Новый мир. Трансформация - Анна Урусова

всё это не нравится, но у Доменике действительно нет другой возможности спасти магию. Единственное, в чём он, как мне кажется, не прав – геноцид в Сегретте. Но Доменике говорит, что не собирается уничтожать жителей Долины и других поселений.

Хвост Канделиуса в последний раз хлестнул поркавалло по голове и замер.

– Хорошо. И ещё кое-что. – Канделиус сел на голову поркавалло, обернул хвост вокруг лап и стал выглядеть очень серьёзно, можно даже сказать, торжественно. – Спасибо тебе, Светлана.

– За что?

– За то, что нас снова стали уважать. Хотя бы некоторые люди.

Не дожидаясь моего ответа, Канделиус взмахнул крыльями и взмыл вверх, почти сразу растворившись в тумане. И тут же поркавалло повернулся налево и бодрым шагом двинулся вперёд.

Оказывается, во время бешеной скачки мы прилично обогнали авангард: вернулись к армии мы примерно в то же место, с которого ускакали.

– С-ветта-лана, я рад, что ты смогла совладать со взбесившимся поркавалло. Сегодня вечером ужинать будем в моей палатке, заодно и военный совет устроим. До Гранталловой Долины остался один дневной переход.

Я наклонила голову, демонстрируя, что услышала слова Доменике, и заняла своё место в колонне.

Перед началом похода я представляла себе лагерь ящеров таким, как обычно описывают все солдатские лагеря: выпивка, азартные игры, ссоры и продажная любовь. Но солдаты Доменике или слишком сильно отличались от людей или были слишком запуганы. Остановившись на ночёвку, ящеры и шмели получали вечернюю порцию еды, быстренько её съедали, копали себе на ночь небольшую ямку и сразу же засыпали. Сколько я ни пыталась поймать момент между «ящер роет яму» и «ящер спит в яме» – не получилось ни разу. Так что идею познакомиться с кем-то из солдат пришлось отложить до лучших времён.

На ужин в палатке Доменике я пришла первой. Стол уже был установлен и сервирован, под потолком неярко светились магические шары. Хозяин палатки, как обычно, возлежал на каменном ложе, укрытом одним тонким покрывалом. Для гостей стояли деревянные стулья. Я мысленно усмехнулась, сообразив, что Доменике решил не тратить лишний раз энергию: теперь я знала, что создание требует больше магии, чем изменение формы.

– Садись. Как поживает твой кот-хранитель?

Доменике говорил с ленцой, словно спрашивает о Шиве только ради поддержания разговора, но я занервничала. Неужели он заметил, что крылатые коты слишком хорошо относятся ко мне?

– Мурчит. Играет. Грызёт мои пальцы по утрам, когда проголодается и ленится лететь на охоту.

– Юлиос считает, что ты слишком привязана к крылатым котам. Я не вижу в этом ничего плохого: наличие у тебя крылатого в питомцах может сослужить нам неплохую службу. Но я хочу напомнить тебе, что, как бы коты не были разумны и похожи на нас, они всего лишь животные.

– Естественно, животные. Человека я бы и не стала держать в питомцах.

Я вспомнила хитрую мордочку Шивы, доверчиво прижимающееся ко мне пушистое тельце и засомневалась, поверит ли Доменике моему безразличию.

– А зря. Это могло бы быть интересно.

От продолжения разговора меня избавили вошедшие в палатку Антонио и Женевьева Нуово, брат и сестра, дети одного из учёнейших профессоров Университас дель Арс. Эти ребята мне нравились: Антонио был мочалив и предпочитал держаться в стороне, но, когда он смотрел на котов или ящеров, в его глазах не было презрения; Женевьева же была легка на подъём, словоохотлива и мила. По нескольку раз в день она подъезжала к моему поркавалло и неустанно рассказывала о местных обычаях. Например, только благодаря ей я узнала, что местные жители не пользуются часами, определяя время по изменению наполненности пространства магией. Я, в свою очередь, заметив, что Женевьева умна и, кажется, обладает какими-то зачатками критического мышления, рассказывала ей о достижениях земной науки. Думаю, по вечерам она пересказывала всё Антонио – я не раз и не два замечала, что парень изучает меня, когда думает, что я его не вижу.

Я даже хотела поделиться с ними наработками в магии, но передумала. Кто знает, насколько они верны Доменике и почему пошли за ним.

Когда все участники военного совета собрались и расселись, Доменике поднялся на ноги и поднял свой кубок.

– Завтрашний день решит судьбу нашей компании. Я совершаю это возлияние в честь Солнечных Богов! Да пошлют они магию и жизнь нам, да лишат они наших врагов своей милости!

Красное, почти багряное, вино полилось на землю. Аристократы один за другим вставали, повторяли последние слова Доменике и проливали вино. Стараясь сохранять на лице подходящее случаю выражение (не ржать, Света! совсем не ржать!), я тоже совершила возлияние. Однако странно: никогда не замечала за Доменике излишней религиозности. Или это театр для молодёжи?

Проснулась я раньше, чем обычно: неугомонный Шива раздобыл где-то игрушку-рыбку с колокольчиком внутри и радостно гонял её по палатке. В ответ на моё ворчание, котёнок перестал играть, запрыгнул на ложе и поставил передние лапки мне на грудь.

– Доменике убрал туман и теперь на улице видно Солнце. Мои крылья больше не намокают!

Шива настолько искренне радовался Солнцу и новому дню, что я просто не могла ругаться на него.

Лагерь понемногу просыпался. Хозяева трёх из шести палаток уже завтракали, удобно расположившись на пушистых коврах. Слуги суетились за их спинами, собирая палатки .

– Госпожа, вам принести завтрак? – Слуга, атлетично сложенный молодой человек с бритым черепом и серьгой в правом ухе, услужливо поклонился. Мне кажется, или после вчерашнего военного совета ко мне действительно стали относиться по-другому?

Хамить слуги перестали давно, после того, как я чуть не заморозила идиотку, оспаривавшую необходимость подушечки и варёного мяса для Шивы. Но тогда я видела, что меня лишь опасаются, как я сама опасалась бы какого-нибудь огромного орангутанга. Теперь же в тоне слуги слышалось уважение.

– Неси. И можешь начинать укладывать вещи.

Пока слуга был занят завтраком, я разгуливала по лагерю, разглядывая наших солдат при ярком солнечном свете. Оказалось, что чёрная чешуя ящеров хорошо отражает свет, так что свернувшиеся в своих ночных ямках солдаты выглядели, как огромные чёрные бриллианты, наполовину выступающие из-под земли. Шмели спали группками по две-три особи в каждой. Их руки-лапки тесно переплетались, а крылья были сложены и плотно прижаты к телу.

Прогуливаясь, я старалась думать о чём угодно: о предполагаемом устройстве шмелиного общества; о том, как размножаются ящеры и способны ли они к партеногенезу; о том, где сейчас находится Балдассаро… О чём угодно кроме того, что мне предстоит сделать уже через несколько часов.

Наконец все люди подготовились к походу, и Доменике отправил слуг будить нашу армию. Ни ящерам, ни шмелям