слетел с губ.

— Иди за мной, — кивнул семнадцатый, стирая снег с лица.

И мы решительно шагнули из заснеженного коридора, на скрипучий наст бесконечного ледяного поля. Развалины засыпанной снегом больницы растворились за занавесом плотной пурги. Наш путь теперь лежал через долину вечного холода. Видимость была почти нулевой. К тому же, снег постоянно залеплял глаза, а лицо покрывалось ледяной маской, которую то и дело приходилось счищать. Но, что любопытно, я мёрз, но не замерзал. То есть, мне было холодно, но переохлаждение не наступало. Словно что-то подогревало меня изнутри. Или же наоборот, холод был внутри меня, а снаружи температура была обычной? Этого парадокса я не мог понять.

— Мы пришли, — 4-17 остановился возле колышка, на котором был насажен олений череп. — Здесь начинается его личная территория. Иди прямо, и выйдешь к его жилищу. Оно совсем близко. Не заблудишься.

— А ты?

— А мне нельзя. Он велел мне остаться здесь.

— Ты же тут замёрзнешь. Ты весь посинел.

— Иди. Он ждёт. -4-17 указал мне рукой направление.

Опять дежавю. Опять знакомая ситуация. Да ведь это же мои сны. Я всё это видел во снах. Обойдя столбик, трактором пошёл вперёд, вспахивая ногами снег. Порывы ветра, набрасываясь то с одной стороны, то с другой, постоянно норовили сбить меня с выбранного направления. И это были не шутки. В условиях нулевой видимости, когда со всех сторон окружает одна и та же серая кутерьма, заблудиться на ровном месте дело не хитрое. В какой-то момент мне начало казаться, что вместо воя пурги я слышу чьё-то протяжное пение. И с каждым моим шагом убеждение в этом становилось всё сильнее. На звук того монотонного голоса я и стал ориентироваться.