"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

— А ты не хочешь? — поинтересовался разведчик. «Туда куда-нибудь, в Персию, или в Китай, я имею в виду».

Петя потер подбородок. «Было бы неплохо, но сам знаешь, не след мне на Москве появляться — царь Иван вряд ли меня забыл».

— Надо подумать, — сказал ему тогда Джон.

— А с этой Марией — ты ее не сразу приглашай, пусть она к тебе привыкнет немного, поухаживай за ней, ну так, по-отечески, конечно. Если бы твой брат был сейчас под рукой…, — Джон не закончил и вздохнул.

Петя не выдержал и расхохотался. «Мой брат помолвлен нынче, так что не думай — он бы эту Марию в постель не стал укладывать».

— Да, Марта говорила мне. Не боитесь, все же разница в возрасте у них немалая? — задумчиво спросил разведчик.

— Так мы за Тео все же спокойны будем, — ответил Петя. «Девочка она, сам знаешь, какая — голова у нее в облаках, еще, не приведи Господь, влюбится в кого-то неподходящего. А к Стивену она привыкла, свой человек, да и как повенчаются они, в море он больше не пойдет, даже здесь, в Европе, — и то капитаном не хочет наниматься.

— Ну посмотрим, как все оно сложится, — сказал Джон.

— Про Орсини ничего не известно? — Петя внимательно взглянул на разведчика.

— Как сквозь землю провалился, — Джон немного помолчал. «Франческо, уже, кажется, всю Италию обыскал — нет ни Орсини, ни мальчика».

— Далеко путешествовать герцог не может, — Петя задумался. «А вот отправиться на Сицилию, Сардинию, или Капри — почему бы и нет? И про Дубровник не забудь, он хоть и под управлением турок, но, в общем, довольно независимое государство, которое не обязано докладывать султану обо всех своих жителях.

— Ну я же говорю — умен, — разведчик потрепал Петю по плечу.

— Как здесь красиво! — искренне сказала Мария, оглядывая гавань Виндау. Дул легкий, чуть влажный западный ветерок, море играло низкой волной.

— Ну давайте, — Петя показал на маленький бот с одним парусом. «Позвольте я вам помогу», — он подал Марии руку.

— А вы умеете? — садясь на скамью, вдруг, испуганно спросила герцогиня.

— Ну, — Петя засучил рукава рубашки, — не стал бы я вас приглашать в море, если бы не мог справиться с такой небольшой лодкой, ваша светлость.

— Я смотрю, вы не стали сюда хорошее платье надевать — он указал на ее потрепанную, скромную коричневую юбку, — и правильно. Тот бархат, что вам вчера привезли — его от воды беречь надо, поставите пятно, — оно не сойдет, — а шерсть, — такая как эта, — почти ничего не боится. Ну, вы готовы? — он, потянувшись, отвязал канат.

Мария кивнула и улыбнулась.

— Как хорошо в море! — Мария вдруг раскинула руки и закрыла глаза. «Так свободно! Я даже не знала, герр Питер, что так бывает. А ведь Англия, — там же везде море?».

— Везде, — сказал Питер, наливая ей вина. Они сидели на пологом, зеленом берегу Венты, лошади были привязаны неподалеку. «Англия, ваша светлость, это же остров, — он улыбнулся, — она со всех сторон окружена водой».

— А вы много плавали, герр Питер? — спросила девушка.

— Ну, я же торговец, ваша светлость, — начал Воронцов, но герцогиня его перебила: «Герр Питер, вы меня называйте по имени, ну, или фрау Мария, если вам удобнее».

— Спасибо, — он улыбнулся. «Так вот, фрау Мария, торговцы — они часто путешествуют. Я даже в Новом Свете был».

Девушка ахнула и попросила: «Расскажите, пожалуйста. Так интересно!».

— Только сначала поедим, — ворчливо сказал Петя, потянувшись за корзинкой, что он взял на своем постоялом дворе.

— Позвольте мне, — попросила Мария, и, развернув большую льняную салфетку, удивилась:

«Ой, тут даже сыр есть!»

— Ну какой же обед без сыра, — Петя рассмеялся, глядя на то, как ее ловкие, худенькие руки хлопочут над провизией. Колец и браслетов на ней не было. «Продала все, что ли?», — подумал Петя. «Господи, бедное создание, вчера за обедом ела, как будто голодает, и давно уже. Да, наверное, так оно и есть».

— А вы, наверное, и в Париж ездили, — мечтательно вздохнула Мария.

— Ездил, конечно. Сейчас я вам буду рассказывать, а вы ешьте, — Петя отрезал кинжалом большой кусок свежего хлеба и водрузил на него такой же большой ломоть заячьего паштета.

Мария облизала пальцы и сказала: «Как вкусно!»

— Ну вот, а теперь слушайте, — Петя посмотрел на нее, и с удивлением увидел, как покраснела девушка. «Что такое?» — озабоченно спросил он.

— А я нигде не была, — кусая губы, сказала Мария. «Только на Москве и тут, — она вздохнула, — в Ливонии.

— Ну ничего, вы еще такая молодая, — уверил ее Петя, — увидите и Лондон, и Париж. «Вам холодно?», — спросил он, увидев, как девушка чуть поежилась.

— От реки немного зябко, — Мария вздохнула. По тихой, освещенной лучами закатного солнца, Венте, плыли лебеди.

— Что ж вы шаль с собой не захватили? — удивился Воронцов, и тут же покраснел:

«Простите».

«Надо здесь, в Виндау, купить ей, и привезти завтра», — сказал он себе. «Найдется же тут простая шерсть, ладно, пусть хоть невидная какая-нибудь».

— Возьмите, — сказал он ей, потянувшись за своим плащом. «В нем не замерзнете».

— Спасибо, — ответила Мария, и, укутавшись, потянула носом: «Как пахнет приятно».

— А это, — Петя потянулся и закинул руки за голову, — надо моего цирюльника благодарить, фрау Мария. Он мне делает ароматическую эссенцию для умывания — кедр и какая-то трава, индийская. Ну что, — он усмешливо посмотрел на девушку, — согрелись?

— Да, — тихо ответила Мария, и потерлась щекой о темную ткань плаща.

— Спокойной ночи, фрау Мария, — Питер помог ей спешиться, и, улыбнувшись, сказал:

«Завтра я привезу вам шаль. Кашемира не обещаю, но тепло будет. И, вы говорили, тут еще замки есть?»

— Да, но совсем разрушенные, еще орденских времен, — девушка все стояла, поглаживая холку белой, аккуратной кобылки.

— Ну, вот и съездим, посмотрим, — Питер взял кобылку под уздцы. Их пальцы на мгновение встретились, и девушка, зардевшись, сказала: «Такая хорошая лошадь, спасибо вам».

— Она теперь ваша, — Воронцов посмотрел на Марию. «Я ее отведу на конюшню, а вы идите спать, поздно уже».

— Спасибо, — она присела, и легко, по-детски вздохнув, сказала: «Как будто в сказке, герр Питер. Даже просыпаться страшно — вдруг все исчезнет…», — она не договорила, и, опустив ресницы, отвернувшись, быстро пошла через двор.

Оказавшись в опочивальне, девушка подошла к высокому окну, и еще успела услышать скрип ворот и стук копыт его коня.

Она сцепила тонкие, холодные пальцы и прижалась лбом к запыленной, грубой ставне.

— Питер, — сказала Мария тихо, будто пробуя его имя на вкус. «Питер», — повторила она.

Девушка села на огромную, старую кровать, и, с ненавистью обведя глазами комнату, опустила голову в руки.

Тогда, в Новгороде, после свадьбы, она точно так же сидела на краю кровати, рыдая, мечтая только об одном — оказаться сейчас где-то в другом месте, там, где будет спокойно и тихо, там, где будут батюшка с матушкой, и братья, и Ефимия, и Марфа Федоровна. Маша плакала, когда узнала, что она погибла, плакала, вспоминая ее спокойные, добрые зеленые глаза, ее уверенные, ласковые руки.

Венчали их по двум обрядам — православному и лютеранскому. Магнус был пьян — он начал пить еще за несколько дней до свадьбы, и сейчас, на пиру, еле держался на ногах. Царь был весел — он посылал еду ближним боярам, и поднимал кубки за удачу в войне. «Наша теперь Ливония», — он потрепал по щеке Машу. У государя были жесткие, сильные пальцы, и хищная улыбка. «Налей-ка сестре своей вина, Васька», — обернувшись, велел он.

Она выпила тогда, закрыв глаза, полный кубок, что поднес ей брат, — только чтобы забыться, чтобы не видеть лица Ивана Васильевича, не видеть Магнуса, заснуть, и проснуться только наутро.

Ей стало плохо еще там, на пиру, и Матвей Федорович, увидев ее бледное лицо, наклонившись над ее креслом, сказал: «Пойдем, Маша».

Он терпеливо ждал, пока ее тошнило — вином, страхом, ненавистью. Потом, умыв ее, Вельяминов вздохнул: «Ну, пора и на брачное ложе».