Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

Корчер Джойвар метался по крохотной комнатке, но нигде не находил выхода. Он в ловушке, в смертельной западне, и дверь окончательно захлопнулась за ним! У него нет выхода! Нет?!!?

Спустя короткое время за ним пришли, и Джойвар на подкашивающихся ногах потащился обратно в зал суда. Мозг лихорадочно просчитывал и тут же отбрасывал варианты. В клетке он едва не лишился чувств и выслушивал долгое чтение приговора, вцепившись в перекладину статьи подсудимых.

— …На основании Закона о бунтовщиках от пятого третьего 5152 года, суд приговаривает Джойвара Корчера, тридцати четырех лет, к высшей мере наказания — смертной казни! — раздалось в голове Джойвара похоронным набатом.

Десятки любопытствующих, изумленных и негодующих лиц завертелись у него перед глазами, и, цепляясь за остатки реальности, Джойвар истошно закричал, перекрывая стук судейского молотка и неровный шум в зале.

— Это все неправда! Мне заплатили люди из секретной службы! Они дали мне двести тысяч, чтобы я выстрелил в полицейского, а затем признал свою вину! Я им до этого продавал информацию о Движении! Это все подстроено, подстроено! Они писали на бумажке все, что я должен был говорить!..

Полицейские замешкались, открывая дверь в клетку, а Джойвар кричал, зажмурив глаза и вцепившись в перекладину. Он называл подробности, имена и даты, слова сыпались из него как из разорванного мешка вперемешку со слюной и нечленораздельным визгом. Он совсем зашелся криком, когда сильные руки схватили его, отодрали от скамьи подсудимых, зажали рот и потащили прочь. Это был уже не человек, а кусающееся, лягающееся и визжащее нечто, и за порогом зала рассудок окончательно оставил Корчера Джойвара.

Зал к этому времени походил на растревоженный улей. Все уже были на ногах, кто-то в задних рядах, уже поняв, в чем дело, пытался выбраться наружу, но полицейские в дверях вежливо, но непреклонно отталкивали самых нетерпеливых обратно.

— Внимание! — мощный голос внезапно перекрыл окружающий шум. — Всем вернуться на свои места и соблюдать тишину!

На возвышении перед столом судьи, испуганного скорчившегося в своем кресле, словно ниоткуда появился высокий широкоплечий человек в длинном черном плаще. В его голосе была резкая властность, и его словам подчинились. Шум в зале стал понемногу стихать.

— Благодарю, — человек в плаще слегка наклонил голову. — Я сожалею о происшедшем только что инциденте и прошу вас о нем забыть.

— Как это забыть?! — раздался в наступившей тишине одинокий голос, кажется, Бэлла Флокасса. — И кто вы такой?

На последний вопрос мог бы ответить Корчер Джойвар, наверняка узнавший бы своего куратора, час назад ведшего разъяснительную беседу с адвокатом, но Джойвара уже не было в зале.

— Будем считать, я из секретной службы, — человек в плаще попытался улыбнуться, но вышла у него лишь кривая усмешка. — Во имя государственных интересов Горданы я требую, чтобы последние нечленораздельные выкрики подсудимого навсегда изгладились из вашей памяти!

— Так это была правда?! — раздался чей-то голос из глубины зала. — И весь этот процесс от начала и до конца был сфабрикован?!

— Какое это имеет значение?! — «представитель секретной службы» заметно нервничал. — В любом случае, мы не позволим никому из вас бросить тень на горданское правосудие! Вы все должны быть патриотами нашей страны и понять…

— Быть патриотом — это не значит покорно повторять ложь, которую вы пытаетесь скормить народу, прикрываясь высокими интересами! — отважно закричал Бэлл Флокасс. — В Гордане свободная пресса!

— Если вы не способны понять, мы вас заставим! — человек в плаще, похоже, справился с волнением. — При выходе из зала суда все вы сдадите аудио и видеоматериалы и дадите подписку о неразглашении! А если кто-то из вас попробует где-то что-то вякнуть в какой-то газетенке, я обещаю ему за это уютный тюремный срок, а газете — быстрое и скорое закрытие! Вы поняли?!

Шум в зале достиг предела. На все еще работающем магнитофоне Билона загорелась красная лампочка, показывая слишком большую силу звука. На лицах полицейских, выстроившихся у входных дверей, появилось выражение мрачной решимости.

— Вы все записали?! — повернулся Билон к Орне Маруэно.

— Все, — Орна, как ни странно, оставалась спокойной посреди гвалта.

— Дайте сюда кассету!

— Зачем?

— Дайте кассету! — Билон чуть ли не силой вырвал магнитофон из рук девушки. — Я знаю, как ее пронести наружу!

Это подействовало. Орна Маруэно замолчала и вопросительно посмотрела на Билона. Суматоха продолжалась, полицейские были отвлечены на людей, которые снова пытались прорваться через кордон, человек в плаще смотрел в ту же сторону, и Билон проворно вынул кассету из своего магнитофона, мгновенно засунул на ее место кассету Орны и захлопнул крышку.

— Прикройте меня, — прошептал Билон Орне Маруэно, хотя в окружающем шуме вполне можно было и прокричать.

Тем не менее, Орна Маруэно услышала. Она сместилась в сторону и начала протискиваться между Билоном и креслами переднего ряда, на несколько мгновений закрыв его от посторонних взглядов. Этого времени хватило Билону, чтобы, расстегнув куртку, просунуть кассету с опасной записью в рукав. Она скользнула куда-то вглубь, и Билон порадовался, что у его куртки тесные манжеты, которые не позволят ей выпасть наружу. А еще, что ему дали в дорогу именно этот магнитофон новейшей модели, использующий компактные кассеты. Традиционную бобину с пленкой он наверняка не смог бы спрятать ни при каких обстоятельствах.

Тем временем, в зале удалось навести какой-то порядок. Одну из дверей приоткрыли, но перед ней уже выстроилась целая группа полицейских. Через этот кордон можно было пройти только по одному, и всем там распоряжался человек в плаще. Похоже, он выиграл этот раунд.

Толпа успокаивалась на глазах, и Билон поспешил использовать оставшиеся у него в запасе мгновения. Он подхватил свои записи и потащил Орну Маруэно за собой к ближайшему окну. Радиатор парового отопления под подоконником закрывала плита из ДСП, оставляя наверху только небольшой промежуток, впрочем, достаточно широкий, чтобы просунуть через него плоский магнитофон размером с толстую книгу. Не говоря не слова, Билон протолкнул в щель магнитофон Орны Маруэно и облегченно вздохнул, услышав, как он застревает где-то за батареей.

— Что вы делаете?! — охнула Орна.

— Я куплю вам новый! — огрызнулся Билон. — Скорее, нам нужно смешаться с толпой и как можно быстрее выбраться из зала, пока они не стали вспоминать, у кого что было!

В действительности, Билон прошел через кордон где-то в середине, что тоже имело свои преимущества. Полицейские, пропустившие уже не один десяток людей, потеряли ретивость и не стали серьезно обыскивать его, ограничившись поверхностным прохлопыванием по бокам (сам Билон в это время стоял, держа руки в стороны), пока человек в плаще прослушивал запись с магнитофона. Удовлетворившись, он вынул кассету и небрежно отбросил ее в сторону, в целую кучу подобных трофеев.

— Вам возместят ее стоимость, — сказал он почти любезно. — А сейчас, пожалуйста, присядьте и напишите, что вы обязуетесь не разглашать информацию, случайно полученную вами сегодня. Да, возьмите этот лист бумаги. Диктую…

Орну Маруэно слегка задержали, и Билону пришлось ждать ее не меньше десяти минут.

— Наконец-то! — вырвалось у Билона, когда он увидел Орну, покидающую здание суда. — Пойдемте отсюда!

— Мне нужна кассета, — тихо, но твердо сказала Орна Маруэно, когда они отдалились на безопасное расстояние в два квартала.

— Зачем она вам? — слегка усмехнулся Билон. — Эта запись вряд ли пригодится вам в написании дипломной работы.

— Она мне нужна, — повторила Орна; к удивлению Билона она даже не пыталась кокетничать или как-то по-другому использовать свою несомненную привлекательность. — В конце концов, я имею право на какую-то компенсацию, раз вы ради нее выбросили мой магнитофон.

— Я же сказал, я куплю вам новый. И большой букет самых красивых цветов в качестве компенсации, — Билон продолжал играть, хотя опасался, что начинает перегибать палку. — А вообще, зачем простой студентке такой дорогой и сложный звукозаписывающий аппарат?

— Я могу быть и не простой студенткой, — Орна остановилась, в упор глядя на Билона своими светлыми серо-голубыми глазами.

— Позвольте не поверить, — Билон, не дрогнув, ответил на этот взгляд своим. — Не простая студентка была бы одета во что-то дорогое, нацепила бы серьги с камушками, распространяла бы вокруг себя запах дорогих духов и обязательно приехала бы на машине. Да и для чего ей такой магнитофон? Музыкальных записей на кассетах еще не появилось в заметных количествах, для серьезных занятий музыкой такая аппаратура не подходит… Что тогда остается, лекции записывать?