Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

с ним в совершенстве, великолепии и размахе. Правда, венецианские художники, даже Тициан, не так глубоко, как флорентийцы, проникали в тайные надежды и чувства, отчаяние и трагедии людей, часто они слишком любили одежду и плоть, чтобы добраться до души. Рёскин был прав: после Беллини, за исключением Лотто, настоящая религия исчезает из венецианского искусства.38 Венецианцы ничего не могли поделать, если крах крестовых походов, триумф и распространение ислама, падение папства в Авиньоне и папский раскол, секуляризация папства при Сиксте IV и Александре VI и, наконец, отделение Германии и Англии от Римской церкви ослабили веру даже верующих и не оставили многим бодрым духом ничего лучшего, чем есть и пить, спариваться и исчезать. Но никогда еще христианское и языческое искусство не жили в такой довольной гармонии. Та же кисть, что рисовала Деву, рисовала и Венеру, и никто не жаловался. Это также не было сибаритским искусством или жизнью в роскоши и легкости; художники работали до изнеможения, а люди, которых они изображали, часто были мужчинами, которые сражались в битвах и управляли государствами, или женщинами, которые управляли такими мужчинами.

Венецианские художники были слишком увлечены цветом, чтобы сравниться с тщательной проработкой флорентийских мастеров. Но они все равно были хорошими рисовальщиками. Один француз однажды сказал, что l'été c'est un coloriste, l'hiver c'est un dessinateur — «лето — колорист, зима — дизайнер»;39 Безлистные деревья демонстрируют чистые линии. Но эти линии все еще остаются под зеленью весны, коричневым цветом лета и золотом осени. Под великолепием цвета у Джорджоне, Тициана, Тинторетто и Веронезе есть линия, но она поглощена цветом, как структурная форма симфонии скрыта ее течением.

Венецианское искусство и литература воспевали славу Венеции даже тогда, когда ее экономика тонула в руинах Средиземноморья, на одном конце которого господствовали турки, а на другом — Европа, ищущая американское золото. И, возможно, художники и поэты были оправданы. Никакие превратности торговли или войны не могли погасить гордую память о чудесном веке 1480–1580 годов, когда Мочениго, Приули и Лоредани создали и спасли императорскую Венецию, Ломбарди и Леопарди украсили ее статуями, Сансовино и Палладио увенчали ее воды церквями и дворцами, Беллини и Джорджоне, Тициан, Тинторетто и Веронезе вознесли ее в лидеры искусства Италии, Бембо пел безупречные песни, Мануций изливал на всех желающих литературное наследие Греции и Рима, а неисправимый, неуемный, мефистофелевский бич князей восседал на Гранд-канале.

ГЛАВА XXIII. Угасание Возрождения 1534–76

I. УПАДОК ИТАЛИИ

Захватнические войны еще не закончились, но они уже изменили лицо и характер Италии. Северные провинции были настолько опустошены, что английские посланники советовали Генриху VIII оставить их Карлу в качестве наказания. Генуя была разграблена, Милан обложен налогом до смерти. Венеция была усмирена Камбрейской лигой и открытием новых торговых путей. Рим, Прато и Павия подверглись разграблению, Флоренция голодала и истекала финансовой кровью, Пиза наполовину разрушила себя в борьбе за свободу, Сиена была измучена революциями. Феррара обнищала в долгой борьбе с папой и опозорилась, пособничая безответственному нападению на Рим. Неаполитанское королевство, как и Ломбардия, было разорено и разграблено чужеземными армиями и долго томилось под властью чужеземных династий. Сицилия уже была питомником разбойников. Единственным утешением Италии было то, что завоевание ее Карлом V, вероятно, спасло ее от разорения турками.

По Болонскому мирному договору (1530) контроль над Италией перешел к Испании за двумя исключениями: осторожная Венеция сохранила свою независимость, а наказанное папство получило подтверждение своего суверенитета над государствами Церкви. Неаполь, Сицилия, Сардиния и Милан стали испанскими зависимыми территориями, управляемыми испанскими вице-королями. Савойе и Мантуе, Ферраре и Урбино, которые обычно поддерживали Карла или потворствовали ему, было позволено сохранить своих коренных герцогов при условии их хорошего поведения. Генуя и Сиена сохранили свои республиканские формы, но в качестве испанских протекторатов. Флоренция была вынуждена принять еще одну линию правителей Медичи, которые выжили благодаря сотрудничеству с Испанией.

Победа Карла ознаменовала еще один триумф современного государства над Церковью. То, что Филипп IV Французский начал в 1303 году, было завершено Карлом и Лютером в Германии, Франциском I во Франции, Генрихом VIII в Англии, и все это в понтификат Климента. Державы Северной Европы не только обнаружили слабость Италии, но и потеряли страх перед папством. Унижение Климента подорвало уважение, которое трансальпийское население испытывало к папам, и мысленно подготовило их к отделению от католической власти.

В некоторых отношениях испанская гегемония была благом для Италии. Она на время положила конец войнам итальянских государств друг с другом, а после 1559 года прекратила, вплоть до 1796 года, сражения иностранных держав на итальянской земле. Она дала народу некоторую преемственность политического порядка и утихомирила яростный индивидуализм, который сделал и не сделал Ренессанс. Те, кто жаждал порядка, приняли порабощение с облегчением; те, кто дорожил свободой, скорбели. Но вскоре расходы и наказания, связанные с подчинением, нанесли ущерб экономике и сломили дух Италии. Высокие налоги, взимаемые наместниками для поддержания своей пышности и солдат, суровость законов, государственные монополии на зерно и другие товары первой необходимости препятствовали развитию промышленности и торговли; а местные князья, соревнуясь в тщеславной роскоши, следовали той же политике налогообложения, чтобы расстроить экономическую деятельность, которая их поддерживала. Судоходство упало настолько, что уцелевшие галеры уже не могли защитить себя от берберских пиратов, которые совершали набеги на корабли и побережье и уводили итальянцев в рабство к мусульманским сановникам. Почти так же неприятны были иностранные войска, расквартированные в итальянских домах, открыто презирающие некогда непревзойденный народ и цивилизацию и вносящие более чем весомый вклад в сексуальную распущенность эпохи.

Италию постигло еще одно несчастье, более губительное, чем разрушения, причиненные войной и подчинением Испании. Обогнув мыс Доброй Надежды (1488) и открыв водный путь в Индию (1498), Италия получила более дешевое средство передвижения между странами Атлантики и Центральной Азией и Дальним Востоком, чем хлопотный путь через Альпы в Геную или Венецию, затем в Александрию, по суше в Красное море и снова на кораблях в Индию. Кроме того, контроль восточного Средиземноморья турками делал этот путь опасным, подверженным дани, пиратству и войнам; это в еще большей степени относилось