Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

«Ты переутомилась вчера, — ответил чародей, — путь был долог. Наверное, тебе надо отдохнуть. Пойдем обратно в постель».

Не успел он договорить, как я вздрогнула, проснулась и обнаружила, что нахожусь в своей опочивальне. Муж лежал рядом и как будто спал. Я застыла, боясь пошевелиться, а в голове снова и снова проносились увиденные ночью картины.

Описание забот и хлопот, которыми окружили меня утром, дабы окончательно соблазнить и покорить, а также череда дневных развлечений не могли вызвать ничего, кроме отвращения. Остановлюсь лишь на одном обстоятельстве. Тогда я обратила на него внимание, и только, а стоило бы призадуматься и заглянуть в будущее.

Мы с вами знаем, что у нашего мучителя нет своего лица, а значит, нет и характерного для него выражения. В глазах Мограбина пылает только то чувство, которое владеет им в данный момент, а потому в ярости, гневе, бешенстве или мести он становится страшнее и омерзительнее, нежели сами эти страсти. Когда это чудовище зверствует, по нему видно, что жестокость пропитывает его насквозь. Что до земного тела Мограбина, то время давно его разрушило, а его порочная душа без конца вселяется то в один созданный его могуществом образ, то в другой.

Мое так называемое сновидение, вопреки намерениям того, кто послал его мне, произвело на мою душу гнетущее впечатление. Меня с самого детства предупреждали, что когда-нибудь я стану царицей, отец велел внушать мне взгляды и понятия, соответствующие моему положению. Распущенность, свидетелем которой я стала, возмутила меня. В Баале, которого мне показали в качестве бога, по-моему, за исключением ослепительной наружности, не было ничего божественного. И, как только мой муж вышел из спальни, я сунула руку под подушку, чтобы найти тот необыкновенный букет, что принес мне столь дикое видение. Никаких цветов там не оказалось, и расстроивший меня сон я приписала своему разыгравшемуся воображению, потому что много раз слышала: людям снится то, что их тревожит. И я решила впредь держать себя в руках и никому не рассказывать о своих видениях.

Мой чародей самым проникновенным тоном поинтересовался, как я спала.

«Не очень хорошо, — отвечала я. — Меня мучали отвратительные сны».

На мгновенье досада отразилась на его лице, но оно тут же прояснилось.

«Это из-за того, что ты вчера переутомилась. И что же тебе не понравилось в твоих снах?»

Он прикрыл глаза рукою, но я видела, что они неотрывно следят за каждым моим движением. Стараясь держаться самого непринужденного тона, я ответила, что, мол, у меня в голове всё смешалось и я помню только, что очень много ела и пила.

«В детстве, — добавила я, — меня часто терзали страшные сны, и причиной их всегда было переедание. К счастью, с тех пор всё изменилось».

«Отдых, прогулка и здоровое питание улучшат твое самочувствие, — заявил мой мучитель. — Я пришлю к тебе твою наставницу. Хочу отблагодарить ее за мое бесценное счастье, которому она поспособствовала, и, пока я не соберу всё, что для этого нужно, она побудет в этом дворце, и ты сможешь с ней поболтать. Позже я отошлю ее, так и знай. Да, мы ей обязаны, но она — колдунья, и ей тут не место. Здесь властвуем только ты и я, и мы должны действовать в согласии друг с другом».

Слушая эти объяснения, я опустила глаза, дабы не выдать свое огорчение тем, что меня лишают моей единственной наперсницы. Однако тогда я еще безумно любила своего соблазнителя, и моя воля была неразрывно связана с его.

Вскоре персиянка присела на мою кровать.

«Пора вставать, моя царица, — сказала она. — Твое недомогание пройдет, если подышать свежим воздухом».

«Ты покинешь меня?» — спросила я.

«Да, — отвечала она, — осторожности ради я оставлю тебя, но не навсегда. Сердце мое разорвалось бы от боли, если бы я не льстила себя надеждой, что нам еще не раз доведется свидеться. К тому же здесь всё в твоей власти, и тебе некогда будет скучать. Но что я слышала? Тебе приснился плохой сон? Ты же знаешь, что я умею толковать сны, как никто другой. Постарайся вспомнить, что ты видела».

Слова уже вертелись у меня на языке, но тут я сообразила, что раз я не открылась Мограбину, которому должна доверять безгранично, то не вправе довериться никому другому.

«Я ничего не помню, — солгала я. — Это видение пронеслось у меня перед глазами, словно облако, и так же быстро растаяло. Как хорошо, что всё забылось, осталось лишь неприятное ощущение чего-то насквозь лживого».

Персиянка вздрогнула от удивления, и позже я смогла понять, почему: замысел Мограбина, целью которого было окончательно меня соблазнить и совратить, потерпел провал. Да, моя голова и сердце были очарованы, чувства пришли в смятение, но яд не проник в душу. Оказалось, она защищена лучше, чем я того заслуживала.

Пришлось вставать, и мне предложили на выбор двадцать утренних нарядов. Я остановилась на том, что понравился мне больше всех.

«О, как ты прекрасна, моя царица! — воскликнула персиянка. — Никто не догадается, что ты плохо спала эту ночь. Прикажи подать лошадей и колесницу, не забывай, что сто тысяч рук готовы служить тебе каждое мгновенье и что даже у этих стен есть уши».

Я распорядилась, и тут же совсем рядом раздался удивительно ласковый голос:

«Лошадей и колесницу для нашей царицы!»

Не успела я и глазом моргнуть, как всё, о чем я просила, оказалось у дверей, не было только возницы.

«Кто же будет править?» — удивилась я.

«Видишь вожжи? — спросила персиянка. — Кони помчат тебя сами, только скажи им куда».

«Хочу подышать воздухом», — промолвила я, не задумываясь.

Вожжи натянулись как будто сами собой, и колесница полетела по полям, которые показались мне дивно прекрасными. Потом я заметила какие-то постройки и спросила, для чего они предназначены.

«Там, — персиянка показывала рукой то на одно здание, то на другое, — загон для слонов, здесь — для верблюдов, а дальше — конюшни и стойла».

«Но кому всё это нужно, если здесь нет людей?»

«Людей здесь ровно столько, сколько животных, просто люди тут не имеют человеческого обличья, его им возвращают только при необходимости. Всё остальное время они живут в облике того или иного животного».

«Какая дикость!» — возмутилась я.

«Постой, моя царица! — воскликнула персиянка. — Ты возвысилась до общения с духами, так учись относиться к людям не так, как прежде, и пойми: три четверти простых