Русалочка - Вероника Карпенко

И обнаружила в них неподдельный испуг.

— Х-хорошо, я попробую, — проговорила она, зная заранее, что словесные методы в этот раз не помогут.

Глава 17

Таня понятия не имела, как атмосферно на пляже после заката. Обычно она успевала уехать отсюда ещё до наступления темноты. Димка разжёг костёр. Не с первого раза, но всё-таки! Огонь облизывал вигвам из поломанных веток. Всполохи света плясали на серых камнях, образуя подобие круга. И от яркости пламени темнота вокруг казалась кромешной.

— Нанизывай! — Димка выдал ей сосиску и персональный шампур.

Таня взглянула на «инвентарь»:

— А можно я так съем?

Он посмотрел на неё осуждающе:

— Нельзя! — произнёс, и одним решительным движением насадил свою сардельку на острие.

— А почему у меня какая-то сосиска? — скривилась Таня.

— Не какая-то, а говяжья! — с обидой выдавил Димка, — Из стопроцентного мяса.

— А у тебя из чего? — она рассмеялась.

— Судя по цене из бумаги, — Димка вытянул руку, отправляя сардельку в самое пекло. — Щас проверим!

Он облизнулся, наблюдая, как румянится бок у «бумажного ужина». И Таня, раздев свою «жертву», пронзила её шампуром. От костра потянуло сосисочным дымом. Ждать не было сил! И Таня, вскрикивая и обжигая язык горячими соками, принялась поглощать своё стопроцентное мясо.

Димка ждал, критикуя её нетерпимость. Когда он щурил глаза, то в нём проявлялась какая-то иная, нездешняя красота. Отросшие волосы вились, кончик длинного носа отбрасывал тень на лицо. Он как-то раз упомянул про свои кочевые корни. И теперь Таня пыталась представить себе босоногого цыганёнка, подрезающего чужие сумки в гуще рыночной суеты.

— Дашь откуситься? — сощурился Димка.

— Дашь на дашь, — ответила Таня.

Её сосиска и правда была ароматнее. Багет хрустел, а газировка шипела. И всё это вместе под шум набегающих волн в темноте представлялось ей чем-то волшебным. Как будто вмиг став ребёнком, она оказалась в одной из давних фантазий.

— Шампур далеко не убирай, — посоветовал Димка и положил свой на видное место.

— Почему? — спросила Таня насторожённо.

Он оглянулся:

— Ну, мало ли.

Деревья вокруг зашептались о чём-то. Или это ей померещилось?

— Что… мало ли? — нахмурилась Таня.

Димка опрокинул в рот остатки своей газировки и тихонько икнул.

— Ну, я слышал, — начал он доверительно, — что по ночам из воды выходят утопленники. А потом…

— Прекрати! — прервала его Таня и бросила мелким камушком.

— Они прячутся за камнями, — продолжил Димка.

Таня фыркнула.

— Хватит! — она покосилась на море.

От Димки не ускользнул этот взгляд. Он понизил свой голос до шёпота:

— Ждут, когда ты отвлечёшься, а потом хватают за ногу, чтобы утащить на дно.

— Дурак! — Таня поёжилась. Она подтянула колени к груди.

Димка, смеясь, опрокинулся на спину, подсунул руки под шею и вытянулся в полный рост.

— Смотри! Ты такое видела? — произнёс удивлённо.

Таня подняла глаза к небу и ахнула.

— Ого! — протянула она.

Сквозь облака было видно Луну. Яркий кончик выглядывал из-за перистой «ширмы», разливая по чёрному небу свой призрачный свет.

— Да не ссы! Они боятся огня, — махнул рукой Димка, заметив как она поглядывает в сторону темнеющей груды камней.

— Детский сад! — язвительно фыркнула Таня.

И в этот момент, где-то неподалёку послышался плеск. Таня уставилась в темноту, на всякий случай, нащупав шампур под рукой.

— Рыба, — констатировал Димка, и продолжил, как ни в чём не бывало, созерцать небесную красоту.

Но Таня уже не могла любоваться! Ощущение того, что за ней наблюдают, усиливалось с каждой минутой. Как будто вслед за детским восторгом вернулся и взаправдашний страх. И вера в чудовищ, живущих в ночи…

— Давай мотик продам? — задумчиво проговорил Димка, — Много за него не дадут, но половина суммы наберётся.

Захваченная собственной паникой, Таня не сразу поняла, о чём идёт речь. А, поняв, растроганно улыбнулась.

— Друзей не продают! — заявила она. Димка кивнул.

— Ну, ведь мама важнее, — его голос звучал убеждённо. Будто речь шла о собственной матери. Он сказал, что родители умерли. Но не сказал почему…

— Я возьму на работе кредит, — ответила Таня.

— Тогда они возьмут тебя в рабство, — он вздохнул тяжело.

— Да я уже у них в рабстве, — она шевельнула ногой податливый галечный «наст».

Димка с горечью хмыкнул, и вдруг произнёс:

— А мои родители любили друг друга и умерли в один день. Они разбились на машине, держась за руки.

— Ого, мне очень жаль! — шепнула Таня. Ей и самой первое время казалось, что мать не против последовать за отцом в мир иной.

— Это официальна версия, — глядя в небо, продолжил Димка.

— А… неофициальная? — робко спросила она, просто зная, что должна подтолкнуть его этим вопросом.

Димка долго молчал. И ей показалось, что он уже не ответит.

— Они умерли от передоза, — проговорил он голосом, лишённым всяких эмоций, — Возможно, держались за руки. Но я не уверен.

Таня застыла, потрясённая этой внезапной откровенностью.

— Боже, — вырвалось у неё.

— А я зарёкся, что никогда, — он не закончил. И осталось неясным, что именно? «Никогда не умру от передоза», или же «никогда и никого не полюблю».

Спросить она не решилась. Постеснялась нарушить молчание! Теперь это был их с Димкой пляж. Теперь, приезжая сюда, они становились всё ближе. И хотя их взаимная тяга друг к другу росла, но он не пытался её соблазнить. Не требовал доступа к телу, а просто был рядом. Давая понять, что теперь она не одна.

Глава 18

Здания в окне машины становились всё выше. Таксист вёз её к центру города. На этот раз вместо отеля был дом. Она не успела сосчитать количество этажей. Охранник с суровым лицом открыл им шлагбаум. И машина, в этот раз весьма скромная, встала неподалёку от зеркального входа в подъезд. Молчаливый водитель достал из кармана ключи.

— Квартира сорок, — сказал он устало.

Таня скрыла своё удивление и не стала задавать ему глупых вопросов. Вроде: «А разве меня там никто не встретит»? Или: «А какой этаж, не подскажете»? Она сжала в руке холодный кусочек металла и накинула ремешок на плечо. Сегодня на ней было платье с люрексом и маленький лаковый клатч. Она, как могла, разнообразила образ, пытаясь добавить порочности. Но из зеркала вместо жар-птицы на неё смотрела жалкая трясогузка.

Сегодняшний «раунд» был запланирован на восемь часов вечера. Жилой комплекс снаружи выглядел весьма живописно. Подъездная дорожка с бордюрами, сочный газон и даже яркая клумба в цвет панелей, которыми были отделаны лоджии. «Симпатично», — подумала Таня и уже собиралась покинуть машину. Ей не терпелось скорей оценить интерьер.

— Сучка, — бросил водитель.

Она обернулась:

— Что?