Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Предложил я ему совершить это путешествие на велосипеде. Наметил я следующий путь: по железной дороге до Симферополя, оттуда на велосипеде в Алушту, Кучук-Узень, Судак, Феодосию. Из Феодосии на пароходе в Новороссийск. Из Новороссийска по железной дороге во Владикавказ. Из Владикавказа на велосипедах до Тифлиса, откуда по железной дороге через Баку, Ростов на Дону в Донское имение Михалкова. Все путешествие рассчитано на месяц.

16-го числа я выехал с Володей Михалковым из Москвы, написав великому князю следующее письмо:

«Ваше императорское высочество!

16 октября 1904 г., Москва

Хочу еще раз поблагодарить Вас за посещение народного дома. Зная, как Вы не любите и как скучны всегда открытия, я тем более был тронут, что Вы не отказали быть на нашем торжестве.

Я уезжаю только сегодня, не мог поспеть со всеми делами, очень уже много накопилось. Очень рад ехать немного отдохнуть, а то я порядком замучился последнее время.

Еду сегодня прямо в Бахчисарай, Ялта, Алушта, Кучук-узень, Феодосия, Батум, Тифлис, Владикавказ и на обратном пути пробуду несколько дней в Донской области и в Курске у брата.

Мне очень только жаль, что 20-го меня не будет с вашими высочествами. До свидания, ваше высочество, шлю Вам лучшие пожелания, благополучно, без тревог провести последние недели в Усове.

Сестре моей лучше, но я очень рад, что ее высочество запретила ей ехать сегодня в Усово, доктор сказал, что ей надо еще очень поберечь себя. Порецкого я видел и проводил его на поезд прямо в Петербург – он просил доложить вашему высочеству, что мобилизация в Ярославле прошла прекрасно, освободили всех, у кого более двух детей. Он очень сожалел, что не мог Вам представиться.

Вашего высочества всепреданнейший В. Джунковский.»

Взяли с собой около пуда багажа на каждого. Багаж этот мы пристроили к велосипедам, для чего пришлось сделать кое-какие приспособления.

Перед отъездом я тщательно осмотрел велосипед Володи Михалкова, попробовал его, и для безопасности приказал пристроить третий тормоз к заднему колесу. К сожалению, я слишком понадеялся на свой велосипед, не прибавивши к нему третий тормоз, что имело роковые последствия.

В Симферополь мы приехали ночью на 17-ое число, начинало рассветать, слегка морозило, но воздух был дивный. Закусив на вокзале, мы сели на наших стальных коней и двинулись, не торопясь, в путь. Выехав из города, поехали степью. Велосипеды катились легко, скоро показалось солнце и осветило всю долину; впереди виднелись горы. Я наслаждался восторгом Володи. Начали подниматься в гору на Чатырдаг, местность становилась все живописнее и живописнее. Лучи восходящего солнца красиво освещали голые скалы и расщелины.

Мы легко и свободно достигли перевала, остановились немного отдохнуть, любуясь открывшимся видом на море. Начали спускаться, спуск был довольно крутой. Он шел до Алушты 16 верст. Сначала все было хорошо, тормоза слушались отлично, проехали мы таким образом 10 верст зигзагами.

Затем шоссе круто без поворотов пошло прямо к морю, оставалось 5 верст. Навстречу попадалось много арб, мы их объезжали. Вдруг я почувствовал, что тормоз заднего колеса перестал работать, передний же был слишком слаб, чтобы сдерживать на крутом спуске. Велосипед мой стад прибавлять ходу, и, как я ни нажимал ногой, ничего не мог поделать и, быстро обогнав моего спутника Володю, стал катиться вниз с неимоверной быстротой. Я не опасался и спокойно летел, уверенный, что подъезжая к Алуште на ровном месте, я легко остановлю велосипед. Оставалось еще 2 версты всего. Вдруг я вижу еще издали – у колодца три арбы поперек дороги. Объехать их не представлялось возможным, а с двух сторон шоссе каменные стенки. Я кричу, чтобы мне дали дорогу, но татары, не зная, конечно, что со мною происходит, не обратили никакого внимания на меня. Что делать? Удариться об арбы, значит разбиться вдребезги, я решаюсь соскочить с велосипеда, надеясь попасть на ноги, а чтобы умерить при скачке ход велосипеда, быстро повернул руль, обратив переднее колесо в восьмерку и одновременно упершись на руль, вскинул ноги назад, чтобы соскочить. Но инерция не дала мне возможности стать на ноги и я, зацепив ногой за чемоданчик, грохнулся на шоссе коленями.

На минуту я потерял сознание, очнулся от брызг воды в лицо и почувствовал адскую боль в коленях. Когда я открыл глаза, то лежал на шоссе и какой-то татарин, набравши воды в рот, обрызгивал ею мое лицо, рядом лежал велосипед в плачевном виде с измятым передним колесом.

В это время подъехал Володя Михалков, помог мне встать. Боль была ужасная, но досада, что я так глупо испортил всю нашу поездку, которая нам так улыбалась, превзошла ее. Дойдя кое-как до сторожки, я уселся, мне дали воды, я немного отошел от падения, и мы стали рассуждать, что делать дальше. До Алушты оставалось версты 2–3, спуск был уже небольшой, отлогий. Экипажа достать было нельзя, пешком идти – больно. Стали чинить велосипед, кое-как выпрямили колесо, чтобы оно могло вертеться, и, задевая все время за обод образовывало бы естественный тормоз. Я сел тогда на велосипед и по отлогому спуску, спустив ноги и не держа их на педалях, управляя рулем, самокатом доехал до Алушты до почтовой станции.

Стали искать экипаж, чтобы ехать к Княжевичам в Кучук-Узень, хотели нанять коляску прямо в Судак с заездом в Кучук-Узень.

Не нашли – предложили нам верховых лошадей до Княжевичей.

По шоссе – 30 верст, по кордонной тропе по берегу моря – 15 верст. Пришлось решиться на этот способ передвижения. Подали верховых лошадей, я не мог сесть, меня подняли два татарина и посадили в седло, колени меня не слушались. Ехали шагом, временами было жутко, когда приходилось карабкаться в гору по узенькой тропе на скалы, где море ударяло о них, затем спускаться опять к морю, местами же ехали прямо по воде, пересекая волны и лавируя между камнями. После 3–4 часов такой езды добрались до Кучук-Узеня. Эта кордонная тропа и море были до того красивы, живописны, что я временами забывал даже свою боль в ногах. У Княжевичей нас не ждали и были поражены. Я ничего им не сказал, что с нами произошло, слез, вернее, скатился с седла и, стараясь не хромать, вошел в дом. Они как раз садились обедать. За обедом я крепился, чтобы не выдать себя, но под конец сделалось дурно, я побледнел, и пришлось тогда во всем сознаться.

Пригласили врача – оказался очень хороший хирург из местной больницы. Положили меня на диван.

Врач определил сильный ушиб обоих колен с кровоизлиянием в суставах, чашки не повреждены, связки не порваны. Для выздоравливания потребовался покой на несколько дней, поэтому наложили неподвижные связки на обе ноги. Я тотчас написал обо всем этом великому князю, изложив следующим образом: