Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Дальше было как в кино — какие-то перебежки, ослепительный свет прожектора, грохот пулеметных очередей, рев мотора и ветер в лицо. Все это она видела в синематографе — стандартный набор остросюжетного фильма — и поэтому не испугалась, профессионал бы испугался. Потом ее переодели — это была грубая мужская одежда, очень теплая, в кабине машины в такой истекаешь потом, и тяжеленные ботинки. Все это она надела, потому что больше надеть было нечего.

Пацану, который подошел к ним и сказал, что теперь он их командир, она возразила из чистой вредности, и потому что это не укладывалось в ее систему координат. В ее системе координат главными всегда были женщины. Мать, которая вертела отцом как хотела, еще и изменяла ему вдобавок. Мужики, которые пускают по ней слюни — она отлично понимала, что именно они от нее хотели, и умела этим пользоваться, недаром в тайничке в доме в шхерах лежали уже золотые броши, две золотые цепочки и колечко. Как молодая женщина, привыкшая общаться с мужчинами намного старше себя, она презирала своих ровесников — дурных, наивных, каких-то голенастых и жалких, вечно несостоятельных, щенят с заплетающимися лапами. Теперь же ей предстояло подчиняться такому… и она решила проверить свои чары на одном из офицеров, которые ее спасли — на темненьком, он был похож на Аслана, только немного ниже ростом, и он был настоящим мужчиной, она это чувствовала. Увы — печальный опыт с Асланом ее так по сути ничему и не научил. Вот побыть бы ей в рабстве еще немного… может быть и поняла бы, а так как в синематографе — только попала главная героиня в лапы отвратительного ублюдка — так и спасители тут как тут.

И допустила ошибку. Конечно, Бес был ходок еще тот, но были два обстоятельства. Во-первых он был на задании в тылу врага, на боевом задании и расслабляться не мог, не имел права, этому их учили в пустыне, в южном учебном центре спецназа. Во-вторых, он разговаривал с пуштунами, которые должны были вести группу, и отлично понимал, как он должен себя вести, чтобы пуштуны уважали его и считали мужчиной, потому что мужчиной у пуштунов был не каждый, кто носил мужские штаны. А в кодексе Пуштун-Валай у женщины нет никакого другого положения, кроме положения рабыни при своем господине.

Вилять бедрами, когда на ногах эти ужасные тяжеленные ботинки сложно, но она попыталась…

— Привет… — сказала она — можно с тобой поговорить, я…

Офицер вдруг заговорил с ней грубо и на непонятном ей языке, и даже замахнулся на нее, а потом показал на машину. Он говорил на пушту, потому что он знал этот язык, и те кто стоял рядом тоже знали, и ему надо было показать, что он мужчина. Щеки ее горели как после пощечин — но она нашла в себе силы — Катерина вообще была очень сильной натурой, в этом она пошла в мать. Гордо развернулась и, держа высоко голову пошла к машине, сопровождаемая смехом в спину. Там ее уже ждал рюкзак.

Бес тем временем заметил кое-что еще. У мадафы[469] стояла машина, открытый полноприводной пикап, небольшой и легкий, как раз для поездок по местным горам. А в кузове что-то лежало, что привлекло его внимание. Извинившись перед пуштунами, с которыми он обсуждал коллизии предстоящего им пути, он подошел к машине, посмотрел на то, что лежало в кузове, неверяще провел рукой по титановому сплаву. Потом бросился обратно к машине.

— Араб!

Араб обернулся.

— Как думаешь, полный комплект брать к автомату или что-то оставить? Тяжело получается…

— Там кресло!

— Какое к шайтану кресло, ты о чем?

— У мадафы стоит пикап, там в кузове — катапультируемое самолетное кресло, по виду североамериканского производства. Я такое никогда не видел.

— Пойдем, посмотрим.

Вместе они подошли к машине, там уже стояли и пуштуны, видя что гости заинтересовались находкой. Араб попытался найти табличку с наименованием производителя — и не нашел вообще ничего. Оно и понятно — на используемых СРС средствах разведки нет никаких обозначений, они «стерильны».

Из мадафы вышел шейх Абдалла.

— Уважаемые гости заинтересовались тем, что Аллах послал нам с неба? — спросил он.

— Уважаемый шейх, не сочтите за труд рассказать нам, где именно Аллах послал вам столь ценный и редкий подарок — спросил Бес по-арабски, чтобы не понимали рядовые пуштуны.

— О, труда это не составит — на этот язык перешел и шейх — не далее как час назад я возвращался из поездки, как небо рассекла молния и раздался гром, хотя на небе не было ни облачка. Испугавшись, мы упали на колени и стали молить Аллаха о прощении, как вдруг Джандад, самый востроглазый из нас заметил небольшую белую точку в небе. Не прошло и двадцати минут, как эта точка превратилась в парашют, и в это кресло, которое спустилось прямо к нам в руки, по милости Аллаха.

— Абдалла-эфенди, а кроме кресла и парашюта не послал ли вам Аллах еще что либо? Или кого-либо?

— Послал, о Аллах, горе на мою голову. Кроме кресла и парашюта там был неверный, он попытался выстрелить в нас, но мы не дали ему этого сделать. Неверный не говорит на нашем языке, он говорит на языке англизов. Мы привели его сюда, у него оказались десять полновесных золотых соверенов и бумажка. Соверены мы забрали себе, а на бумажке на одном из диалектов арабского написано, что нас щедро наградят, если мы не будем его кастрировать[470] и отвезем в город, где отдадим белым людям. Я так и хотел сделать, но ты пришел и сказал, что покарал принца Акмаля, а после этого в городе станет опасно, и теперь я уже не знаю, что мне делать с этим неверным, тем более что никто из нас не может с ним объясниться.

— Разрешите нам объясниться с неверным, Абдалла-эфенди, ибо мы оба знаем язык англизов и умеем говорить на нем.

— Что ж, попробуй — шейх отступил в сторону.

Американец сидел связанный по рукам и ногам, он пытался высвободиться, когда они вошли — но у него ничего не получилось, он только упал на бок. Выглядел он относительно целым, только на лице ссадины и огромный синяк.

В мадафе было темно, освещения не было. Араб подошел к пленнику, посадил его, включил карманный фонарик. Сначала посветил на форму, где должна была быть табличка с именем — ее конечно же не было, как погон любого вида — потом посветил ему в глаза, чтобы убедиться что пленный адекватен и не страдает от сотрясения мозга. Пленный от яркого света зажмурился и выругался.

— Fuck your mother, bastard![471]

— Fuck yourself[472] — резонно посоветовал ему Араб, заканчивая осмотр — who are you?

Родная речь ошеломила американца.

— USAF captain… — и тут он понял, что дело нечисто и заткнулся.

— USAF captain, what else…?

— Go to hell! — огрызнулся пленный.

— Знаешь этот язык? — спросил Араб по-русски. Можно было бы прикинуться британским офицером — но он решил этого не делать, тем более он скорее был похож на местного, а не на британского офицера.

Американца этот вопрос ошеломил еще больше. Он знал русский язык, русский входил в «большую пятерку»[473] и он выучил его, потому что за знание языков в СРС доплачивали неплохие деньги. Он знал, что на Востоке немало русских — но так скоро русского он встретить не ожидал.

— Тогда слушай меня. Знаешь, что произошло? Сейчас британцы будут бомбить. Племя уйдет отсюда — а тебя зарежут, потому что такие как ты летают здесь, сея ужас и смерть. Я твой единственный шанс, потому что я единственный офицер и белый человек на десять миль в округе. Итак: как твое имя?

— Джей Борн, капитан ВВС САСШ — начал североамериканец игру.

— Что ты здесь делал?

— Совершал полет. Меня сбили.

— Почему?

— Не знаю. Эти придурки сбили меня и все, без предупреждения. Я совершал полет — как система выдала предупреждение, и я едва успел унести ноги, как моя птичка превратилась в груду обломков.

— Где тебя сбили?

— Над… сложное название города, на картах у нас он как Джей-бэд.

— На чем ты летел?

— На Ночном ястребе. Знаешь? — решил солгать Борн, он отчетливо понимал, что признание в том что он пилот Драконихи повлечет за собой последствия. Ему надо было прикинуться обычным пилотом истребителя. В памяти мелькнуло лицо Карины.

— Эф-сто семнадцать?

— Он самый. Знаешь эту машину?

— Приходилось слышать. Откуда ты вылетел?

— Акротири. Кипр.

— Там нет эскадрилий, оснащенных этими самолетами.

— Я знаю. Это был демонстрационный полет.

— Куда? Где ты собирался приземляться?

— Чахлала.

— Миссия?

Капитан Борн решил сыграть североамериканского дурачка.

— Ох, парень, я не знаю. Все что я знаю, так это то, что я должен был перегнать эту птичку в Чахлалу. Между нами парень — я слышал, что британцы хотят ее испытать и купить вот почему им понадобился Ястреб. Ты меня развяжешь?

— Сиди здесь.