Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная - Маргарет Джордж

За ними на колеснице ехал сам Октавиан. Обычно венец над головой триумфатора держал раб, но Октавиана чествовали как завоевателя мира, и венец красовался на его челе.

А затем — о позор! Позади колесницы в золотых цепях шли Селена и Александр с маленьким Филадельфом между ними. Их сопровождало огромное изображение их матери, чьи руки обвивали змеи.

Лик ее был неистов, глаза пылали, кулаки судорожно сжимались. Предполагалось ли, что она изображена умирающей? Да, царица возлежала на ложе, но не бессильно и вяло: весь ее облик лучился мощью и целеустремленностью. Хотел ли Октавиан показать, сколь опасным врагом являлась она при жизни и какую угрозу представляла для Рима? Как бы то ни было, зрелище исторгло у толпы громовой рев восторга. Что это было — знак восхищения ею или радость по поводу ее гибели? Скорее всего, и то и другое. Змеи наводили на мысль об Исиде и о смерти царицы. Так или иначе, ее достоинство не пострадало. Она сумела избежать участия в триумфе Октавиана, причем сделала это так, что он счел необходимым в день своего торжества воздать ей должное как врагу, заслуживающему уважения. Позади выразительной фигуры шествовал актер, громогласно декламировавший стихи Вергилия.

Смерть утонченную ты предпочла, словно слабости женской не зная,Ты не пустилась бежать, обменяв на чужбину Египет,Нет — лишь взглянув на дворец, что покинут тобою, с печальной улыбкойАспида в руки взяла ты, несущего смерть неизбежно.Миг — и уж в венах твоих яд смертельный, погибель несущий мгновенно.Рьяно жила и была ты столь же неистова в смерти,Трона лишившись и власти, ты все же осталась великой царицейИ не почтила триумфа чужого. О нет, Клеопатра.

По завершении шествия Октавиан сошел с колесницы и направился к детям. Обычных пленников после этого уводили в темницу, где предавали смерти через удушение, в то время как триумфатор совершал благодарственный обряд в храме Юпитера Капитолийского. Однако дети Антония и Клеопатры поднялись по ступеням святилища вместе с Октавианом, а когда церемония закончилась, вернулись в его дом.

Однако до окончания официальной церемонии оставалось совершить еще два ритуальных действа. Двери храма Януса затворили, что символизировало окончание войны, и Октавиан направился в храм Цезаря, дабы совершить перед его статуей обряд посвящения ей победы и поднесения египетских трофеев. Потом наступило время празднования: состязания, представления, песни, танцы, обжорство и пьянство. Описывать это нет смыла: веселящийся народ везде одинаков. Но я сумел протиснуться сквозь толпу к возведенному Цезарем на его новом Форуме храму Венеры Прародительницы.

Мне хотелось посмотреть… Конечно, было бы удивительно, но… В конце концов, Октавиан, в этом ему не откажешь, умел удивлять.

И он все-таки удивил меня — приятно удивил. Ибо золотая статуя Клеопатры, изображенной в виде богини и возлюбленной, находилась там, где семнадцать лет назад ее поместил Цезарь. Представшая на Форуме в образе врага, здесь, в доме Цезаря, она продолжала властвовать в блеске и славе. Столь высоко было почтение к Цезарю, что никто не дерзал покуситься на статую. Не исключено, что за этим крылось и нечто большее. Возможно римляне, более всего восхищавшиеся отвагой и силой духа, втайне желали почтить свою величайшую соперницу и сохранить ее здесь на долгие годы в знак уважения.

Глава 4

И вот я снова обращаюсь к тебе, мой друг, моя царица. Как ни странно, смерть не мешает нам беседовать с теми, кто нас покинул. Точнее сказать, в этом мы проходим несколько стадий. Сначала, пока пропасть времени между нами не столь велика, кажется, будто ушедшие где-то совсем рядом, у нас за спиной. Потом, вследствие нашей печали, раздумий, созерцания гробницы и ощущения пустоты там, где недавно был близкий человек, между нами возникает преграда. Однако время, подобно неутомимой воде, рано или поздно размывает ее, и мы возвращаемся к начальной стадии — к близости в разлуке.

Именно так и случилось у меня с тобой. А поскольку преграды между нами не стало, я получил возможность отправиться в путешествие, которое ты мне поручила совершить.

О да, эти свитки объемны и весомы. Для них требуется основательное хранилище — ведь их десять, а точнее двадцать, поскольку ты настояла на изготовлении копий для кандаке. Ты прекрасно понимала: чтобы воспоминания сохранились, надо позаботиться о дополнительных экземплярах.

Я с удовольствием воспользовался предлогом и на время покинул Александрию, в этом ты мне удружила. Я приобрел чрезмерную известность в качестве целителя, поскольку в свое время служил личным врачом царицы. Кроме того, мне приписывали особые познания по части змей (хотя, как ты знаешь, к этому я не имел ни малейшего отношения), а заодно и чудесное спасение Мардиана. Его-то я лечил, но помогло ему, как уже сказано, не столько мое искусство, сколько собственная тучность. Так или иначе, известность мне досаждала, и возможность отбыть туда, где меня не знают, казалась все более привлекательной. И что могло быть лучше, чем поездка в Мероэ?

Проплывая по каналу, а потом по Нилу, я не мог не вспомнить наше детское путешествие. Египет не меняется: те же пальмы, те же глинобитные хижины, те же пирамиды. Так приятно увидеть их снова. Оказавшись здесь, ниже Мемфиса, я задался вопросом: а слышал ли хоть кто-то из местных жителей про Октавиана, провозгласившего себя новым фараоном?

Да, он принял на себя и этот титул, выказывая себя твоим наследником, — ну, не смешно ли? Тем не менее он претендует на это. Раз Александр, Селена и Филадельф воспитываются в его доме, он считает, что породнился с тобой и с династией. Насколько я понимаю, в храмах уже появились его изображения в виде фараона в двойной короне, совершающего подношения Осирису и Хору. Но осматривать эти фрески у меня нет желания.

О Египет, вечный Египет. Он всегда был и остается уникальным. Новый «фараон» объявил страну римской провинцией с особым статусом, так что для ее посещения обычному римскому гражданину требуется специальное разрешение. Октавиан решил сохранить Египет прежним, но только для себя. Корнелий Галл назначен управлять нашим хозяйством, но без полномочий правителя. В Египте сейчас нет правителя.

Бесконечные изгибы реки, крокодилы на отмелях, храмы, прибрежные пески, заросли папируса и широкое лоно Нила, простирающееся в глубь Африки. Как легко забыть обо всем и закружиться в водовороте времени.

Я проплыву без остановки мимо Фил, направляясь прямиком в Мероэ. По слухам, у Первого порога между нубийцами и римлянами возникают трения, и мне кажется, что разумнее сначала, пока ситуация не осложнилась, побывать на юге. Кроме того, должен признаться, у меня есть и личный интерес: я намерен побеседовать с лекарями Мероэ и раздобыть образцы некоторых местных целебных растений. Мне давно хотелось их заполучить.