Секретная Антарктида, или Русская разведка на Южном Полюсе - Ольга Грейгъ

Ефим Георгиевич лично знал многих, кто участвовал в строительстве другого, неизвестного миру, флота. Но не знал, что в то время, когда они во второй половине 30-х гг. прокладывали в мёрзлом грунте многие километры тоннелей, товарищем Сталиным обсуждались перспективы развития антарктических проектов и возможное будущее – при различном, особенно негативном развитии событий – для Адольфа Гитлера и для него самого, Иосифа Виссарионовича Сталина.

Глава 22

«ГОЛУБОЙ ПРИЗРАК»

Об уникальном корабле, имевшем тайное название «Голубой крейсер», а после «Голубой призрак», следовало бы писать отдельную книгу. Об этом удивительном красавце любил рассказывать до самозабвения влюблённый в море и флот, прекрасно знавший историю русского, времён Российской империи, и советского флотов, имевший (по его словам) в партийной разведке высокий флотский чин Олег Грейгъ. В советских послевоенных источниках, если и упоминали лидер «Ташкент», то чаще всего называли «эсминцем», то ли от безграмотности, то ли исходя из секретности. Только в 90-е годы XX в. советскому читателю слегка приоткрылась тайная завеса, и стало известно, что это был корабль итальянской постройки. Однако следовало бы сказать и то, что корабля, равного ему, не было во всём мире, в том числе и в хвалёном британском флоте.

В середине 30-х годов в Италии кроме «Ташкента» строился ещё один корабль; но он никогда не станет достоянием советского ВМФ. Говорить об этом многие годы после войны вообще было запрещено, потому что Италия считалась врагом СССР и советский флот не мог иметь кораблей, построенных врагами.

Но! С началом военных действий в немецкой печати появлялись статьи, в которых было написано, что на Чёрном море под советскими флагами ходят секретные корабли итальянской постройки, оснащённые по последнему слову техники. Тогда как советская печать, официальные лица, в том числе и через западную прессу, всячески открещивались от этого.

Лидер эскадренных миноносцев проекта 20 ЧФ был заложен 11 января 1937 г. на судоверфи «Oderro-Terni-Oriando» в итальянском городе Ливорно по заказу Наркомвнешторга СССР. А 28 ноября 1937 г. спущен на воду. В 1939 г. советское командование направило в Италию капитана 2 ранга Льва Анатольевича Владимирского (впоследствии адмирал, в годы войны командующий ЧФ) для приёмки построенного «Ташкента». Следует отметить, что Владимирский во время государственных испытаний командовал лидерами «Харьков» и «Москва».

Пройдя испытания в Средиземном море у берегов Ливорно, корабль пришёл в Одессу, после направился в Севастополь, где стал в док.

6 мая 1939 г. «Ташкент» был принят в Одессе от итальянской сдаточной команды советским экипажем; 15 октября вступил в строй; 22 октября, подняв Военно-морской флаг СССР, вошёл в состав ЧФ. В том же 1939-м Владимирского назначили командиром бригады крейсеров, а к осени он уже командовал эскадрой Черноморского флота. В годы войны держал свой флаг на линкоре «Парижская коммуна». С апреля 1943 г. – командующий Черноморским флотом; осуществлял общее руководство силами флота в десантной операции по освобождению Новороссийска, высадкой войск на Керченский полуостров. Но уже весной 1944 г. его отзывают на Балтийский флот и назначают с понижением – командующим эскадрой БФ.

Не так уж и много достоверных сведений можно найти о лидерах «Москва» и «Харьков». Но лидер «Ташкент» до сих пор остаётся особым в ряду тщательно охраняемых секретов советской эпохи.

Согласно сведениям, представленным в «Морском сборнике» (см. № 1, 2002), лидер «Ташкент» имел полное водоизмещение 3200 т; его длина составляла 139,7 м; ширина – 13,7 м; средняя осадка 3,7 м. Мощность ТЗА[1] 2 х 55 000 л с; скорость полного хода 42 уз., экономическая 20 уз.; дальность плавания 4 000 миль. Вооружение: 3x2 130-мм АУ Б-2ЛМ (до июля 1941 г. (!); 3 х 1 130-мм АУ Б-13); 1 х 2 76,2-мм АУ 39-К (с ЭМ «Огневой»; шесть 45-мм орудий 21-К и восемь 20-мм орудий «Oerlicon»; 3x3 533-мм ТА; 2 бомбосбрасывателя. Принимал до 110 морских якорных мин; имел средства кораблевождения и радиосвязи; экипаж – 250 человек.

Во время ходовых испытаний в Италии конструкторы и строители завода неоднократно отмечали, что скорость лидера нередко выходила за 50 узлов! – хотя при этом силовая установка использовалась не более чем на 70 %. Это же подтверждал уже будучи в отставке и Василий Николаевич Ерошенко, в чине капитана 2 ранга командовавший «Ташкентом» в годы войны, утверждая, что во время воздушных налётов противника лидер достигал скорости более 50 узлов, и легко слушался рулей во время резкого маневрирования, что позволяло уклоняться от бомб, сброшенных «юнкерсами».

Так принято, что каждая страна раскрашивает свои военные морские суда в тон моря; у нас этот цвет называется «шаровый»; у других свои цвета и оттенки. Могучий, завораживающей архитектуры корабль, тайно прибывший в советский порт, как и все итальянские военные суда, имел чуть зеленоватый оттенок. И тогда было решено его перекрасить в соответствии с принятыми в Стране Советов стандартами.

После чего начинается сплошная мистика!

Наутро после первой покраски корабль вдруг стал… розовым. Наутро второго дня – синим. На утро третьего – голубым.

Дальше – ещё чуднее. Корабль, оснащённый уникальной техникой, имеющий необыкновенные характеристики, не хотел слушаться командира и его помощников; вернее, слушался не всегда. Мог после исполнения команды «стоп» идти полным ходом, словно никто не ставил ручки телеграфа в положение «стоп». Атеистически настроенные моряки – от матроса до командира корабля – стали побаиваться чертовщины. Многие отказывались служить на этом чуде техники. Пока на командирский мостик не взошёл Ерошенко.

Говорят, в какой-то момент и непонятно отчего вдруг стал сниться красавцу моряку красавец корабль, – голубой призрак, которым он страстно хотел овладеть. Сон повторялся не раз и не два; о навязчивом сне стало известно и друзьям, и комиссарам. И когда поняли, что лидер не хотел подчиняться командам, решили проверить: авось подчинится Ерошенко. Для чего были проведены испытания: при волнении в 4 балла по команде нового капитана корабль поразил все выставленные цели! Такого в ВМФ Советского Союза ещё не было. Тут же на корабль поспешил командующий, приказавший повторить стрельбы, и как только Ерошенко командовал «Огонь!», следовало прямое попадание в цель. Решено было наградить Василия Николаевича орденом Красной Звезды. О ситуации доложили наркому флота Кузнецову, а после и товарищу Сталину, на что вождь сказал: «Пусть поразит военные цели, тогда получит орден Красного Знамени».

Ерошенко утвердили командиром уникального корабля, прозванного моряками «Голубым крейсером». С тех пор установилось удивительное взаимопонимание между кораблём и его командиром.

Конечно, это взаимопонимание можно списать на необъяснимые силы природы, на вмешательство потустороннего мира, сотрудничество с параллельными мирами, а можно объяснить психофизиологической совместимостью между конструктором этого детища и командиром, проникновением биотоков (если конструктор жив) или общением с душой (если умер). Но необъяснимый контакт действительно существовал. Человек и машина буквально чувствовали друг друга. Изредка капитан делился крамольными мыслями и наблюдениями с женой. «Мой корабль заговорённый, и я заговорённый» – эту мысль Ерошенко озвучивал. Об остальном рассказывать никому не решался.

Находясь в командирской каюте, Василий Николаевич разговаривал с машиной, зачастую он слышал голос корабля, его гулкие протяжные стоны во время боёв.

«Я спал в своей каюте, как убитый, всегда, до тех пор, пока не стали против моей воли переделывать корабль, устанавливать приспособления и устройства, изготовленные на Морзаводе, производить ненужную замену агрегатов. Этот корабль был единственным в мире, который достигал скорости, по советским сведениям, в 40 узлов, а на самом деле, за 50. Благодаря скорости и манёвренности мне удавалось уводить корабль от „юнкерсов“. Но после вмешательства в конструкцию, после смены шестерён, редукторов и других элементов в дивизионе движения корабля, его ход и манёвренность значительно снизились. Мне больше не удавалось с успехом уходить от атак немецких лётчиков», – сетовал Василий Николаевич.

При этом он не комментировал действия специалистов Морзавода, рабочих или высокого начальства штаба флота. Это было бессмысленно: кому-то что-то объяснять или доказывать. В то время никто ничего вообще старался не говорить и не обсуждать. Те, кто владел тайнами, обязаны были сохранять эти тайны ценой своей жизни. Рассказывают разве что об одном случае, когда Ерошенко, употребив горячительное «шило», материл на чём свет стоит командующего, пугая приморских чаек и крича на всю Графскую пристань, площадь Нахимова и Приморский бульвар, что тот «погубил ему корабль!».