Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

За Товаком следовал Офион. Он не сумел ничем отличиться на должности капитана тридцать девятой, если не считать обычного послужного списка офицера, с честью выполнявшего свои обязанности целый век. Все записи о нем — не то чтобы Восьмой легион славился тщательностью при их ведении — рисовали портрет ветерана-ностраманца, лучше всего проявлявшего себя на передовой, в авангарде, во главе своей роты, и облеченного лишь умеренной ответственностью при ведении более обширной кампании. И все же… Офион приказал своему кораблю «Саван заката» оставаться на месте и отражать атаки Темных Ангелов, помогая Севатару и «Сумеречному» выиграть время для бегства не столь быстроходных судов. Так что Офион, очевидно, не был мыслителем. Севатара это вполне устраивало. В легионе, где трусость в бою считалась одной из первейших и наиболее почетных добродетелей, редкое проявление храбрости всегда заслуживало внимания.

Крукеш, капитан сто третьей, был истинным сыном Восьмого легиона. Подростком его забрали с Терры, и он вырос до капитанского чина благодаря смертельному поединку, в котором снес голову своему бывшему капитану. Что бы подумали Ультрамарины или Имперские Кулаки, если бы слухи о подобных варварских обычаях среди Повелителей Ночи выплыли наружу до Великого Предательства? К дикости такого рода приводило естественное развитие честолюбия воинов, свободных от моральных ограничений. А в гангстерских войнах Нострамо Квинтус были сотни разновидностей поединков чести и ритуалов наследования, основанных на убийстве предшественника. Братья называли Крукеша «Бледным». Геносемя примарха делало белой кожу любого, кто выдержал имплантацию, и зачерняло радужку их глаз. Крукеш, однако, был худ до истощения, а бледность его казалась уже не просто нездоровой, а неестественной. Он выглядел, как закованный в керамит цвета полуночи мертвец с черными глазами, пылавшими в провалившихся глазницах. Севатар подозревал, что дело тут в легкой форме вырождения геносемени: такое встречалось нечасто, но и исключением не было. Так или иначе, Севатара и Крукеша многое связывало. Прошлые долги, до сих пор не уплаченные. Даже воспоминание об этом вызывало у первого капитана оскомину.

Последним был Аластор Рушаль, рожденный на Терре, но не от общей генетической линии Восьмого легиона. Он все еще носил доспехи своего легиона — синевато-черные с зубчатой белой окантовкой. Благородную эмблему на его наплечнике — ворон на белом фоне с широко распростертыми крыльями — разбили ритуальные удары молота, нанесенные рукой самого Аластора. Все знаки различия исчезли с брони, содранные после смертных полей Исстваана. Как у Повелителей Ночи, лицо его было бледным, а глаза темными. Однако Аластор отличался от окруживших его воинов тем, что на шлеме, который он держал на сгибе руки, не было гребня в форме крыльев летучей мыши — знака принадлежности к внутреннему кругу капитанов Восьмого легиона. В этой стае он, никак не помеченный, держался наособицу.

Севатар кивнул Аластору, прежде чем обратиться ко всей группе:

— Вы поможете мне руководить этим разгромленным легионом. Отныне вы — Рукокрылые Повелителей Ночи. Вопросы есть?

Несколько капитанов переглянулись. Трез в углу улыбнулся в свой респиратор. В конце концов заговорил Товак.

— Это и есть твое приветствие? Так ты нас встречаешь?

— Да, — не мигнув, ответил Севатар. — А ты ожидал торжественную речь?

— Не знаю, чего я ожидал.

— Тогда почему я слышу разочарование в твоем голосе?

— Я…

Севатар склонил голову к плечу.

— Вопросы по существу будут?

— У меня есть один, — сказал Офион. На месте лица у его была мешанина свежих стежков и кожаных трансплантатов. — Почему мы?

— Потому что остальные Рукокрылые мертвы, за исключением Вар Джахана и меня самого.

— Это ясно. И как же они погибли? — поинтересовался Офион.

— Некоторых убили темные Ангелы. Остальных убил я. Или, точнее, их по моей просьбе убили Чернецы.

Офион, ничуть не удивившись, фыркнул.

— Но почему мы?

Несколько секунд Севатар молча смотрел на остальных капитанов.

— Ты очень подозрителен, Офион.

— Так и есть.

Севатар не видел вреда в том, чтобы сказать правду.

— Все вы более-менее верны мне, умны, надежны и начисто лишены той слабости, которые смертные называют сочувствием. Легиону нужна твердая рука. Ему нужны мы.

— Что ж, пусть я буду тем, кто это скажет, — Крукеш, ухмыляясь усмешкой мертвеца, указал закованной в перчатку рукой на Аластора. — Как здесь оказался Ворон? У него под началом нет роты. Нет людей. Он не может быть одним из Рукокрылых.

— Может, потому что я так сказал. Если только примарх не восстанет и не отменит мой приказ, Ворон останется с нами. А теперь к делу.

Севатар снова вызвал гололитический дисплей.

— Братья, сейчас вы видите больше трети флота легиона. Мы получили сообщения из точек сбора в Икреше, Тауре и Соте. Потери такие, что впору волком выть.

— Не томи душу, — проворчал Вар Джахан.

— В засаде Темных Ангелов погибло больше двадцати пяти процентов флота. За три часа они прикончили четвертую часть легиона.

Новоявленные Рукокрылые переглянулись. Никто не пожелал ничего добавить, и Севатар продолжил:

— Прошло всего две недели. Возможно, несколько десятков судов все еще находятся в варпе или вышли далеко от резервных позиций. Однако даже подтвержденные потери удручают. Каждый капитан видел, как гибли другие корабли. Сверив их показания и составив список, мы обнаружим, что пятая часть легиона погибла либо в космосе, либо на поверхности Шеола. Так что…

Севатар вновь развернулся к братьям.

— Так что вопрос состоит в том, что нам делать дальше?

— Отмстить, — откликнулся Вар Джахан. — Отплатить Ангелам.

— Не заставляй меня убивать еще и тебя. Крестовый поход против Первого легиона будет бессмысленной затеей. Я пытаюсь быть настолько демократичным, насколько возможно, но не испытывай мое терпение.

Крукеш постучал по гололиту костяшками пальцев.

— Что слышно о примархе?

— Все еще в коме, — ответил Вар Джахан. — На борту «Свежевателя».

— А что означает… — Нарака чуть повел рукой в сторону развешенных вокруг тел, — …все это?

— Это, — ответил Севатар, — последствия того, что маленький телепат нашего примарха больше не выполняет свою работу. Не так ли, Трез?

Старик заморгал, жадно сглатывая кислород из маски, пока семеро воинов разворачивались к нему. Его сбивчивая попытка возразить не увенчалась успехом. Слова застыли у него на губах.

— Пожиратель грехов нас подводит? — спросил Нарака.

— Похоже на то, — отозвался Севатар.

— Повелители… — поперхнулся Трез.

— А, так теперь мы «повелители», — хмыкнул Севатар. — До этого я был просто «Яго».

— Повелители, прошу вас. Перед тем, как мы попали в засаду, сны лорда Курца делались все более темными и отравленными. Мне стоило большого труда убрать из них всю боль.

Крукеш приблизился к сморщенному архивариусу. Мертвенное лицо нависло над человеком.

— Ты не справляешься со своими обязанностями, маленький псайкер?

Трез сглотнул. Кадык на его горле судорожно дернулся.

— Прошу вас… я делаю все, что могу… Я удвою усилия, когда он вернется к нам, клянусь вам своей душой.

Нарака присоединился к Крукешу, глядя с высоты своего роста на согбенного ученого.

— Ты уже давал легиону слово прежде, телепат. И теперь ты подводишь нас.

— Севатар… — сумел прошептать Трез между хриплыми вдохами.

— А ведь я предупреждал тебя, что лучше тебе быть подальше отсюда, — заметил Севатар.

Слова повисли в воздухе, и таившаяся в них угроза добавила остроты взгляду зловещих черных глаз, насмешливо уставившихся на архивиста.

— Оставьте его, — сказал, наконец, Севатар. — Он нам нужен.

Два капитана отступили: один посмеивался, другой сохранял молчание.

— Деградация примарха представляет серьезную опасность для всех нас, — проговорил Вар Джахан с другого конца комнаты. — Одно дело — водружать головы на пики, чтобы предостеречь смертных против неповиновения. Но жить среди тел мертвых легионеров и рабов легиона — совсем другое.

Севатар мягко отпихнул один из ближайших трупов, заставив его закачаться на звенящих цепях.

— Деградация — слишком жестокое слово. Я сожалею о том, что сам использовал его прежде. Нашего господина терзают видения, это правда. Однако он не сломлен. Нет, но его отравляет эта война, изгнание в самые глубины мрака. Он ощущает свою ненужность.

— Это только предположение, — отозвался Нарака.

— Ты просто гадаешь, — в ту же секунду произнес Крукеш.