Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

— Давненько мы с тобой не видались! — говорил хозяин.

— Вот и явилась, — протянула Вэнь.

— Где ж ты теперь проживаешь?

— Беда у меня стряслась, — говорила сваха. — По судам маялась. Прежний дом потеряла. Теперь в переулке Ванов обретаюсь. Это у Большой Южной.

— Ну, встань! Дело есть.

Тетушка Вэнь встала рядом с Симэнем. Он приказал слугам выйти. Пинъань с Хуатуном остались в ожидании распоряжений за боковой дверью, а Дайань спрятался за занавесом, чтобы подслушать разговор.

— Так к кому же из именитых горожан больше ходишь? — спросил Симэнь.

— У императорских родственников с Большой улицы бываю, — начала сваха, — у воеводы Чжоу, императорского родственника Цяо, у почтенных господ Ся и Чжана Второго. Я со многими знакома.

— А в дом полководца Вана вхожа?

— Постоянно навещаю, — отвечала Вэнь. — Госпожа с невесткой то и дело цветы у меня берут.

— Так у меня вот к тебе какое дело будет, — начал Симэнь. — Только не откажи в услуге. Он достал серебряный слиток весом в пять лянов и протянул его свахе Вэнь.

— Вот, стало быть, дело какое, — продолжал он шепотом. — Не могла бы ты как-нибудь зазвать госпожу к себе, а? А я бы с ней и встретился. Я тебя за это отблагодарю. Тетушка Вэнь расхохоталась.

— Интересно, откуда вы, батюшка, про нее прослышали? Кто же вам мог сказать?

— Говорят, дерево тень отбрасывает, за человеком молва бежит, — уклонился от ответа Симэнь. — А почему бы мне не знать?!

— А госпожа Линь, скажу вам, батюшка, — серьезно заговорила сваха, — родилась в год свиньи. Тридцать пять, стало быть, вышло.[1189] А на вид — тридцать, никак не больше. И умна, и речиста. Одним словом, другой такой не сыскать. А если она что себе и позволяет, то только в большой тайне. Скажем, во время выездов ее всегда окружает множество сопровождающих, которые криками разгоняют зевак. Но выезжает она только по необходимости и сейчас же спешит назад. Вот сына ее, господина Третьего, что правда, то правда, дома не застанешь, а она по чужим людям не ходит. Это только злые языки, может, наговаривают. Поглядели бы вы, батюшка, какой у нее дом! Целый дворец! Сколько одних дворов! Так что, случится, и придет гость, никто знать не будет. А вы говорите, ко мне! Да разве она пойдет на окраину в убогую лачугу?! Нет, батюшка, я и серебра вашего не решусь взять. Если о намерении вашем госпоже намекнуть, это другое дело.

— Стало быть, не возьмешь? — спросил Симэнь. — Отнекиваешься? На зло хочешь навести? Устроишь свиданье, атласу поднесу.

— Что вы, батюшка! — взмолилась Вэнь. — При вашем-то достатке я о награде не волнуюсь. Большой человек, говорят, лишь взглядом окинет — счастьем подарит. — Сваха отвесила земной поклон и, принимая серебро, в заключение сказала: — Ладно, поговорю с госпожой и вам ответ принесу.

— Ступай, а я ждать буду. Прямо сюда и приходи. Слугу посылать не буду, слышишь?

— Хорошо, батюшка! — отозвалась Вэнь. — Или завтра, или послезавтра, либо рано утречком, либо вечерком ждите весточку. С этими словами она и вышла.

— Мне твоего не нужно, — обратился к ней Дайань. — Но лян серебра вынь да положь. Я ж за тобой ходил. Не одной тебе пировать.

— Ишь ты, макака! Молокосос! — заругалась Вэнь. — Пока на воде вилами писано.

Тетушка Вэнь вышла за ворота и взобралась на осла. Ее сопровождал сын Вэнь Тан с фонарем в руке.

Симэнь Цин и сюцай Вэнь продолжали в кабинете беседу, когда прибыл надзиратель Ся. Его угостили чаем, и Симэнь в парадном облачении отправился вместе с ним на пир к сослуживцу Ло Ваньсяну. Вернулся Симэнь к вечеру, когда зажгли фонари.

Тем временем со слитком серебра, радостная, приехала домой тетушка Вэнь, а к обеду, проводив гостей, поспешила в дом полководца Вана. Она поклоном встретила вышедшую к ней госпожу Линь.

— Давно ты ко мне не заглядывала, — проговорила хозяйка.

Сваха рассказала ей о чаепитии, во время которого был дан обет совершить в конце года паломничество в горный буддийский монастырь и принести жертвы.

— А разве нельзя послать сына? — спросила Линь.

— Да где мне?! — подтвердила сваха. — Конечно, Вэнь Тана отправлю.

— Я тогда дам ему на дорожные расходы, — пообещала Линь.

— Премного вам благодарна, сударыня, за пожертвования. Госпожа Линь пригласила тетушку сесть поближе к огню. Служанка подала чай.

— А молодой господин дома? — отпивая чай, спрашивала Вэнь.

— Два дня не ночевал, — отвечала хозяйка. — Связался с этими бездельниками — от певиц не выходит. В лугах гуляет. А жену-цветок совсем бросил. Что делать, ума не приложу.

— А невестушка где же? — опять спросила гостья.

— Она из своих покоев не показывается. Тетушка Вэнь огляделась и, убедившись, что никого нет, сказала:

— Не отчаивайтесь, сударыня! Дело поправимое. Я знаю, как избавиться от шалопаев. А молодой господин сразу остепенится и перестанет навещать певиц. Я бы вам сказала, сударыня, как этого добиться, если вы, конечно, позволите.

— Да говори же, прошу тебя! — торопила ее хозяйка. — Я ж всегда прислушиваюсь к твоим советам.

— Видите ли, сударыня, — начала тетушка Вэнь, — прямо у городской управы проживает почтенный господин Симэнь, тысяцкий. Судебным надзирателем служит, чиновных особ ссужает, до пяти лавок держит: торгует атласом и лекарственными травами, шелком и шерстью. Корабли его бороздят воды всей империи. В Янчжоу соль продает, в Дунпин поставляет воск и благовония. У него приказчиков и управляющих не один десяток. Императорский наставник Цай ему отец приемный, главнокомандующий Чжоу — давнишний покровитель, а дворецкий Чжай сватом доводится. Ревизоры да инспектора с ним дружбу водят, не то что областные или уездные правители. А какими угодьями владеет! От рису закрома ломятся. Все, что желтеет — золото, белеет — серебро, все круглое — жемчуг, а блестящее — самоцветы. Кроме старшей жены, дочери здешнего тысяцкого левого гарнизона, которая заменила покойную супругу, еще не то пять, не то шесть младших жен, а певиц да танцовщиц, приближенных горничных и служанок и не перечесть. Словом, что ни день — весенние празднества Холодной пищи,[1190] что ни ночь — праздник фонарей. А год ему идет тридцать первый — тридцать второй,[1191] не больше. Мужчина, можно сказать, что надо! И ростом взял, и собой красив. И в этих делах знает толк — снадобья принимает, чтобы мощи придать. В двойную шестерку и шашки играет, нет того, чего бы он не постиг! А какие подает мячи! Знает всех философов и ученых, мастер разгадывать шарады, нет того, в чем он не осведомлен! Одно скажу, мастак на все руки. Так все и схватывает на ходу — вот талант. Так вот, сударыня, прослышал он, что род ваш потомственный, знатный, а сынок у вас, господин Третий, в военном заведении обучается, и решил нанести вам визит. Но прийти так сразу не совсем удобно, а тут, как ему стало известно, ваш день рождения подходит. Со всех концов, стало быть, подарки понесут, и так ему захотелось пожелать вам доброго здоровья! Что вы, говорю, батюшка! Как же так? Ни разу не видались и сразу подношения?! Погодите, говорю, я с госпожой посоветуюсь, тогда и нанесете визит. Разговор у нас, сударыня, шел даже не столько о знакомстве или свидании. Просто вы могли бы попросить его оградить молодого господина от этих бездельников, чтобы они не отвлекали его и не порочили репутацию вашего славного рода. Да, читатель! Ох уж эти женщины! Как воду влечет в низину, так и их — в омут.

— Но мы даже в глаза друг друга ни разу не видели, — усомнилась госпожа Линь. — Какая может быть встреча?

— Не беспокойтесь, сударыня! — заверила ее сваха. — Я поясню господину Симэню что к чему. Скажу, госпожа, мол, обращается к вам за советом. Прежде чем подавать жалобу на бездельников, которые увлекли ее сына, господина Третьего, она очень хотела бы с вами повидаться, так сказать, в частном порядке, с глазу на глаз. Чего тут особенного?

Госпоже Линь такое предложение пришлось весьма по душе, и она назначила свидание на вечер через день. Заручившись ее согласием, тетушка Вэнь отбыла восвояси, а на другой день к обеду пожаловала к Симэню. Тот только что вернулся из управы и от нечего делать сидел в кабинете.

— Тетушка Вэнь, — неожиданно объявил Дайань. Симэнь тотчас же прошел в малую гостиную и велел слугам опустить занавеси.

Немного погодя вошла тетушка Вэнь и земно поклонилась. Дайань знал в чем дело и вышел, оставив их наедине. Сводня рассказала, как она уговаривала госпожу Линь, как расхваливала ей Симэня, который-де и со знатными дружит, и справедлив, и бескорыстен, и в любовных делах большой знаток.

— Словом, она согласна, — заключила Вэнь. — Завтра вечером, когда молодого господина не будет дома, она устраивает для вас угощение. Все будет выглядеть как деловой разговор, а в действительности — свидание. Обрадованный Симэнь велел Дайаню принести тетушке Вэнь два куска атласа.