Женские слабости - Маргарет Уэй

— Ты такая… красивая, — пробормотал он.

Он знал, что она его хочет. А она знала о его чувстве вины. И разделяла ее. Их дорогой добрый Маркус отравил всю надежду, что между ними могло быть что-то серьезное.

— Как мне перестать целовать тебя? — пробормотал он где-то возле ее горла. — Есть какой-нибудь способ?

— Ты должен дать мне встать. — Она чувствовала жар во всем теле и все же нашла в себе силы выдержать холодный тон.

— Я не пущу тебя.

— Даже если я захочу быть свободной?

Его ответ попал прямо в точку:

— Ты перестала быть свободной с того момента, как наши глаза встретились. Твоя воля сдалась перед твоим желанием, — продекламировал он с шутливой торжественностью.

Она рассмеялась:

— Как и твоя. Хотя я думала, да ты и сам говорил, что являюсь экспертом по части скрытности.

— Скоро мы решим этот вопрос. Сколько еще мужчин целовали тебя?

— Мой отец. Но он давно умер… — призналась она едва слышным шепотом.

Соня никогда раньше не говорила о своем отце.

— Ты мне расскажешь о нем? — Он откатился на пол и оперся о локоть, ожидая ее ответа.

Только она не ответила.

— Дай мне встать, Дэвид, — приказала она.

— Слушаюсь, моя леди. — Он поднялся и помог встать Соне. Но не отпустил ее. Он чувствовал ее дрожь. — Почему бы тебе не прилечь на диван? Я тебя не побеспокою. Я посижу здесь. — Он подтянул к себе кресло. — Ты должна мне рассказать, Соня.

— Любовь — странная вещь, — сказала Соня, садясь не на диван, а в кресло. — С одной стороны, это восторг. С другой — реальная угроза, что в любой момент у тебя ее могут отнять. Для меня любовь — это потеря. Я не говорю о романтической любви. Я защитила себя от нее. Думаю, это разумно. Я не открываюсь перед тобой или перед другими, потому что трудно кому-то довериться…

— Соня, мои родители хотят встретиться с тобой, — сказал Дэвид. — Они могут задать тебе несколько вопросов. Маркус был братом моего отца. Они были очень близки… Моя мать тоже любила его. И его жену. Маркус попросил тебя выйти за него замуж. Он подарил тебе обручальное кольцо. И они… знают об этом.

Ее глаза потемнели.

— Но я пыталась отдать его тебе.

— А кстати, где оно? — вдруг спросил он. — Ценные вещи должны храниться в надежном месте.

На нее словно что-то накатило.

— А хочешь увидеть то, что в сотни раз лучше твоего бесценного кольца?

— Ну, покажи мне… — протянул Дэвид, недоумевая, что бы это значило.

— Наберись терпения. — Она вскочила на ноги и выбежала в коридор.

Через несколько мгновений Соня вернулась, держа в руках какой-то прямоугольный предмет. «Книжка, — подумал он, — или старые фотографии в этой необычной, покрытой кожей коробочке, темно-зеленой, с золотой отделкой?»

Соня села рядом.

— Можешь открыть. — Она осторожно, даже с каким-то благоговением протянула ему коробочку.

Коробочка была очень тяжелой для ее размеров и, казалось, имела почти осязаемую ауру.

— Соня! — На мгновение Дэвид опустил коробочку и посмотрел на нее. В ее глазах стояли слезы. — Что это?

— Открой ее!

— Это… что-то вроде реликвии? — спросил он.

— Открывай. — Ее рука повелительно сжала его руку.

Для нее это было словно пытка.

— Соня, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе. У тебя неприятности?

— Дэвид, я ее не украла, — твердо сказала она.

Он с облегчением вздохнул:

— Слава богу!

Две стороны коробочки открывались словно триптих. Очень осторожно он открыл сначала одну сторону. Потом другую.

Дэвид рос окруженный красивыми вещами. Тем не менее ему не удалось сдержать восторженного возгласа:

— Бог мой! Это подлинник? — Он в изумлении смотрел на очень старую и очень ценную — если не бесценную — икону с ликом Мадонны.

— Не Бог. Мадонна, — сказала она, наклонившись через его плечо.

Такого он не мог себе и представить.

— Но это совершенно уникальная вещь!

Головной убор и платье Мадонны, обрамление по краю триптиха, орнамент с обеих сторон — все было украшено бесценными камнями — бриллиантами, рубинами, сапфирами, изумрудами, жемчугом. Нимб вокруг головы Мадонны был сделан из тончайшей золотой фольги. Ее корона, украшенная бриллиантами, имела безошибочный блеск старинного, высочайшей пробы золота. На прекрасном византийском лице — выражение скорби.

Мадонна была без младенца…

Он пристально посмотрел на нее:

— Ты уверена, что какой-нибудь музей не разыскивает ее, пока мы тут сидим с тобой? Ради бога, Соня, если ты не украла ее — и я тебе верю! — не сделал ли это кто-то другой? — «Наверняка ни из одной страны не разрешили бы вывезти столь ценную вещь, — подумал он. — Польша или Венгрия? Икона явно католическая».

— Не сомневайся в этом, — сказала она, гордо поднимая голову. — Икона не краденая. Она находится в нашей семье уже несколько веков. Это единственная ценная вещь, которую моей бабушке удалось вывезти из Венгрии, когда туда пришли русские… — Ее голос оборвался. Она издала что-то вроде всхлипа, но тут же взяла себя в руки.

— Соня, я ошеломлен, — наконец проговорил он. — Прости, что я так часто иронизировал по поводу твоего аристократического происхождения. Теперь оказалось, что ты действительно аристократка. Не могла бы ты рассказать историю твоей бабушки? Мне это очень интересно.

— Я никому еще об этом не рассказывала. — Соня начала говорить, словно в каком-то трансе. — Имя моей бабушки было Каталин Андраши фон Ньюманн. Она была единственной, кому удалось убежать от русских. Ей помог ее преданный слуга. Мой прадед граф Андраши фон Ньюманн и старший брат Каталин, Маттиас, остались в замке. Брат моего прадеда, Кароль, прихватив с собой, сколько смог, уехал с семьей в Америку. Там они снова разбогатели. Возможно, теперь они богаче, чем Вэйнрайты, — усмехнулась она. — Русские арестовали моего деда и прадеда, и больше о них никто никогда ничего не слышал. Моя бабушка жила воспоминаниями о своей прежней жизни в далекой Норвегии. Ее заставили выйти замуж за одного из родственников верного слуги, когда этот слуга умер. Мою мать тоже выдали замуж, но ей удалось убежать. Она нашла своего спасителя в лице моего отца. Он был австриец, из хорошей семьи и, следовательно, человек влиятельный. До того как мне исполнилось шестнадцать лет, я и не знала о существовании иконы. А через две недели мои родители погибли в аварии… — Она замолчала.

— Мы можем прерваться, если хочешь. — Ему вдруг показалось неправильным заставлять Соню возвращаться к столь болезненным для нее воспоминаниям.

Но она решила продолжить свой рассказ: