Астральные битвы Второй Мировой - Иван Афанасьев

В горы конструктор выехал на отдых, вместе с охраной и несколькими заводскими инженерами. Раунбах проинструктировал экипаж первой машины и кивнул Ковачу — действуй, мол. Мирча, облаченный в теплое добротное пальто, без шапки, неспешно двинулся по улицам, рассматривая прохожих. Польским он не владел, поэтому к общению не стремился.

Поиски закончились безрезультатно. Конечно, Раунбах предпринял свои действия, и все население деревни вылезло на улицы, беззастенчиво разглядывая приезжих. На Раунбаха особого внимания не обращали, вслед Кайзеру бросали опасливые взгляды, Елену разглядывали с сожалением. От приехавших на грузовике вслед за группой Раунбаха эсэсовцев отводили глаза. Впрочем, те селянам глаза не мозолили, быстро надели лыжи и мелкими группами исчезли в нависающем над деревней лесу.

Вечером вернулась первая машина. Следов не нашли, что ничего не означало — под утро выпал снежок и вчерашние лыжные следы стало невозможно отличить от следов недельной давности. Отто не мог с уверенностью утверждать, что Вильгельма Цосса прикончил именно Тополь. Ян, с помощью переводчика из местных, опросил селян. Двое припомнили, что вчера деревню миновала легковая машина. Она двигалась вниз. Если свидетели не путались во времени, чего нельзя было исключить, убийца уже находился далеко. Но двое свидетелей из целой деревни — это очень мало. Либо они ошиблись, либо вражеский агент оставался незамеченным даже для неосознаваемого восприятия, которое хорошо проявлялась при допросах с применением гипноза.

— Если это Тополь, то проследить его невозможно, — наставительно просвещал руководитель группы Мирчу, — его не такие мастера, как мы, не смогли в свое время найти.

Группа уже двигалась назад, в Кенигсберг. Фриц Раунбах приказал выезжать, несмотря на надвигающуюся темноту. В машине, где находились Мирча, руководитель группы и Елена, перегородка была опущена, и сидящий впереди Кайзер не мог слышать их разговора.

— Значит, выезд был безуспешным? — поинтересовался Мирча.

— Убитый Цосс почти три месяца находился на заводе, в Млада-Болеславе. Тополь, если это он, вполне мог его грохнуть там. Но, заметь, он этого не делает. Он ждет, пока конструктор поедет на отдых в Татры, следует за ним, и убивает его во время обеда, так, чтобы все выглядело естественной смертью. Почему, Мирча?

— Может, он украл секретные документы и убил конструктора, чтобы скрыть пропажу?

— Насчет документов придется поинтересоваться. Боюсь, они действительно пропали и разработка нового вида оружия серьезно затормозится. Но я думаю, что Тополь не стал убивать Цосса на заводе, чтобы не привлечь внимания к этому городку. Тополь ведь где-то постоянно живет, скорее — где-то в рейхе. У него свой дом или квартира, документы, родственники. Соседи его знают, как добропорядочного обывателя, у властей он не вызывает сомнений. Мы его ищем давно, кое-что о нем известно. Вычислим его место жительства — сможем взять. Нет, конечно не взять — устранить.

Раунбах нервно рассмеялся, отчего Елена повернула к нему лицо и доверчиво улыбнулась.

— Сказал, прямо как доктор Геббельс. Не сможем мы его взять. Стоит ему обратить на нас внимание, и мы через несколько минут станем холодными трупами.

Фриц взял девушку за руку.

— Елена наша единственная надежда. Она увидит его, несмотря на всю его защиту. Мы все будем слепы, но она сможет его отыскать и пристрелить.

Лицо девушки озарила радостная улыбка.

— Тогда мы сможем уехать в Швецию.

Раунбах повернулся к Мирче и подмигнул, так, чтобы Елена не видела.

— У Елены там родственники. Она очень хочет с ними повидаться, поэтому каждый день тренируется в стрельбе. У нее всегда при себе парабеллум.

Мирча сразу понял, что Раунбах уводит разговор в сторону с очень опасной темы. Девушка считает, что после ликвидации Тополя их отпустят. Их — кого? Фрица и Елену? Всю группу? Раунбах наверняка знает, что это не так, но от девушки скрывает.

Разговор продолжился ночью. Фриц толкнул Мирчу, положив палец ему на губы.

— Слушай, Мирча. Сейчас Елена спит, Кайзер нас не услышит, водитель тоже. Ты, как и другие — смертник. Приговорен к ликвидации. Твою жизнь продлят только успехи в поисках Тополя или Ящера. Пока наша группа дает хоть какую-то информацию об их действиях, мы нужны. Наш проигрыш — смерть, наша победа — тоже смерть. Бежать мы не можем, это подставит под удар наши семьи. Тебе я верю, ты вообще не немец, гибнуть во славу рейха тебе незачем. Еще я верю Курту, он уже потерял всех родных, его ничем не запугаешь. Мы разрабатываем план спасения. Надо сделать так, чтобы вся группа погибла на глазах множества свидетелей. И чтобы обязательно остались трупы, в нужном количестве. Некоторые трупы должны годиться для опознания. Кайзера, например, или Хендтада. Остальные окажутся изуродованными до неузнаваемости.

Мирча тихо спросил:

— И ты так запросто говоришь об этом с человеком, которого практически не знаешь?

— Не запросто, Мирчу, не запросто. Я ведь тоже кое-чему научен.

— И что потом?

Фриц Раунбах прислушался к дыханию Елены и прошептал на ухо Ковачу:

— Потом — Швеция. Кто сможет остановить гипнотизера, в чьих руках листок бумаги превращается в любой требуемый документ? Как мы сейчас ездим по рейху, не имея никаких официальных документов, так будем ездить и дальше. Курт справится. Он сейчас эту работу не выполняет, чтобы Шульц, который за нами следит, полагал, что ему это не под силу. Я уверен в твоем согласии, а говорю это тебе, чтобы ты сам не предпринял непродуманных действий. Предупреждаю, наш дом в Кенигсберге прослушивается.

И снова потянулись унылые дни затворничества. Раунбах с Мирчей не разговаривал, ограничивался вежливыми приветствиями за завтраком. Курт болтал о чем придется, но один из разговоров на нейтральную вроде бы тему заставил Мирчу серьезно задуматься.

— Свастика, или греческий крест, означала первоначально путь периферийных сил. Есть крест тевтонский, выражающий центростремительную силу, есть равносильный ему мальтийский. Крест с остриями на конце выражает центробежную силу. Но основное значение креста, существовавшее задолго до христианства — это соединение миров, материального мира и духовного, астрального. Никогда не задумывался об этом, сынок?

Мирча осторожно ответил, что крест всегда понимал в том смысле, что изложен в Священном писании.

— Да, конечно. Но наша деятельность основана на других знаниях, их нет в Библии, нет и в ее толкованиях. А знакома ли тебе символика розы?

Крест и роза. Мирча слыхал, что это символика ордена розенкрейцеров, который в двадцатом веке вроде бы сошел на нет. Курт спрашивал не просто так. Или намекал на что-то, или интересовался познаниями Ковача. Причем спрашивал в присутствии Кайзера, в доме.