Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Не меньшее разнообразие встретилось и в оценке литературных произведений. Так, например, многим весьма нравился рассказ Л. Толстого «Где любовь, там и Бог», как и все другие читанные в аудитории произведения этого писателя: «Много ли человеку земли нужно», «Бог правду видит, да не скоро скажет», «Кавказский пленник», но было два или три отзыва и противоположного характера. Первые высказывались так: один говорил, что рассказ нравится потому, что описывается «кротость и смиренность сапожника и его любовь к ближнему», другой отмечает, что «этот рассказ очень даже полезен, за что очень благодарю», третий не совсем ясно, но, по-видимому, также вполне одобрительно по отношению к рассказу замечал, «что он может влиять на некоторых, которые раньше задумали себя поставить» (вероятно, по правильности, по Божьей), по мнению четвертого, «подобные рассказы приносят большую прочную пользу, т. к. из слушателей этих чтений находятся люди уже падшие и бедные; хотя у нас говорится, что «бедность не порок», но бывает часто началом к пороку, а подобные же рассказы, хотя не на всех, но на большую часть падших людей очень действуют; прослушав подобный рассказ, у него является стыд, ему делается стыдно, что он опустился до такой степени и стал заниматься нечестным трудом, и у него является невольно желание и полная охота заняться честным трудом, он начинает искать того занятия, чем он прежде занимался, или другим, но уже честным делом, и даже и товарищей уговаривает, чтобы они приняли с ним участие и тоже начали бы работать хорошие дела, а все глупости бы бросили». Пятый корреспондент заявлял, что «понравилось сочинение Л. Н. Толстого, «потому что для этого круга полезно», шестой – «что это из народного быта и трогательное», седьмой – «что очень выразительно читался», восьмой отмечал рассказ «как облагораживающий душу человека», и девятый лаконически заявлял – «хорошая история сапожника Мартына».

Из двух-трех неодобрительных отзывов причина указана была только в одном: «не нравятся сказки, как например «Где любовь, там и Бог».

Составленный по Шекспиру рассказ Острогорского «Король Лир» 19-летнему ремесленнику очень понравился, а учащийся подросток отнесся к нему отрицательно, благодаря «мрачному, иностранному, без художественности складу». Этот же подросток не одобрил и рассказов Л. Толстого «Бог правду видит, да не скоро скажет» и «Где любовь, там и Бог».

Из других беллетристических произведений, помимо читаемых рассказов Толстого, отдельные одобрения слушателей получили: рассказ «Услуга за услугу» – «потому что про войну», «Дети подземелья» Короленко, «Испытания доктора Исаака» Рубакина, «Мария Кружевница» Хмелевой, «Дары Артабана» и «В ночлежном доме» священника Петрова, «Старик Никита и его три дочери» Сетковой, «Человек за бортом» Станюковича (понравилось, «как Митрошка (Прошка) деньги украл и в пушку спрятал»), «Вильгельм Телль» (потому что уж больно здорово пущено, про свободу), «Капитанская дочка», «Сорочинская ярмарка».

Характерный взгляд высказал один 30-летний рабочий из постоянных посетителей сухаревской аудитории, давший на все вопросы весьма грамотные обстоятельные ответы и удостоверивший, что ему все нравится, кроме «Ревизора», «Ревизор» же, «могу сказать нежелательно было бы слушать такие вещи, т. к. здесь говорится исключительно о недостатках начальства русского; недостатки начальства нам знать не надо, т. к. от этого нам, необузданным мужикам, пользы мало, а как русским людям, даже прискорбно слушать, что начальство наше с недостатками, т. к. мы привыкли видеть в своем начальстве покровителей и защитников, а потому я желал бы, чтобы, когда вздумают читать о начальстве, то чтобы читалось об их хорошей стороне»

Среди других замечаний, нашедших выражение в полученных ответах, были весьма одобрительные ответы о световых картинах, которыми сопровождались чтения, а один 27-летний служащий в вагонных мастерских общества конно-железных дорог, мечтавший, как видно, быть снова «помощником декоратора», чем он занимался ранее, так писал про картины: «понравились очень выделяющиеся картины, в которых выяснены чувства в каждой написанной фигуре, и как хорошо работает рука и кисть декоратора, а я, как служивший при декораторе, и еще все более и более углубляюсь в эти картины, и даже с чувством всегда иду только посмотреть картины».

Двум другим слушателям понравился кинематограф.

Чувство благодарности к попечительству за чтения и выражение одобрения их программ рельефно сказались в ответе одного, по-видимому, довольно развитого и грамотного взрослого рабочего из постоянных посетителей сухаревской аудитории, который написал: «за все прочитанное и слышанное могу сказать только душевную благодарность потому, что все мною слышанное так нравилось мне, что я всегда после каждого чтения готов душевно благодарить за подбор чтений, но не знал кого, теперь, когда явился удобный случай, я прошу передать мою искреннюю благодарность за подбор всех поставленных чтений».

Другой слушатель той же аудитории, 19 летний ремесленник, переплетчик, пытался выразить те же чувства стихами, которые я и привожу с сохранением орфографии автора:

За все Большое Вам СпасибоИмею честь сказать я вамИз прослушанного нами весьмаПондравилось все намНапример Индия, индусыПро них не знали мы покаИ с иранцами китаецИ Волга матушка река…Мы встречаем развлечениеИ поучение для насЗа что из зрителей многихВесьма одобрили уж вас.

Лечебница наша для алкоголиков в этом году все более и более приобретала доверие населения, и число больных все увеличивалось. Что касается успеха лечения, то, по имевшимся данным, можно было придти к заключению, что лечение гипнозом дало до 45 % излечившихся, фармацевтическими же средствами до 20 %.

Некоторым из наиболее аккуратных пациентов предложено было описать, как они себя чувствовали до лечения и какое заметили действие лечения. <…>[660]

Рабочие собрания в народных домах происходили по примеру прежних лет: в Сухаревском народном доме по четвергам собирались рабочие типолитографского и переплетного производства, а по субботам – кондитерского; в Грузинском и Спасском – рабочие механического производства и в Немецком – ткачи и пуговичники. <…>[661]

Что касается собраний рабочих механического производства, ткачей и кондитеров, которые шли уже третий год, нельзя было не заметить достигнутого ими успеха. Трехгодичные их собрания не могли не отразиться на их развитии и некотором материальном улучшении. Общества взаимопомощи, открытые ими, своей благотворной деятельностью еще сильнее сплотили рабочих; собрания против прошлогодних стали многолюднее – нередко доходили до 200–400 человек и более. Больным местом были дела по Обществу взаимопомощи. Много места занимало и Общество потребителей с их лавками, открытыми рабочими механического производства на широких началах, но как дело новое, всесторонне не рассмотренное, то и приведшее к плачевным результатам, создав массу недоразумений. Несмотря на всякие неудачи, отрадно было выносить из собраний впечатление, что рабочие сознавали пользу объединения, пользу собраний и не только самостоятельно разбирались в поставленных вопросах, но возражали своим руководителям и указывали их промахи и ошибки. Бывали случаи, когда целые фабрики рабочих являлись на собрания с просьбой разобраться в их нуждах и помочь выбраться из них, получив же просимое, бросали собрания. Это, конечно, больно отзывалось на собраниях, тем не менее сознание, что они нуждались, чтобы им помогли, давало некоторое утешение в этом разочаровании.