Тайный советник вождя - Владимир Успенский

Наконец, Василий Данилович Соколовский доложил, что 16-я армия Рокоссовского освободила Истру, а 20-я армия Власова очистила от противника Солнечногорск. 1-я ударная армия Кузнецова полуокружила Клин и вот-вот должна взять его. Неизвестно, сколько могло продолжаться это «вот-вот», однако и без Клина сообщение выглядело бы убедительно. Мы вписали названия населенных пунктов, освобожденных за последние сутки, в приготовленный текст. Документ пошел к Сталину, к членам Политбюро. 13 декабря вся страна, весь мир узнали о нашем контрнаступлении под Москвой, о достигнутых успехах.

Не случайно привлекаю я внимание к данному документу. Он был первым в своем роде и послужил своеобразным эталоном для последующих многочисленных сообщений, благодарственных приказов. Иосиф Виссарионович любил краткость и четкость, а это как раз и отличало тот документ. Он состоял из трех частей. Очень короткая сводка. Затем назывались фамилии командующих армиями и излагалось, кто и что сделал. В завершение — общие цифровые итоги. В присутствии членов Политбюро Иосиф Виссарионович сказал:

— Такую бумагу могли составить только специалисты, глубоко вникающие в свою работу. Все есть — и ни слова лишнего. Знающие, серьезные специалисты.

Через несколько дней Иосиф Виссарионович пригласил меня пообедать с ним (по времени скорее поужинать) на Ближней даче. Чувствовал он себя хорошо. Опять похвалил емкость и четкость нашего документа и поинтересовался: по какому принципу мы перечисляли армии? Чем определена очередность? Вот что значит отсутствие у человека фундаментального военного образования. Сколько уж войн пережил Иосиф Виссарионович, основательно изучал военные труды и пособия, общался с военными руководителями, имел немалую практику. А вот в мелочах, в пустяках вроде бы обнаруживались элементарные пробелы. Для кадровых офицеров, тем более для генштабистов, само собой разумелось: расположение воинских объединений, соединений, частей указывать по карте сверху вниз, с севера на юг, справа налево, за исключением особых случаев. По-моему, Иосиф Виссарионович даже обрадовался такой простоте, такому целесообразию. Это отвечало его склонностям. Не надо шарить по карте, просто иди по ней, сверяя географические названия с нумерацией войск. Разговор наш свелся к тому, что Сталин предложил мне каждые десять дней составлять лично для него сводку о боевых действиях с упором не на информативность, а на анализ.

— По всем фронтам?

— Со всеми фронтами, думаю, не управитесь, Николай Алексеевич. Только по Западному и ближайшим соседям.

— Сводки штаба Запфронта и Генштаба достаточно полны и объективны.

— Добросовестные сводки, но они безлики. А мне хотелось бы знать ваше мнение, ваше суждение, чтобы полней представлять картину. Когда есть несколько мнений, легче выявить истину.

— Систематизация и анализ… Работа объемная, текучая, одному не успеть.

— Держите постоянную связь с Соколовским, не объясняя подробностей. Подберите себе энергичного, толкового генштабиста… Да что это я вам объясняю, Николай Алексеевич, вам виднее. Докладные записки — в одном экземпляре. Побудете в Москве, в Перхушкове, отдохнете от поездок, — с улыбкой закончил он.

Считаю, что Иосиф Виссарионович поступил правильно, приняв такое решение. Руководство войной, руководство государством в новых условиях только налаживалось, еще не было опыта, соответствующих структур. Сотни военных, экономических, политических вопросов решал каждый день Сталин. И вперед, в весьма туманное будущее требовалось смотреть, выбирая курс. Ему необходимы были концентрированные сведения, подводящие к практическим выводам. И он стремился максимально использовать потенциал окружающих его людей, особенно тех, кому полностью доверял.

Две сводки представил я Иосифу Виссарионовичу до начала 1942 года. Они не сохранились, да и не было бы смысла приводить их целиком, они суховаты и, несмотря на мои старания ужать их, были довольно объемны. Однако в моем сейфе уцелели некоторые наброски, кое-что удержала память, и я предлагаю читателям изложение сути и смысла того, что было в тех документах.

Калининский фронт генерала И. С. Конева активно участвовал в наступательной операции, содействуя армиям Г. К. Жукова. Уж очень выгодное положение имели войска Конева, развернувшиеся от Осташкова до северной окраины Калинина и далее до Волжского водохранилища. Нависали они с севера над тылами фашистов, выдвинувшихся к Москве. В дальнейшем, в случае успеха, мы надеялись использовать это. А на первом этапе Конев должен был сделать вот что: освободить Калинин, открыв тем самым движение по железной дороге на Бологое, и не допустить, чтобы немцы перебросили от Калининского фронта хотя бы часть сил против наступающих войск Жукова.

Начал Конев неудачно. Почти без продвижения. На Западном фронте уже обозначился успех, а дивизии Конева прямолинейно, разрозненно штурмовали населенные пункты, одолевая за день один-два километра и неся большие потери. Такие большие, что некоторые полки и даже дивизии истекали кровью, обессилевали за сутки, их требовалось выводить из боя, заменяя другими. При этом роль Конева сводилась к непрестанному давлению сверху: атаковать! Наступать! Не было поисков, многообразия использования ситуации, быстрых и разумных решений. Но и враг перед Коневым на участке от Калинина до Волжского водохранилища был силен — об этом нельзя не сказать. Здесь немцы имели много танков. К тому же противник не хуже нас понимал, чем грозит продвижение войск Конева, угрожавших тылам группы армии «Центр». Немцы не снимали отсюда войска, наоборот, перебрасывали подкрепления с других участков. Так что эту задачу — сковать противника — Конев выполнил. Но только этого было мало.

Общие интересы требовали помочь Коневу. 11 декабря ему были переданы две свежие стрелковые дивизии. Затем в состав Калининского фронта была включена только что сформированная 39-я армия, состоявшая из шести стрелковых и двух кавалерийских дивизий. Это, согласитесь, было весьма солидное усиление. Одновременно Ставка особо указала генерал-полковнику Коневу на серьезные просчеты в проведении операций. Пришлось напомнить ему простые истины, которые он, разумеется, знал, а вот на практике использовать еще не умел.

В конце концов, за десять суток наступательных действий Калининский фронт расшатал-таки вражескую оборону.

Немцы попятились, начали выводить свои части из Калинина, прикрывшись сильными арьергардами, разрушавшими при отходе город. Сбивая эти арьергарды, войска 31-й армии генерал-майора В. А. Юшкевича 16 декабря освободили Калинин. Хоть и с опозданием, но важный оперативный успех был достигнут. Теперь наш Западный фронт был надежно обеспечен с севера. Да и сам Калининский фронт получил выгодные условия для дальнейшего продвижения. Причем его опять усилили, передав Коневу еще одну общевойсковую армию. Он, конечно, воспользовался такими возможностями, но мог бы и лучше. За двадцать суток Конев вывел основные силы своих войск в район Ржева, что значительно осложнило положение вражеской группировки в Подмосковье. А Генштаб и Ставка связывали со Ржевом дальнейшие планы по разгрому названной группировки. И все же, повторяю, от Конева ожидали большего. Не выталкивания противника из населенных пунктов, как это было в Калинине, а решительного уничтожения войск и техники неприятеля.

В первой своей докладной записке Сталину я особо подчеркивал, что сам Конев, многие из подчиненных ему генералов и командиров не имеют наступательного опыта, действуют неуверенно, с ошибками. Но опыт постепенно накапливается, исчезает страх перед противником, крепнет уверенность в себе, то есть назревает психологический перелом. Гораздо хуже то, что некоторые наши генералы не только не умеют воевать, но по сути своей не способны управлять войсками, грамотно, профессионально выигрывать бои и сражения. И приводил пример, на который сошлюсь сейчас.

Не желая обидеть Ивана Ивановича Масленникова и ничуть не сомневаясь в его человеческих качествах, я лишь характеризую его полководческие возможности. Неплохо воевал он на гражданской, командовал эскадроном, кавалерийским полком и даже кавалерийской бригадой. Справлялся. Окончил Академию имени М. В. Фрунзе. Но с 1928 года служил во внутренних войсках, в органах ОГПУ и НКВД, а там ведь иные требования, иная практика, нежели в полевых частях и соединениях. Вновь возник Иван Иванович и Наркомате обороны перед самой войной с гитлеровцами, причем в высоком звании генерал-лейтенанта. Некоторым нашим товарищам военным это показалось странным. Мне — нет. Я уже говорил о том, как стремился Берия расширить свое влияние в Вооруженных Силах, выдвигая на командные посты своих людей. В Военно-Морском Флоте это ему не удалось. Там специфика. Ну какой к дьяволу нарком ВМФ из следователя Фриновского?! Сорвалась попытка, только злобу на адмирала Кузнецова, как мы знаем, Берия затаил. И в авиации не получилось. С танковыми войсками, с конницей было проще, а уж в пехоте — тем более. Так появился среди фронтовиков генерал Масленников — и сразу в строй, в бой. Ему бы в заместителях пообтереться, выполняя указания более знающих руководителей, а его поставили на самостоятельную должность, доверили 29-ю армию, которая должна была взять Калинин, но так и не смогла этого сделать ни в намеченный срок, ни позже. Другая взяла.