Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

— Довольно! — рявкнул Хладвиг, заглушая слова Александра, дёрнул её за руку и выволок из темницы, в которой Александр продолжал что-то отчаянно кричать Ишмерай.

Хладвиг швырнул девушку в темницу, запер дверь и что-то зашипел.

— Будь проклята твоя душа, Хладвиг, — выдохнула девушка, дрожа от холода и боли. — Я проклинаю тебя и клянусь тебе в том, что ты умрёшь в муках!..

Хладвиг что-то фыркнул, швырнул ей ее разорванное платье и поспешно ушёл — его раны словно разъедало.

Атаргата, что-то быстро говоря, кинула Ишмерай её плащ обратно. Девушка с трудом приподнялась, натянула на себя платье, укуталась в плащ и забылась в обмороке.

Очнулась она в кромешной тьме, и лишь отблески факела блекло танцевали на стене.

Кровь, покрывавшая её лицо, стянула кожу, грудь, бока, живот, ноги, руки — все разламывалось и болело. Раны от хлыста зудели, а на ногах и вовсе начали воспаляться.

— Ишмерай! — тревожно позвала ее Атаргата. — Ишмерай!

Девушка простонала что-то невнятное, и горло ее сжало отчаяние.

— Что видела ты, Ишмерай?

— Его пытали, Атаргата, — выдохнула она, но вместо плача и стенаний из ее груди вырывались хриплые стоны; она была не в силах подняться на ноги, она смогла лишь сесть, вцепившись в решётку. — Александр был весь в крови. Я не смогла спасти нас.

Атаргата не плакала, в глазах ее не было ужаса. Она лишь грустно улыбнулась Ишмерай и ласково молвила:

— Для меня большая честь погибнуть рядом с тобой, Ишмерай. Луна долшна всегда быть рядом с Солнтсем, так было предскасано и предопределено с сотворения мира. Один огонь саберет наши шисни, одна смерть сакроет гласа наши, мы воснесемся вместе. Мы едины.

Ишмерай горько усмехнулась:

— Я слышала легенду о том, что если Луна и Солнце воссоединятся, весь мир погибнет.

— Мы воссоединимся в смерти. Страшна ли наша смерть миру?..

Ишмерай закашлялась и поморщилась: все в ее теле отозвалось болью. Однако болели не только места, подвергнутые пыткам и избиению, но и мышцы всего тела. Они зудели, ныли. Ей казалось, что их пронзает что-то невидимое и острое. От этой боли ей хотелось кричать и пролежать до самой казни, сжавшись в комок.

«Этим утром огонь освободит меня от боли и страданий, — горько подумала Ишмерай. — Любопытно, сколько часов осталось до рассвета? Господь, дай мне прощение! Господь, даруй спасение Александру! Этот человек погибает безвинно!»

Шаги на лестнице сжали ее душу: кто мог прийти к ней ночью? Хладвиг? Он снова будет терзать ее? Он снова попытается изнасиловать ее? Или он решил замучить ее до смерти?

— Альжбета! — голос Бернхарда.

Она увидела отблески факела и приподнялась.

— Альжбета! — воскликнул он, увидев девушку. Следом за ним шёл Ханс Вайнхольд.

Вайнхольд подошёл к ней и охнул:

— Кто сделал это с тобой, Альжбета?!

— Хладвиг.

Ханс Вайнхольд не выдержал и заплакал, прижав руку ко рту.

— Бедная девочка! — воскликнул он.

— Я так рада, что вы пришли, — прошептала девушка, с трудом удерживаясь на ногах. — Я прошу у вас прощения за то, что так долго скрывала свое знакомство с Александром… Но я не поклоняюсь дьяволу, я не желаю никому зла. Я пришла в этот мир из другого, чтобы найти её, — она указала на Атаргату, молча наблюдавшую за происходящим. — Этот народ не несет в себе дьявольских начал, он никому не желает зла, он просто выглядит иначе, и я прибыла сюда со своей сестрой и другими людьми, чтобы увести их из вашего мира в наш, где жили они испокон веков. Но солдаты, прибывшие из Кабрии, разлучили меня с сестрой, с Александром. Я знаю Александра гораздо дольше, чем вы, господин Бернхард, — тихо, твёрдо проговорила Ишмерай, строго глядя ему в глаза. — Это, — девушка закатала рукав и показала побледневшему мужчине свою изуродованную черными линиями и кровавыми следами от пыточных руку. — Эти черные метки — знак принадлежности не к дьяволу, как вы все изволите говорить, а к той силе, которая может спасти мою землю от погибели, разрушений, горя. Но теперь все тщетно. Завтра нас с Атаргатой сожгут.

Адлар Бернхард потрясённо глядел на неё, и Ишмерай было горько — она ненавидела себя за ту боль, которую ему причиняла. Она вдруг осознала, что совершенно разучилась жить без Александра, существовать без него. Она нуждалась в нем, как в воздухе. Он был ее жизнью, светом, воздухом, всем миром.

Девушка подняла на Адлара свои смелые глаза и спокойно осведомилась:

— Неужто ничего нельзя сделать? Ваша власть, Адлар… Ничего нельзя сделать для меня, ибо все видели мои руки. Но для Александра!..

— Инквизиция неподкупна, — ответил тот мрачно. — Ни золото, ни моя власть, ничего… Я пытался, но я бессилен… Но так бы хотел помочь тебе, Альжбе… — он прервался, поглядел на нее и медленно произнёс: — Ишмерай…

— Тогда берегитесь Хладвига, — выдохнула Ишмерай. — Берегитесь и вы, господин Вайнхольд. Переезжайте в другой город, в другую страну, в Венису. Пусть Мэйда не возвращается и живёт там. Я умоляю вас! Хладвиг сказал, что после моего сожжения займётся всеми вами и даже Вильхельминой. Вы все должны остановить его. Адлар, помогите Вайнхольдам! Они не должны погибнуть из-за того, что приютили меня, что заменяли мне семью эти полтора года, не должны погибнуть из-за того, что были для меня слишком дороги! Адлар, обещайте мне! Поклянитесь мне!

— Я клянусь тебе, Ишмерай, — выдохнул он, и в глазах его заблестели слезы. — Я спасу их. Я помогу им переехать. У меня много знакомых в Венисе.

Ханс Вайнхольд плакал, словно ребёнок. Он подошёл к решётке и сжал ее черные, измазанные кровью, пальцы.

— Прости мою несчастную супругу, Ишмерай, — всхлипывал он. — Она так раскаивается теперь.

— Она ни в чем не виновата. Хладвиг давно охотился за мной и рано или поздно схватил бы меня и разоблачил Александра! Срочно спешно собирайтесь в дорогу. И передайте Мэйде, как сильно я люблю её.

— Я клянусь тебе, Ишмерай, — прошептал Бернхард. — Вайнхольды уедут в ближайшие несколько часов, а Хладвиг ответит за все.

— Благодарю Вас, Адлар, — прошептала девушка и поцеловала