Рифтеры - Питер Уоттс

Вполне возможно, что эта интерлюдия не предвещает ничего хорошего.

Со временем морское дно поднимается впереди поло­сатым утесом, заполняя всю поверхность экрана. В стене, к которой приближается судно, виден провал – огромное подводное ущелье, – расколовший Шотландский шельф так, словно сам Бог орудовал здесь пестиком для колки льда. Навигация именует его Водостоком. Кларк помнит это название: так называется самая большая достопри­мечательность, расположенная на этой стороне залива Фанди. Лабин, делая ей приятное, сворачивает на не­сколько градусов с курса, для того чтобы пройти под одним из колоссальных сооружений, расположенных на полпути к горловине каньона. Когда подлодка прохо­дит мимо, Кен включает передние прожекторы: границы оптической арки настолько размыты, что Кларк при­нимает ее за прямую линию. В лучах становится вид­на громадная морская мельница[89]. Подлодка проходит под огромной лопастью, ступица и наконечник скры­ты в сумраке, царящем по обе стороны. Она едва дви­жется.

А ведь было время, когда это сооружение было кон­курентоспособным. Не гак давно течения, проходящие через Водосток, обеспечивали столько джоулей в секунду, сколько могла дать мощная геотермальная электростан­ция. Но климат изменился, а вместе с ним изменились и течения. Теперь это место – всего лишь туристическая достопримечательность на пути амфибий‑киборгов: неве­сомые развалины постоянно окутаны темнотой.

«А ведь мы и сами такие», – думает Кларк, когда судно проплывает мимо. В этот самый момент она и Лабин на несколько секунд застывают в невесомости, оказываясь аккурат между двумя полями притяжения. По­зади – «Атлантида», несостоявшееся прибежище. А впе­реди – Впереди тот самый мир, от которого они прятались.

В последний раз Лени выходила на сушу пять лет на­зад. В то время апокалипсис только начал свою работу; кто знает, насколько безумным стало это шоу? До «Ат­лантиды» информация доходила лишь в общих чертах: мрачные слухи, разрозненные мелочи, просочившиеся из обтрепавшейся заплаты телекоммуникационного спектра, охватывавшего Атлантический океан. Вся Северная Аме­рика в карантине. Остальной мир ожесточенно спорит о том, стоит ли прикончить ее из жалости или попросту дать умереть собственной смертью. Большинство стран еще борется, не подпуская Бетагемот к своим границам; другие же приветствуют микроб Судного дня, кажется, с восторгом встречают сам конец света.

Кларк не очень понимает, как такое получилось. Воз­можно, жажда смерти, захороненная глубоко в коллектив­ном бессознательном. А может, сыграло роль злорадное удовлетворение тем, что даже обреченные и угнетенные дождутся часа расплаты. Смерть – это не всегда пора­жение: иногда это шанс на то, чтобы умереть стиснув зубы на горле врага.

На поверхности сейчас умирали многие. И немало че­ловек скалили зубы. Лени Кларк не знает, почему. Она знает лишь то, что многие из них поступают так во имя ее. Ей также известно, что их число увеличивается.

Лени дремлет. Когда снова открывает глаза, кубрик сияет рассеянным изумрудным светом. На носу «Вакиты» четыре иллюминатора: сквозь огромные плексигласовые слезы струятся лучи света. Два верхних окутывает матовая зеленая пустота; в нижних виден рифленый слой песка, проносящийся прямо под ногами Кларк.

Лабин отключил цветной кодер. На экране навигатора «Вакита» взбирается по монохромному отлогому склону. Эхолот показывает глубину 70 метров, та постепенно по­нижается.

– Сколько я проспала? – спрашивает Кларк.

– Да недолго.

От уголков глаз Лабина расходятся свежие красные шрамы – видимые следы от имплантации нейроэлектрических элементов в зрительные нервы. При взгляде на его лицо Кларк все еще испытывает невольную дрожь; она не уверена, что сама доверилась бы хирургам корпов, пусть сейчас и они, и рифтеры были на одной стороне. Лабин же явно думает, что дополнительные возможности сбора данных стоили такого риска. А может, это просто еще одна экстраспособность, которую он так хотел, но в прошлой жизни так и не получил к ней допуск.

– Мы уже около Сейбла? – спрашивает Кларк.

– Почти.

Навигационное устройство издает блеющий звук: чет­кое эхо от склона на два часа. Лабин сбрасывает скорость, разворачивается на правый борт. От центробежной силы Кларк качает в сторону.

Тридцать метров. Море за бортом кажется ярким и холодным, как будто смотришь в зеленое стекло. «Вакита», двигаясь на минимальной скорости, проползает вдоль склона, принюхиваясь к каркасу из труб и балок, который набухает на навигационном дисплее. Кларк на­клоняется вперед, стараясь увидеть что‑то в лучах мутного света. Ничего.

– А какая там видимость? – спрашивает она.

Лабин не отрывается от управления и не смотрит на­верх.

– Восемь и семь десятых.

Двадцать метров до поверхности. Внезапно вода впе­реди темнеет, как будто на поверхности происходит солнечное затмение. Спустя мгновение темнота впереди превращается в гигантский палец: закругленный конец какого‑то цилиндрического сооружения, наполовину по­гребенного под песчаным наносом, покрытого губками и морскими водорослями, на расстоянии его округлые формы теряются в дымке. Навигация определяет высо­ту – примерно восемь метров.

– А я думала, оно плавает, – говорит Кларк.

Лабин тянет на себя рукоятку: «Вакита» выбирается

на поверхность рядом с конструкцией.

– Они его вытащили на мель, когда колодец пересох.

Значит, громадный понтон затопили. На верхней пло­щадке стоят балки и подпорки; леса виселицей тянутся к солнечному свету. Лабин осторожно проводит между ними субмарину, которая подчиняется ему, словно игла искусному вышивальщику. Приборы показывают, что подлодка вошла на арену, по краям которой стоят четы­ре таких цилиндра, образуя квадрат. Кларк различает их размытые водой контуры. Опоры и связующие фермы похожи на прутья клетки.

«Вакита» выныривает на поверхность. Вода потоком стекает с оргстекла, и мир снаружи какое‑то время подер­нут рябью, но его очертания быстро обретают четкость. Субмарина всплыла как раз под буровой платформой; ее подбрюшье походит на металлическое небо, простираю­щееся над ними не более чем в десяти метрах, которое с земли держит сеть несущих пилонов.

Лабин выбирается из кресла и хватает поясную сумку, висящую на крючке.

– Вернусь через несколько минут, – говорит он, от­крывая верхний люк.

Быстро поднимается по ступенькам. Кларк слышит плеск воды, доносящийся снаружи.

Он по‑прежнему не рад, что она поплыла с ним. Но Лени, не обращая внимания на все маневры Лабина, следует за ним.

Сквозняк, ворвавшийся внутрь через отверстие люка, холодит ее лицо. Поднявшись на обшивку субмарины, она оглядывается вокруг. Небо – та его часть, которую видно сквозь стойки и опоры, – серое и затянуто тучами; океан цвета пушечной бронзы простирается до самого горизонта. Позади Кларк слышатся какие‑то звуки. От­даленный пульсирующий рев. Слабый клекот, похожий на сигнал тревоги. Что‑то знакомое, но Лени никак не может сказать точно. Она поворачивается.